Не отрекаются, любя (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Доктор Нонна cтр.№ 5

Но все-таки Лера была хирургом – то есть человеком, приученным не только принимать решения, но и делать это быстро. В том числе и тогда, когда выбирать приходилось между неприятным, плохим и очень плохим.

– Мамуль, а может, ты тут с нами поживешь?

Это был как раз неприятный вариант. Все остальное было много хуже. Ну а жить вместе с мамой, у которой, кажется, окончательно испортился характер… Да ладно, можно и потерпеть, тем более домой (смешно называть эту длинную, кишкообразную темную комнату домом) Лера является только спать. Разместиться в этой конурке втроем будет сложно, ее даже и перегородить-то не выйдет, но уж как-нибудь.

– Ну хорошо, – помешкав, согласилась мама. – Ты пока школу подыщи, поговори там, а мы в августе приедем, я сообщу, встретишь.

Встретила.

Анечка, вылетев из вагона, как крошечная пестрая ракета, тут же повисла у Леры на шее:

– Мы теперь вместе будем жить? Всегда-всегда? А бабушка с нами или назад уедет?

Из вагонной двери медленно, с трудом переставляя страшно отекшие ноги, вышла сгорбленная женщина с серым лицом, на котором резко выделялись темные круги под глазами. Лера ахнула:

– Мамочка! Тебя же срочно госпитализировать надо!

Вместо школы для Анечки срочно пришлось подыскивать круглосуточный садик. Ничего-ничего, утешала себя Лера, в школу можно и годом позже, сейчас главное – маму подлечить, хорошо еще, удалось к себе положить, у нас в Склифе отличные врачи, они любого на ноги поставят.

Не поставили.

Организацию похорон, поминок и прочую тягостную посмертную суету неожиданно взял на себя Максим. Впрочем, «неожиданно» – не то слово. Неожиданно – это когда случается что-то, чего не ожидаешь. А Лере было как будто все равно. Врач, хирург, человек, казалось бы, привычный, после смерти матери она словно бы впала в ступор. Сквозь плотный кокон Лериного горя даже звуки проникали с трудом, а все остальное и вовсе оставалось где-то там, вовне. Дикость какая, думала она, ведь совсем недавно я что-то такое себе размышляла о том, что у мамы испортился характер, сердилась даже – а теперь, когда ее не стало, из меня точно батарейку вынули. Или не из меня, а из всего остального мира?

Максим, похоже, хорошо понимал ее состояние – сам прошел через подобное. И знал, что – отпустит. Надо только перетерпеть, пережить. После девяти дней точно станет легче. А пока надо помочь, поддержать. Он не спрашивал себя, почему поддержать Леру должен именно он, а если бы спросил кто-то еще – вопрос показался бы дикостью. Потому что. Потому что сил нет видеть это погасшее – такое же мертвое, как то, в гробу – лицо. Потому что чувствует ее боль, как свою. Да какая разница – почему. Потому что должен.

После поминок Лера, забившись в угол дивана, отстраненно глядела, как Максим общается с приведенной кем-то из садика Анечкой:

– Ты ужинала?

– Не-а, – девочка покрутила головой, – только обедала в садике! А мы ужинать будем? А еще, еще… я сегодня коленку стукнула, вот! – Анечка гордо задрала ногу, демонстрируя наливающийся синяк.

Максим, усадив ее на диван, профессионально сноровисто осмотрел слегка припухшее колено.

– Ой, больно! – вскрикнула «пацентка».

– Ну все уже, все, – улыбнулся Максим. – Сейчас подую, и все пройдет.

– А мама дует, только когда йодом мажет, – задумчиво протянула Аня. – А ты кто? Врач тоже?

– Тоже, – кивнул он, все еще улыбаясь.

Лера стиснула зубы, так хотелось на вопрос дочери выпалить – это твой папа! Эх, заплакать бы! А слез нет. Совсем. Вот ужас-то. От слез, говорят, легче делается. А она так и не смогла из себя ни слезинки выдавить, даже на кладбище. И пожаловаться некому – мамы нет. Мамы теперь нет. И никогда не будет. И слез, наверное, теперь никогда не будет…

Из коммунального коридора, где висел общий телефон, доносился голос Максима:

– Наташ, не жди меня сегодня… да… нет… Ну не сердись, ты же понимаешь… да… да… ну давай… мальчишек за меня поцелуй, скажи, папа завтра придет…

Он накормил Анечку поминальным пирогом, сводил в ванную, уложил в постель – Лера слушала радостный щебет дочери, как будто смотрела кино, как будто к ней самой все это не имело никакого отношения.

– Все, Аннушка, глазки закрывай и – спать, спать! – Максим подоткнул Анечке одеяло и, присев возле съежившейся в углу дивана Леры, обнял и принялся укачивать.

Как маленькую, думала она. Так спокойно в его руках. Так… безопасно. Так… тепло… Горячо…

Разбудил ее пробившийся сквозь неплотно задернутые шторы солнечный лучик. Лера повернула голову – рядом посапывал Максим. Господи! Она едва не вскрикнула от острого deja vu.

Солнечный луч продолжал настырно лезть в глаза. Жизнь продолжается, грустно улыбнулась Лера, чувствуя, что плотный, давящий, не позволяющий дышать кокон куда-то делся. Да, мамы нет, и это очень горько, но… но мы-то живы еще? Значит, надо жить. Готовить завтрак, вести Анечку в садик… да хотя бы вымыться для начала.

Поставив чайник, она закрылась в ванной. С наслаждением впитывая летящие из ржавого раструба колючие струи, она терла, терла и терла себя жесткой капроновой мочалкой. Как же ему сказать про Анечку? Как?

Выйдя в коридор, она столкнулась с почему-то смущенным Максимом:

– Соседи спят еще?

– Что ты! – Лера улыбнулась. – Все уже на работе, наверное.

– Я, – он кивнул в сторону ванной, – я сполоснусь?

– Конечно! – Она протянула ему полотенце.

Лера готовила немудреный завтрак и думала: вот оно, обычное счастливое семейное утро – муж в ванной, жена на кухне, ребенок сопит в кроватке…

Она так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как подошел Максим:

– Ты молодец! – Он сжал ее локоть. – Сильная! Держись!

– Куда ж я денусь? – Лера, усмехнувшись, повела плечом. – Завтрак готов. Садись.

– Спасибо! – Максим почему-то замялся. – Я… я побегу, ладно?

И ушел.

Входная дверь щелкнула негромко, а Лере показалось – оглушительно. Как выстрел. Прямо в голову. Или нет. В сердце. В сердце. В сердце…

– Мамочка, я проснулась! – Анечка пришлепала на кухню босиком, в ночной рубашке, растрепанные спросонья кудряшки смешно топырились в разные стороны, на щеке алел след от смятой подушки.

– А дядя уже ушел? – Схватив лежащий на столе батон, она откусила от горбушки и, жуя, продолжала: – Он меня вчера искупал и голову помыл, а я не плакала, даже когда мыло в глаза попало! Мам! Ты меня не слушаешь! А еще он сказал, что у него есть два сыночка, только они меньше, чем я…

– Ты почему хватаешь со стола, не умывшись? И зубы наверняка не чистила! – Лера наконец очнулась.

Да уж, жизнь продолжается, и никуда от нее не денешься. Не до того, чтоб сердечные страдания страдать.