Жизнь и Любовь (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Бузни cтр.№ 58

Младшие сёстры Мухаммеда Муньямин и Рани, которых он никак не мог выдать замуж, в поисках более подходящих, не требующих больших расходов женихов, тоже занимались обедом. Муньямин следила за варкой мяса и риса, а Рани на кухне в доме жарила чапати и готовила сладости, поминутно прибегая за советами к матери, которая, как настоящий генерал, стояла за столом, вынесенным в центр дворика, раскатывала тесто для самосей, смешивала острые приправы и резала рыбу, мясо и овощи, контролируя работу своих помощников, отдавала распоряжения, совершенно замучив Иршада замечаниями по поводу то не слишком сильного костра в одном месте, то слабого в другом.

Гулам жертвовал на этот раз барана, и для удобства животное разделывали тут же во дворике Мухаммеда, где и варили мясо в отдельном чане. Соседи были большими друзьями, часто собирались вместе и давно поняли, что общий обед удобнее двух отдельных. И жертвенными частями для друзей они обменивались чисто символически, так как готовили всё равно в одном дворе. Но, тем не менее, каждый раз делили жертву на три части. Да и съесть всё в один день было просто невозможно. Правда и мулла Сиддики должен был придти в гости. Часть мяса они отдадут ему, так что не так уж много останется, но на хороший обед двум семьям с гостями вполне достаточно.

Солнце поднялось высоко. Во дворе было жарко от его лучей, костров, идущего из чанов пара, дымящейся сковороды. Рухлямин закончила чистку овощей и, получив от матери тарелки с острой начинкой для самосей и горкой круглых тонких лепёшек теста, поставила их на землю, рядом с собой. Беря небольшое количество начинки, складывая пополам кружочки теста, она ловко и быстро склеивала края, устраивая самоси на плоское блюдо так, чтобы они не слиплись.

В это время Разоль справилась с рыбой и заменила мелкую широкую сковороду другой, более глубокой, разогрела её, протёрла внутри бумагой и залила почти доверху маслом. Через несколько минут, чтобы проверить, достаточно ли оно нагрелось, бросила в посудину маленький кусочек сырого теста, которое тут же зашипело, обволакиваясь крохотными пузырьками. Разоль удовлетворенно качнула головой в сторону и, забрав у Рухлямин наполненное блюдо, стала опускать в масло одно за другим самоси, наблюдая, как они мгновенно раздуваются, превращаясь в пузатенькие треугольнички. Через минуту их можно было переворачивать зажаренной румяной стороной вверх, а ещё через минуту вынимать совсем сразу по две-три штуки широкой сетчатой лопаточкой, позволяющей маслу почти полностью стечь с полупрозрачных, искрящихся на солнце, аппетитных восточных кушаний.

В это время во дворе и появился Али.

– Бабушка, – закричал он с порога, – дай мне крючок.

Наджма, занятая в это время укладкой готового мяса на большое блюдо, чтобы нести его в дом, не поняла, о чем спрашивает внук, и тому пришлось пояснить:

– Ну, крючок, которым мы с Иршадом поймали рыбу.

– Так и говори, – проворчала Наджма. – А ты разве его не взял? Он тут на столе лежал. Я думала, ты унёс его с собой.

– Да нет, я его не брал, – закричал Али. – Иршад, продолжал он, подбегая к столу и не находя там блестящего белого крючка. Ты не видел, где он? Может, ты взял?

– Не трогал я ничего, – хмуро буркнул уставший от дёрганий бабушки Наджмы и жара горячих костров, Иршад. – Посмотри под столом. Я туда и не подходил.

Однако поиски, в которые практически включились все, не увенчались успехом. Крючок как сквозь землю провалился, хотя ему буквально некуда было деться. Не запекли же его в самоси. Это предположение напрочь отвергла бабушка, сказав, что катать тесто по огромному крючку и не заметить может только толстокожий бегемот, а не человек.

Событие с исчезновением крючка испортило было начало обеда. Но пришедший в это время мулла Сиддики, к удивлению всех, сумел успокоить мальчика, внушительно объяснив ему, что аллах дал крючок, аллах его назад и забрал и что, если нужно будет, он вернет крючок, а сейчас все хотят есть рыбу, которую аллах подарил и мясо, которое они жертвуют аллаху. Наступило время полуденной молитвы. Гости и хозяева друг за другом, по обычаю, помыли ноги и руки и расположились в комнате для молитвы. Через пятнадцать минут начался обед, который был вкусным и тянулся долго. Мужчин, устроившихся на полу в большей комнате, обслуживала бабушка Наджма. Особенно понравилось мясо. Оно обжигало специями рот, и приходилось всё время пить воду, которая на мгновение будто убирала огонь изо рта, чтобы зажечь его тут же с большей силой. Дети же, а их было шестеро – четверо Заманов, двое Расулов и Аюб Хан, сидя в соседней комнате с женщинами, налегали главным образом на сладкий рис с изюмом. Хума довольствовалась молоком матери. О крючке больше никто не вспоминал.

Вопрос этот возник через два дня самым неожиданным образом таким событием, которое на всю жизнь оставило неизгладимое впечатление в сознании маленького Али. Отец приехал к вечеру на машине тойота-джип, чтобы по пути с работы в гараж захватить деньги и купить немного мяса к ужину. Али сел с ним прокатиться туда и обратно. Увидев Иршада возле дома, позвали и его. Друзья легко уместились на переднем сидении и машина, заурчав, помчалась в сторону крепости Тальпуров.

Там неподалеку от величественной стены, через дорогу, напротив разваливающейся от времени башни, была небольшая мясная лавка, хозяин которой имел хороший холодильник, и потому мясо у него всегда казалось свежим. Небольшой прилавок выдвинут вперёд на тротуар. На перекладине, укрепленной стойками над краем стола, на больших острых крючьях висело несколько тощих козьих тушек для всеобщего обозрения. С одного крюка свисал более солидный кусок говяжьей ляжки. За красным мясным занавесом весы, стоящие на столе, были не видны, и дотошным покупателям для проверки взвешиваемых кусков следовало либо приседать, либо обходить стол сбоку.

Мухаммед остановил машину чуть в стороне возле закусочной, расположившейся на углу улицы. Место для неё было выбрано удачно, так как штабеля ящиков, заполненных бутылками пепси-колы, кока-колы и разных других напитков на любой вкус, можно было заметить издали со всех сторон. Тут же перед ящиками, слепленная из глины, стояла круглая невысокая печь. Языки пламени облизывали громадную чугунную сковороду с двумя ручками по бокам. Содержимое её разносило далеко по улицам аппетитный запах, привлекая к углу внимание даже не голодных прохожих. Несколько в глубине, составляя сторону прямоугольной комнаты без окон и дверей, стояла большая каменная плита, обмазанная глиной. Ряды кастрюль на её поверхности вмещали в себя соусы, приправы, молоко для чая, рис, фасоль и прочие любимые блюда не очень многочисленных клиентов, для которых вполне достаточно было на тротуаре одного низкого деревянного столика и шести разноцветных стульев, приобретающих постепенно от времени одну серую облезлую окраску. Другая сторона закусочной была совсем открыта, ибо только две сплошные стены имелись у заведения. Они служили основанием для нескольких полок с самым разнообразным товаром, включая пан и сигареты для мужчин, жевательные резинки и конфеты для детей, крупы, макароны, соль и другие продукты первой необходимости для женщин.

Владелец закусочной, старый синд, сидел на земле, поджав под себя скрещенные ноги, опустив на грудь растущую от самых ушей густую белую бороду, сливающуюся с такого же цвета камизом и держа правой рукой у рта длинную металлическую трубку кальяна, задумчиво тянул из медного сосуда очищенный дым табака. Два сына владельца в светло-коричневых шельвар-камизных костюмах, обслуживали покупателей. Третий помоложе, лет четырнадцати, в голубой рубахе и простеньких джинсах, готовил и разливал чай, легко и быстро управляясь с чайником, молочником и заваркой.