Слепой в зоне - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 56

До этого он бродяжничал по необъятной России. Но ему надоели стычки с милицией, спецприемники, распределители, объяснения, избиения – все то, что поджидает в цивилизованном мире бродягу. И Володька, поразмыслив, решил забраться туда, где его никто не достанет, где он сможет жить так, как пожелает. И дорога привела его в чернобыльскую зону, отгороженную от всего остального мира колючей проволокой. За те годы, что Володька прожил здесь, он исходил зону вдоль и поперек. Ему были известны в ней каждая брошенная жителями деревня, каждый хутор, дороги, мосты… – ему было известно многое. И если бы кому-то понадобился проводник по зоне, то лучшего, чем Володька Кондаков, никогда не сыскать. Но быть проводником Володька не желал. Едва завидев человека или заслышав рокот мотора, он прятался, уходил куда-нибудь подальше, оставляя одно насиженное место и перебирался в другое. Иногда ему доводилось за сутки проходить до сорока километров. Еще утром он мог быть где-нибудь неподалеку от какой-нибудь Чистоголовки, а уже к вечеру оказаться в Залесье, переправившись через несколько больших и малых рек, обходя все те места, где рисковал столкнуться с людьми.

А людей в зоне хватало. Не то чтобы их было много, но ездила на «уазиках» милиция, иногда с ревом проносились пожарные машины, иногда военные – с пятнистыми брезентовыми тентами… Кое-где в деревнях, официально считавшихся давным-давно выселенными и даже исчезнувших с карт, оставались жители. Немного находилось таких смельчаков, но были. Большинство из них – старики, которые, помыкавшись по свету после отселения, вернулись в родные места. Отремонтировали дома, вставили выбитые стекла, навесили двери, подмазали глиной и мелом печки, укрепили заборы и попробовали жить так, как раньше. Сколько власти ни пытались выселять самоселов, люди вновь и вновь возвращались, а когда приезжала милиция, нередко хватались за топоры, исступленно кричали, без страха глядя на представителей власти:

– Здесь я родилась, здесь и умру! Вот тут, смотри! какая-нибудь старуха показывала на песчаный холм под столетними соснами, – Видишь, там кладбище, там могилки моих детей, моих родителей. И я хочу лежать там, а не где-нибудь в чужом краю. Власти, сперва ретиво взявшись за дело, в конце концов поняли: народ вразумить им не удастся. «Черт с ними, пускай живут. Но ни света, ни продуктов они не получат. Как хотят, так пусть и перебиваются».

Володька Кондаков знал многих из этих самоселов. Временами, когда ему становилось тоскливо, он подбирался поближе к жилью. Принюхивался к запаху дыма, тянущегося из печной трубы, в нем улавливая ароматы вареной картошки, жареного сала, и этот обычный запах для Володьки Кондакова, вечного скитальца по чернобыльской зоне, был слаще любых духов, грел его душу, успокаивал сердце. Иногда он приближался к людям, заговаривал с ними. Они ему отвечали, правда, удивлялись, глядя на странного вида мужчину – сухощавого, высокого, с длинными грязными рыжими волосами, клочковатой бородой, отливающей медью, с ясными голубыми глазами на темно-коричневом от загара лице. Но когда Володька Кондаков снимал свою старую-престарую потертую кепку, под ней оказывался светлый лоб – на удивление высокий, выпуклый, «профессорский». Хотя профессором Володька Кондаков отнюдь не был, образование имел восемь классов и два года ПТУ.

О своей прежней жизни, жизни среди людей, Володька Кондаков вспоминать не любил и даже просыпался в холодном поту, когда ему снился сон о той далекой жизни. Впрочем, в последнее время такие сны навещали его все реже и реже. Все реже и реже сухощавый высокий мужчина с острым, словно обломок камня, кадыком вспоминал прежнюю жизнь и пытался в нее заглянуть, сверить со своей теперешней.

В настоящем ему было хорошо. И если бы власти могли это понять, то, скорее всего, оставили бы его в покое. И не гонялась бы за ним милиция, не выслеживали бы его, не пытались схватить, связать руки, затолкнуть в машину и вывезти их зоны. Но сколько ни ловила милиция Кондакова, он неизменно убегал и вновь возвращался сюда, в свое добровольное заточение, за колючую проволоку со страшными знаками «Радиация!».

Радиации, как и большинство малообразованных людей, Кондаков не боялся, считая, что ее не существует. На здоровье никогда не жаловался. Правда, случалось, он сильно простывал, и его тогда начинал душить и раздирать жуткий кашель. Но это проходило, стоило Володьке добрести до какого-нибудь заброшенного села, отыскать дом с русской печью, разобрать на дрова забор или просто взять поленья, сложенные в сарае, растопить печку, не топленную многие годы. Затем залезть на нее, укрыться чем Бог пошлет и лежать, нежиться, прижимаясь к раскаленным, дышащим теплом кирпичам. И черт с ним, что сперва печка дымит, пока не прогреется дымоход, – Володька привык ночевать у костра.

Болезнь отступала. А может быть, не столько тепло печи помогало Володьке справиться с болезнью, сколько травы и коренья, в которых он научился разбираться, спасали его от хвори. В первые годы жить в зоне было вообще замечательно. Без проблем можно было отыскать продукты в покинутых домах, где к тому же осталось полно всевозможной одежды, обуви. Тогда еще у Володьки Кондакова имелся велосипед, который он нашел во дворе какого-то дома, и он ездил по зоне на этом велосипеде, выкрашенном в ярко-красный цвет. И благодаря велосипеду расстояния для Володьки сократились. Но однажды ему пришлось бросить свой транспорт. За ним погналась милиция, и Володька, как и редкие жители этих мест, кинулся вначале в лес, а затем – на болото. И там, на болоте, на маленьком островке, он пересидел; переждал и через несколько дней вернулся опять туда, где можно достать продукты, где можно жить.

В зоне для бродяги Володьки Кондакова почти не существовало тайн и загадок. С каждым годом чернобыльская зона становилась все тише и тише. Все выше поднималась трава, все гуще зарастали проселки, все больше размывались дождями дороги, рушились мосты через небольшие речки и ручьи, сгорали оставленные дома, а иногда и целые деревни.

Сейчас Володька Кондаков в грязной рубахе с закатанными рукавами сидел среди кустов на берегу небольшой речушки. Он не знал названия этой речушки, знал лишь то, что она впадает в Припять. И если бы он взял лодку, сел в нее, оттолкнулся от берега и поплыл по течению, речушка вынесла бы его километра через два в Припять, а по ней можно было бы сплавиться в Днепр, в Киевское водохранилище, а по нему добраться до столицы Украины, славного города Киева.

Но подобная мысль могла лишь прийти в голову, реализовывать ее Кондаков никогда бы не стал. Он прекрасно понимал, что на воде отловить его очень легко. У милиции и рыбнадзора быстрые катера, а его, скорее всего, приняли бы за браконьера и церемониться бы не стали. Правда, и лодки у Кондакова не было, да И зачем она ему. У него имелись спиннинг и пара удочек. Вот они ему нужны:

Володька ловил рыбу.

Сегодня с утра он выловил в маленькой реке двух щук. На все про все ушло не более получаса. Володька, если бы захотел, мог бы наловить столько рыбы, что ее не увезти и на телеге. Не какими-то там браконьерскими способами, а обыкновенным спиннингом с самой обыкновенной железной блесной. Володька Кондаков знал все рыбные места, здесь рыбы водилось очень много – в зоне ее никто не ловил. Даже слабо верившие в радиацию самоселы боялись, что она радиоактивна, и есть ее остерегались. А вот Володька ел – есть-то надо что-то.