Сабля, трубка, конь казацкий - читать онлайн книгу. Автор: Степан Кулик cтр.№ 51

Стремительно, размазываясь в движении не хуже заговоренного коня.

Вопреки множеству фильмов, где пес или другой хищник в красивом затяжном прыжке метит в горло жертве или вцепляется клыками в подставленную руку – волкодав атаковал низом. Ну, правильно, зачем терять время и скорость на полет? Все равно, как низкорослый боец, игнорировал бы все болевые точки более рослого врага, упрямо пытаясь засветить ему в глаз. Рана, нанесенная в пах или бедренную артерию, ничем не хуже разодранного горла, а по уязвимости – гораздо доступнее. Да и сбить с ног противника проще, подсекая колени, чем толчком в грудь.

К счастью, обороняться от собак и волков казак обучался не по фильмам. Пес еще только начинал движение, как Василий скользящим, приставным шагом, словно пританцовывая, ушел с линии атаки. Перенес центр тяжести на опорную ногу, скрутил корпус и – когда пес, выворачивая шею, бессильно щелкнул пастью, промахнувшись едва на пядь – с силой врезал ему сапогом.

Удар был не столь сокрушительным, как могло казаться. Казак помнил о поврежденной ступне, которая в любой момент могла подвести. Поэтому не вложил в пинок весь вес, а только чтоб сбить с пса гонор и лишнюю прыть.

Потеряв равновесие, волкодав немалой массой упал на одну переднюю лапу, та подвернулась – и вожак со всего маху зарылся носом в землю, с полметра пропахав юзом. Тут же пружинисто вскочил и почти мгновенно снова развернулся к врагу, но и тот не дремал. Секундной заминки казаку хватило, чтобы дотянуться и чиркнуть пса поперек морды пером сабли.

В этот удар Василий тоже не вкладывал силы. Он не собирался убивать – по-прежнему выгадывал время… Казак знал, что пока сражается вожак – свора вмешиваться не посмеет. А кровь из рассеченного лба, заливающая глаза и нос, не делала пса побежденным – зато существенно ограничивала его подвижность.

Так и случилось. Остальные псы взвыли, раздраженно залаяли, еще немножко сузили круг, но в драку не полезли. Выжидали.

Большего Василию и не требовалось. Пока ослепленный волкодав тряс головой, пытаясь если не увидеть, то хотя бы унюхать врага, Полупуд добежал до расщелины, втолкнул внутрь меня – увлеченный схваткой, я все еще торчал снаружи – и втиснулся следом.

– Завалить лаз есть чем? – казак переступил через меня, как через колоду, оглядываясь по сторонам. Остап еще не ответил, а Василий уже ухватил что-то объемное и, судя по сопению, тяжелое, поднатужился и загромоздил проход.

– Ф-фу… – поднял саблю, сунул в ножны и только после этого вытер лицо рукавом. – Заморился… Легче трех ляхов зарубить, чем с одним псом тягаться. Проворен, сучий сын. Ну да ничего, и мы не лыком шитые. Да, Петро?

Поглядел на меня удивленно и поинтересовался:

– Эй, а ты чего разлегся? Не зашибся, часом?

– Не… Не ожидал просто…

– Это плохо… В бою зевать нельзя. Никогда не ведомо, что и откуда прилетит. Так что вдругорядь клювом не щелкай. Черт, темно, как в могиле… И сыро. Огонь бы развести. Огниво у тебя?

– Опять огонь? – недовольно проворчал байрачник. – Что хорошего в пламени? Смерть и боль?

– Свет и тепло… – кратко, но доходчиво объяснил казак. – А не хочешь обжечься – не лезь в пламя. Дурень и в кружке молока утопиться способен. Вот ты можешь без огня сделать так, чтобы в пещере стало тепло, сухо и светло? Эй, эй, куда? А ну проваливай!.. – Василий ткнул пером сабли в собачью морду, упорно протискивающуюся в оставшуюся щель. Пес взвизгнул и исчез. Снаружи снова завыли и заскреблись. Подкоп рыть начали, что ли? – Никак не угомонятся.

– Чтоб светло… это можно, – немного подумав, ответил Каленый. Он подошел к стене, потер ее широкими движениями, после чего та озарились легким зеленоватым свечением. Словно укуталась люминесцентной дымкой. – Сухо и тепло не сумею.

– И на том спасибо, – ответил Василий. – Теперь хоть видно что, где и голову о притолоку не расшибешь. Ого, да у тебя тут целый склад! Богато живешь, хозяин. Уважаю…

Восклицание Полупуда было вполне обоснованно. Я и сам глазами захлопал. Пещерка, в которую мы едва протиснулись, оказалась весьма просторной. Почти как моя двухкомнатная квартира. Если только за тем выступом, что правее, еще одно помещение не прячется. А то и целая галерея.

Но не только размеры удивили нас. Вдоль обеих стен тянулись стеллажи из грубо отесанного горбыля, но от этого казавшиеся только массивнее и надежнее. Нижняя полка размещалась примерно на уровне груди обычного человека. А для меня, восседающего на полу, аккурат над головой. Вторая – на полметра выше. Третья – в рост. Полки загромождали разнокалиберные плетенки, свертки, бочонки. Рогожные кули и кожаные торбы. Под низом стояли бочонки и мешки побольше.

– Прям пещера Али-бабы… – прокомментировал я себе под нос. – О! Факелы! – взгляд наткнулся на корзину с характерными изделиями. Стоящую, кстати, очень удобно, почти у входа. Протянул руку, пощупал. Корзина едва держалась кучи, а вот пакля под пальцами не расползлась и по-прежнему была осклизлая на ощупь. Значит, пропитка тоже не вся выветрилась. – Сейчас и я сделаю светло. А если зажечь сразу десяток, то и потеплеет немного.

Я решительно вытащил огниво, но оно в тот же миг оказалось в руке запорожца. Попутно другой рукой Василий поставил меня на ноги.

– Эй, – слегка возмутился я. – А сейчас-то что не так? Или свет и тепло уже без надобности?

– Порох… – Полупуд указал на бочонки. – Может, и отсырел, но лучше сперва убедиться. Видишь, сколько его тут? Одна искра – и овраг станет не только шире, но и немного глубже.

Бочонки я срисовал, но что в них порох, действительно не сообразил. Думал, вино или масло. Ну, или что там еще в них хранят?.. Моченые яблоки, капуста, огурцы… Хотя нет, эти продукты такой характерный запах издают, что их еще снаружи можно учуять. И если в каждом бочонке хотя бы по ведру… М-да… Не то что тело, душу в клочья разнесет…

– Так откуда такое добро? – повторил вопрос Полупуд, вынимая из одного свертка мушкет. – Фитильный самопал… Старинный.

– Казаки оставили… – не стал скрытничать Каленый. – Прятались мы здесь. Шли обозом с Сечи обозом, да татары выследили. Отбиться – мало сил, а с грузом не уйти. Вот и оставили припас здесь. Деда и меня – тоже. Чтоб приглядели, значит. Сказывали, следующим летом заберут. Да так по сей день и не вернулись.

– И когда ж такое случилось? Помнишь?

– Давно, – пожал плечами Остап. – Я тогда еще джурой был. А у деда волос черный.

– Гм… – Василий поскреб подбородок, но ус теребить не стал, занялся мушкетом. – Стало быть, лет пятьдесят минуло… примерно. Интересно… Уж не тот ли это обоз, что кошевой гетману Свирговскому отправил, но ни к полковнику Ганже, ни к самому гетману он так и не дошел?.. Доберемся на Сечь, надо будет скарбничему сообщить – негоже добру пропадать. Да и Феська Покотила отбелить посмертно. Многие тогда нарекали, что кошевой нарочно гетману подмогу не выслал. Из-за чего тот и погиб под Килией. А оно вон как вышло…