Я тебя люблю - читать онлайн книгу. Автор: Александръ Дунаенко cтр.№ 5

Какие красивые у неё глаза – думает мужчина. Он говорит женщине: какие красивые у тебя глаза.

Он гладит её колени, обтянутые тонкими эластичными джинсами. Поправляет волосы, которые, как ему кажется, скрывают от него лицо.

А ему хочется без конца смотреть на это лицо. Он думает, что у женщины очень красивое лицо. Возможно, самое красивое.

Мужчина встает. Дальше происходит то, что, кажется, совсем неприменимо в данной ситуации. Может быть, в каких-то иных обстоятельствах. Но не сейчас, не здесь…

Мужчина поднимается, расстёгивает брюки. Женщина ещё раз прикладывает платочек к глазам и к носу. Откладывает его в сторону, на столик. Поднимает к мужчине глаза: – у тебя дверь закрыта? – Да, конечно.

Мужчина ошибается. На самом деле он хотел закрыть дверь и забыл.

Но и он, и женщина уже вне времени и вне замкнутого своего пространства. Вернее, незамкнутого.

Как к роднику, как к животворящему источнику припала к мужчине его самая красивая, самая лучшая.

Со стороны это выглядит, конечно, не очень.

Да и не нужно, чтобы такое видел кто-то со стороны.

Но по коридору идёт какой-то тип в костюме, возможно, даже начальник нашего начальника. В руках у него бумаги, их нужно занести именно в этот кабинет, посоветоваться…

А женщина всё никак не может успокоиться, не может утолить своей жажды. Она же не знает, что дверь кабинета незаперта.

И её мужчине не до того.

Ему сейчас хоть последний день Помпеи.

Хорошо, что типа, почти уже у самых дверей, останавливает, наверное, секретарша. Показывает ему какие-то другие бумаги. Тип уже взялся за ручку двери…

А любовники…

Наверное, их уже можно так называть?

– А любовники – вот-вот… сейчас… ещё минутку…

Секретарша густо накрашенными своими губами ещё что-то говорит типу, потом улыбается так, что он забывает про свои дела в кабинете. Тоже расплывается в улыбке и уходит за ней, которая, как фотомодель и проститутка в одном флаконе, и только мёртвый не пошёл бы за ней следом, куда бы она ни пошла, даже в ад, куда обычно и заводит мужчин природное отсутствие к таким женщинам бдительности, самомнение и сопливая доверчивость.

В кабинете же всё закончилось. Женщина вытерла губы платочком. Ещё раз промокнула глаза и покрасневший носик. Помадой поправила рисунок на губах: – Кофе? – Нет, мне уже нужно идти.

Мужчина подходит к двери, чтобы её открыть и обнаруживает, что он и его прекрасная гостья, оказывается, минут двадцать, очень рисковали.

Дверь незаперта, но, кажется, всё обошлось.

* * *

А это вообще бред какой-то.

Два мужика сидят в гараже, выпивают и закусывают. Обстановка самая обыкновенная: ящик, на нём пузырь водки, лук, куски хлеба, крошки, разумеется. Соль осыпавшейся горкой. Всё это интеллигентно, на газетке. В стаканы наливают по чуть-чуть, чтобы не просто нажраться, а и поговорить. Сами тоже на какой-то таре, укрытой тряпками для мягкости, сидят.

Над ними, прямо над ящиком, повешенный. Вернее, повесившийся. Время летнее, а он почему-то в пальто, но босиком. Вообще-то, он немного мешает. Потому что почти над закуской. Иногда приходится рукой эти бледные, с синевой, ноги чуть отодвигать, чтобы дотянуться до хлебной корочки, потом выпиваешь, разговариваешь на разные темы, а они, ноги, продолжают раскачиваться. Пусть не сильно, но с мысли сбивают. Один из мужиков то ли хозяин гаража, то ли родственник пострадавшего, наверное в курсе, почему в помещении такая обстановка случилась.

Понятное дело, после второго-третьего захода вопрос этот и возник: нет, не почему в пальто, а почему у покойника сперма из ушей?

Ответ прозвучал так (да, вообще, типа беседа получилась):

– Жену сильно любил, а она ему не давала.

– А что, в посёлке других баб больше не было?

– Были. Он эту, жену свою, любил…

СНЫ

Речка. На берегу, у костерка, опять-таки, мужики. Трое. Почти репинская картина. Только здесь рыбаки. У них при разговоре меньше, чем у охотников, агрессии, кровожадности. Мужики обыкновенные, ничего в них особенного. Правда, у одного из них рога. Пара стройных длинных рожек. В остальном он, как все: куртка, штаны, свитер, небритость на лице. Все мужики спокойненько так разлеглись, расположились к привычному рыболовному трёпу. Сказать, что без водки, значит, соврать, так же, как и тот, кто сейчас рассказывает. Однако, не про рыбу. Может, даже, и не врёт…

– А к Лизке Герег по ночам муж приходит. Покойный. Уже недели две. Она его не видит, только по ночам шаги по комнатам. А Лизка его шаги знает – точно он. Дышит, трогает вещи, один раз даже стул уронил. Лизка боится. Спать ложится с детьми. А однажды не выдержала, встала, пошла в темноте на шорох. Остановилась, а, может, её даже кто-то остановил. Ноги к полу как приросли. Ужас в сердце пошёл, словно кто льдом прикоснулся. Волосы на голове встали. А Лизка, через страх не сказала, а провыла – голос не слушался: – Михай, ты зачем сюда приходишь? Зачем меня, детей пугаешь?

В комнату через окно свет проник от луны, неяркий, но видно, что Михай стоит в том костюме, в котором его хоронили. Покупали ещё к свадьбе старшей дочери. И – в белых кроссовках. Откуда кроссовки, он их уже износить успел, как на свадьбу надел первый раз… А хоронили его в туфлях. Может, он их, кроссовки, искал, ходил по квартире по ночам?

А Михай и говорит: не бойся, Лиза. Я, говорит, больше не буду приходить…

И тут с потолка снег пошёл. И сыпется, сыпется, крупный такой. Луна светит – хорошо видно. А на улице лето. Июль.

Так он ей и не сказал, зачем приходил. Но беспокоить перестал.

Утром во дворе Лизка Музгарку дохлого нашла, собаку Михая.

Наверное, он его с собой, вместе с кроссовками, забрал.

– А мне по ночам – это уже другой мужик рассказывает – часто один и тот же сон снится.

Дом высокий, многоэтажный.

И у него крыша, как на скворечнике. Я на ней, и сползаю к краю.

Вокруг черепица, за неё никак не ухватишься. Ещё чуть-чуть – и оборвусь, вниз рухну. И надежды – никакой. Так и просыпаюсь. Одеяло в руках так сжато, что жена пальцы грудями отогревает, чтобы окоченение прошло.

Такой рассказ, естественно, не обходится без комментариев. Вроде таких, что, мол, если бы ты жену перед сном за груди потрогал, так не пришлось бы потом и на крышу лезть – ну, и всякие, обидные для мужика – вроде, как шутка – вещи. Вот и рассказывай после этого о сокровенном.

И тут в беседу включается тот, что с рогами. Молчал, молчал – не выдержал.