Постумия - читать онлайн книгу. Автор: Инна Тронина cтр.№ 205

После выписки из клиники я жила в своё удовольствие. Шарилась в соцсетях, инстаграмилась. Конечно, ничего серьёзного не затрагивала – просто трепалась. Ради ребёнка старалась жить на позитиве, но это не всегда удавалось. Как только гас экран компьютера, меня обступали тени. Особенно часто являлся Михон.

Его невеста Эвелина продала оба своих свадебных платья – от Юдашкина и из ателье «Эдем». Деньги решила вложить в будущий памятник. Из-за этого она не порывала связей с несостоявшимся свёкром, хоть и винила его в смерти Михона. Более того, Эвелина дядю просто ненавидела, но особенно доставалось почему-то мне. Её счастье разбилось вдребезги, а я вот выкрутилась, да ещё скоро рожу.

Влад пока долечивался в Белоруссии, у родителей. Он выписался из больницы месяц назад и совсем недавно перестал носить специальный воротник. В сыроварне Дато зафиксировал ему шею подвернувшейся по руку картонкой. Меня жена дяди Евгения оставила жить на Рублёвке, лично возила по врачам. И я понимала, почему она так внимательна. Лишившись единственного кровного сына, генерал ждал драгоценный подарок от меня. И потому, наверное, ещё держался.

Зато мне, признаться, уже надоело существовать под надзором дуэний. Освободиться мне светило только в ноябре. Чтобы я не кидалась на стены от скуки не вредила здоровью моего красавчика Постума, Евгения пригласила погостить Инессу Шейхтдинову. Писательница согласилась – ведь в «дворянском гнезде» она не жила никогда. И теперь каждый день поражалась тому, насколько скромен быт американцев – даже богачей. По крайней мере, ничего подобного она за океаном не встречала.

Уже три недели мы вместе писали мой роман. Инесса предоставила мне полную свободу. Помогала лишь изредка – когда я уж слишком явно демонстрировала свою серость. А за те каракули, что я предоставила ей на суд изначально, стыдно было даже во сне. Наверное, мне надо учиться. Только вот не знаю, где именно. Боюсь, что всё брошу – хотя бы из-за ребёнка. А деньги, причём не мои, будут уже истрачены. На бюджетное место я не претендовала и потому рассматривала только платное.

Между прочим, Ерухимович тоже лежал в «Кремлёвке» месяца два. Теперь он смотрел на меня иначе. Раньше его взгляд был покровительственно-насмешливым. После истории на сыроварне он радикально изменил своё мнение о современной молодёжи. И признал, что ещё не оскудела героями земля российская.

Сейчас мы сидели на плетеных креслах, за таким же столом, под бежевым тентом от солнца. Над туями порхали бабочки – капустницы и лимонницы. Разомлев от осеннего солнышка, я чувствовала себя дыней на бахче, и лишь изредка прислушивалась к гудению мужских голосов.

Мои сотрапезники обсуждали дела на Крымской устричной ферме Святослава Задоя – старшего зятя Петренко. Кажется, тот никак не мог достать «посадочный материал» нужного качества, потому что поставщик перестал торговать с Крымом. Задоя очень из-за этого переживал. И дошёл до того, что вдрызг разругался с женой. Наверное, теперь ему нелегко жилось на полуострове из-за «неправильных» родственников.

Потом Старик почему-то вспомнил Конгресс ландшафтных архитекторов, который проходил аж в июне. Тогда на Дворцовой площади разбили газоны и посадили деревья. Погода стояла прохладная, но сухая. Старик очень хотел своими глазами увидеть это чудо, но не смог – плохо себя почувствовал. И я, помнится. Специально фоткала для него всё это, приезжая на троллейбусе из хостела, а потом пересылала в Москву.

Над нашим столом гудели разбуженные неурочной жарой пчёла и шмели. Но я их совсем не боялась; улыбалась и думала о будущем. С мыслей о собственной книге и образовании я плавно перешла к предстоящей свадьбе Лёльки Озирской и Андрея Новодрана. Они сошлись, пока я лежала в больнице. Кстати, очень удивили нас всех, и особенно дядю.

Молодые же купались в своём счастье и откровенно плевали на пересуды. Мучило их только то, что Андрей Озирский не сможет вживую увидеть своего тёзку и зятя. Его не впускали в Россию, а Дрона отсюда не выпускали. Вернее, наш шеф до сих пор не легализовался. И, значит, не мог даже близко подходить к пограничникам, чтобы не нарваться не неприятности.

Решили гулять в Белоруссии, в Мирском замке. Роман Григорьевич Брагин обещал всё устроить в лучшем виде. Он постоянно помнил о том, что Дрон и Лёлька спасли Влада. Потерю ещё одного сына они с Анастасией не пережили бы.

– «Нас бьют, а мы летаем – от боли всё выше!» – распевала теперь моя названная сестра, преданно глядя в глаза Дрону.

А тот, похоже, ещё не верил своему счастью. Он признавался мне, что боится проснуться и понять – ничего не было, кругом мрак. Этого же страшилась и я, открывая глаза в больнице. Мне чудилось, что на стенах, в воздухе ещё проступают образы «свояков», Анатола, Платона Куценко. Палача поймали в собачьем вольере, где он пытался скрыться. Начальник охраны хотел уйти через лес, но был схвачен спецназом.

Владу Брагину ещё предстояла ортопедическая операция в финском центре «ORTON». После окончательного выздоровления Владушка собирался получить профессию ландшафтного дизайнера – Старик соблазнил его окончательно. Ведь человек, единожды заглянувший в глаза Костлявой, должен особенно ценить жизнь и красоту. Влад же не понимал, как сам не дошёл до этого раньше.

Пока он лежал то в одной, то в другой клинике, сочинял цветочную композицию – для меня. И собирался назвать её моим именем. Сказал, что именно это занятие помогло ему выжить и встать на ноги. Но говорил мой дорогой друг ещё очень тихо – сказывались травмы, нанесённые гарротой.

– Это будет композиция из лилейников, тюльпанов и нарциссов. Да, ещё добавлю крокусы и гиацинты. Но главное там – сочетание лилий и хвойных. Если хвоя будет тёмной, то подойдут лилейники жёлто-оранжевых расцветок. На фоне салатовой или золотистой хвои лучше смотрятся тёмные цветы. Есть и третий вариант. В этом случае тёмные и лилейники, и хвоя. Это очень мрачно, пусть и завораживает. Я уже прикинул на компе – получается классно. Жаль, что мы пропустили этот сезон. Но ничего, сделаем в следующем. Будешь мимо цветов и ёлок с колясочкой гулять…

– Спасибо, Владушка! – не удержалась я. – Спасибо, родной! Дай, я тебя поцелую…

Влад замер, затаил дыхание. Наверное, вспоминая о той каморке на ферме, о Лёльке и Дроне, он ожидал от меня самых главных слов. Но я никак не могла их произнести, и потому выбрала другие.

– Давай, Владушка, парой работать. Дизайнером стану я, а ты – архитектором. А сейчас давай составим тёмную композицию – Михону на могилу…

И пожалела об этом, потому что синие глаза Влада быстро наполнились слезами. А там, в плену у бандитов, с гарротой на шее, он не плакал. И потому я ощутила невероятное облегчение, когда Влад сообщил, что уезжает на месяц в Белоруссию.

Сейчас Старик, дядюшка и Петренко горячо обсуждали закон о дактилоскопии при получении шенгенской визы, при которой пальцы не катают, а снимают на сканер. Потом все трое сошлись на том, что чеканиться в Соцсетях деткам ещё рано. Перетёрли и решение Максима Ерухимовича заменить цвет своего автомобиля на «занзибар».