Девушка с «Края Света» - читать онлайн книгу. Автор: Лия Флеминг cтр.№ 37

Известия с настоящих фронтов хоть и медленно, но улучшались. Все домашние следили по газетам за возможными перемещениями Джека после победы над нацистами под Эль-Аламейном в ноябре 42-го.

В свой первый день рождения Сильвия поднялась с четверенек и неуверенно затопала по комнате. «Бен… Бен…» – были ее первые слова; ее губки были испачканы драгоценной глазурью из какао, которой был полит ее маленький именинный пирог. Все громко расхохотались, а Бен густо покраснел.

На Рождество он нарядился Сантой и положил в ее чулок вязаные игрушки и деревянную лошадку на тележке. Теперь ему приходилось приглядывать за девочкой, так как она по-прежнему следовала за ним, только теперь уже и на улице. Он сделал для нее маленькую щетку, и она таскала ее с собой.

Миррен, казалось, охотно позволяла ему занять в сознании девочки место Джека. Иногда он даже ощущал некую вину за то, что все удовольствие от общения с ребенком доставалось ему. Но в глубине души он знал, что придет время, и ему снова придется пересесть на заднее сиденье.

Летом 43-го после Туниса полк Джека был направлен в Италию. В целом новость была хорошая, к тому же полк вскоре оказался на юге Франции. Джек прислал для Сильвии почтовые открытки с видами Франции. Конец войны был явно не за горами.

Миррен часто показывала дочке его фото, но малышка никак не могла понять, кто этот чужой дядя в военной форме.

– Это папа, – твердила Миррен, показывая фотографию Джека, но Сильвия однажды утром сказала: «Папа Бен».

Он вспыхнул от такого заявления – и от смущения. Ничего ему не хотелось так сильно, как считаться отцом девочки, но он прекрасно понимал, что это невозможно. Четыре года – долгий срок в жизни маленького ребенка. Времена года и месяцы стремительно сменяли один другой. В сентябре 44-го после высадки союзнического десанта в Арнеме и ожесточенных боев в ходе Голландской операции письма прекратились. Все, кроме Миррен, ожидали худшего.

Погруженная в свои раздумья, она с гордо поднятой головой собирала овец по склонам. Бен понимал, что ее нельзя беспокоить, когда она в таком состоянии.

Когда с фронта приходили тревожные известия, а Джек долго не писал, Миррен шла с Сильвией по набитой тропе в «Край Света». Сначала носила туда дочку на руках, а потом, когда она подросла и стала тяжелее, на спине в завязанном узлом длинном куске ткани. Теперь Сильвия шла без помощи матери; ее маленькие пухлые ножки были обуты в деревянные башмаки, на ее голове была шерстяная шапка, а тело закутано в теплый шарф. Флорри стала преданной служанкой своей внучки и постоянно снабжала ее вязаной одеждой. Темные волосы Сильвии вились кудрявыми локонами, лицо было круглым, как мячик, с сияющей улыбкой, которая позволяла ей обводить вокруг пальца Дейси, Бена и работников фермы.

Потом они останавливались на гребне горы, кричали, перекрикивая ветер, сообщали Джеку все их новости и звали его домой.

– Папа, домой! – кричала и Сильвия, мало что понимая. После этого ритуала они ходили вокруг развалин дома, играли в прятки. Об этих походах не знал никто, но если б и знал, что с того? Это никого не касалось. Миррен понимала, что должна быть сильной, и она черпала эту силу из ветра, бьющего в лицо, и из скал под ногами. В этом тайном убежище она обретала покой, и ей хотелось, чтобы Сильвия разделила с ней любовь к этому месту. Когда-нибудь она восстановит этот дом, и они будут все тут жить, вдалеке от всех мирских бед. Когда закончится война, это место станет их убежищем.

Октябрь 1944

В день праздника урожая вся деревня старалась собрать тысячу фунтов и добавить их к своим прежним «военным накоплениям», делавшимся в рамках национальной кампании. Деревенский зал был украшен к вечернему концерту, хозяйки пекли угощение из своих скудных запасов яиц, сливочного масла и патоки, чтобы потом продать все на аукционе.

На холме, в Крэгсайде, Флорри, Дейси и Миррен чистили яблоки из своего сада, а Сильвия, как всегда, путалась под ногами. Они собирались испечь десять яблочных пирогов и два бисквитных торта. Сильвии нужно было приготовить красивое платьице для детского конкурса, но Миррен никак не могла сосредоточиться и ждала, когда придет почтальон.

Каждый день она ждала писем, а когда надежда таяла, почтальон приносил сразу целую пачку откуда-нибудь из Бельгии. Затем снова наступал перерыв, а по радио передавали тревожные известия о парашютном десанте.

Джек давно перевелся в какую-то воздушно-десантную дивизию, но из его писем, сдержанных и побывавших в руках военного цензора, было невозможно что-то понять. О его занятиях домашние не знали практически ничего, кроме их строгой секретности. Его не было дома почти четыре года – четыре сенокоса, четыре урожая и окота овец.

Его не было на днях рождения Сильвии, и хотя дочка целовала его фотокарточку каждый вечер и говорила: «Спокойной ночи, папочка», на самом деле она не представляла себе, кто он. Без него прошли все важные события в ее жизни: первый зуб, первые шаги, первые слова; без него она впервые села на горшок, без него задула свечки на маленьком именинном пироге. Как они все это наверстают, когда он вернется домой?

Он становился чужим даже для Миррен. Письма были слабой заменой поцелуям и объятиям, разговорам за чаем. За три с половиной года они были наедине друг с другом всего три ночи, да и то давным-давно.

Все устали от войны, были сыты ею по горло. С продуктами становилось все хуже, бензина не хватало, мешали ограничения на поездки. Надоели участившиеся инспекции и проверки. Все труднее было находить работников, почти все крестьянские парни были в армии. Долине грозила агрикультурная катастрофа, поскольку зерновые не вызревали, а распаханные пастбища утратили былое качество.

Миррен тоже до ужаса надоели и война, и новости, звучавшие из радиоприемника, и медленное продвижение союзников по Германии. После высадки войск в Нормандии все надеялись на быстрое окончание войны и на мир еще до Рождества, но все тянулось и тянулось. Молчание Джека пугало. Он прошел через столько опасностей, и потерять его теперь было просто немыслимо. Миррен хотелось так многим с ним поделиться, но он был слишком далеко.

К середине дня Сильвия устала и вредничала; ни у кого из женщин не было настроения участвовать в очередном мероприятии по сбору средств. В доме снова жили беженцы, на этот раз из Лондона, который по-прежнему подвергался бомбежкам, родственники тети Пам – Марджери, ее мать, а также Деннис и Дерек, озорные мальчишки.

В общем-то, хорошо, что в доме появились дети – Сильвии было с кем играть. Но поначалу она их пугалась и цеплялась за мать и Бена. На ферме по-прежнему жила Дейси, а после смерти дедушки туда перебрались и дядя Том с тетей Флорри. Дом, хоть и просторный, стал шумным и неопрятным.

Ничто не обновлялось: ни мебель, ни постельное белье, ни посуда. На дубовом столе и перилах лестницы, ведущей в зал, появились царапины. Сильвия подрастала, и стены пачкались все выше, но не было краски, чтобы скрыть следы чумазых детских ладошек.