Правда о штрафбатах. Как офицерский штрафбат дошел до Берлина - читать онлайн книгу. Автор: Александр Пыльцын cтр.№ 58

Сколько было потом истрачено чернил и исписано бумаги, чтобы обвинить советское командование и лично Верховного Главнокомандующего Сталина в якобы умышленном нежелании помочь повстанцам! Однако организаторы этого восстания, руководители так называемой Армии Крайовой (в том числе генерал Бур-Комаровский), толкнувшие варшавян на опасную авантюру, вовсе и не хотели этой помощи. Они просто боялись, что Красная Армия, войдя в Варшаву, не даст им установить там свою власть, поэтому старались не допустить даже контактов повстанцев с командованием Красной Армии.

Нам из района нашей дислокации было хорошо видно, как над Варшавой появилась однажды армада американских бомбардировщиков – «летающих крепостей» (их было, оказывается, 80, не считая истребителей сопровождения). Это было странное зрелище, когда они начали сбрасывать на парашютах грузы для восставших. Чтобы не попасть в зону зенитного огня немцев, самолеты летели на большой высоте более четырех с половиной километров (как стало ясно из официальных источников уже после войны!). Естественно, с такой высоты грузы рассеивались далеко за пределы повстанческих районов – большая часть грузов попадала либо в воды Вислы, либо даже к немцам. И все-таки немецким зениткам удалось сбить два самолета из этой армады, и больше «крепости» в небе над Варшавой не появлялись.

С 13 сентября, когда восстание стало безнадежно захлебываться, по запоздалой просьбе его руководителей, наконец-то вышедших на связь со штабом маршала Рокоссовского, наша авиация начала снабжение повстанцев. И уже 18 сентября генерал Бур-Комаровский, руководивший восстанием, по команде из Лондона вынужден был сообщить по английскому радио, что налажена связь с командованием фронта и что советские самолеты непрерывно сбрасывают восставшим боеприпасы и продовольствие. Кроме того, наши самолеты штурмовали и бомбили немецкие позиции по заявкам повстанцев. Однако эта помощь по вине руководства Армии Крайовой (АК) пришла слишком поздно. Но, стремясь все-таки помочь повстанцам, маршал Рокоссовский развернул операцию по высадке десанта на другой берег Вислы в районы, указанные связными от АК. И когда подразделения Первой Польской Армии, несмотря на большие потери, переправились через Вислу, они попали в лапы к гитлеровцам. Оказывается, к моменту их высадки по приказу генерала Бура из этих районов срочно отвели и восставших, и подразделения АК. Как это назвать?..

В таких условиях, как вспоминает маршал Рокоссовский, смысла в продолжении десантной операции не было. Пришлось все прекратить. А руководство АК стало готовиться к капитуляции. Как отмечал генерал С.М. Штеменко в своей второй книге «Генеральный штаб в годы войны» (Москва, Воениздат, 1974), «задуманная с холодной политической расчетливостью скоротечная акция Армии Крайовой превратилась в восстание народных масс Варшавы против гитлеровских захватчиков. Однако оно не было обеспечено и удары немецко-фашистского командования, в конце концов, привели к его полному разгрому».

Сегодня генерал Бур объявлен в Польше национальным героем, хотя именно на нем лежит вина за превращение Варшавы в руины и за 250 тысяч погибших поляков в бессмысленной бойне. Все эти подробности нам тогда не были известны, но в последующих исследованиях материалов войны они нашли убедительное подтверждение. С какой болью об этом вспоминал маршал К.К. Рокоссовский, поляк по происхождению, многие годы после войны по просьбе правительства Польши возглавлявший Министерство обороны Польской Народной Республики.

Завершая описание того, что почти на наших глазах происходило в то непростое время, скажу, что период нашего формирования был очень напряженным. Командир роты взял в роту еще одного офицера, младшего лейтенанта Федора Давлетова, который помогал мне формировать взвод и организовывать занятия по боевой подготовке. В дальнейшем ротный, видимо учитывая мое недавнее ранение и необходимость «санаторного лечения», то есть перевязок еще не совсем зажившей раны, перевел меня в резерв, а взвод полностью передал Давлетову, характером напоминавшему отсутствующего Федю Усманова: оба они были остроумными, незлобивыми, но с твердым характером. Вскоре вернулся Федя Усманов, хорошо «подремонтированный» в госпитале, и стало у нас в роте «два татарина», как они сами себя называли.

И все-таки в это время случались дни «разрядки», когда приезжала кинопередвижка, и мы вечерами смотрели и веселые кинокомедии, и фильмы об известных полководцах гражданской войны. Демонстрировали нам и короткие киноновеллы, где, например, комдив Чапаев со словами «Врешь, не возьмешь!» переплывает-таки реку и уже в наше время ведет в бой свою дивизию. В другой ленте Николай Щорс со своим Богунским полком громит фашистов, а памятный всем герой из кинотрилогии о Максиме проявляет чудеса героизма в борьбе с фрицами. Даже бравый солдат Швейк в исполнении Бориса Тенина умело водил за нос немецких генералов. Все это заметно поднимало и наше настроение, и боевой дух… Жалели мы только о том, что к нам никогда не присылали фронтовых концертных бригад, в составе которых были известные артисты.

Как-то нас пригласили польские воины, когда у них выступал девичий самодеятельный ансамбль песни и пляски из одного близко стоящего военного госпиталя. И это была такая радость для всех нас – и командиров, и штрафников!

Иногда здесь находили время и для розыгрышей. Так, начальник связи батальона старший лейтенант Павел Зорин устраивал такую шутку-розыгрыш: сажал рядом с группой беседующих офицеров своего радиста с рацией, который для нас будто бы искал в эфире музыку. Сам же Павел, из-за укрытия, на той же волне, четким, под стать Левитану голосом «передавал» «сводку Совинформбюро», содержащую якобы указы о награждении воинов. При этом в газетный текст реального Указа непременно включал в список награжденных очень высокой наградой кого-нибудь из присутствующих офицеров. Надо было видеть выражение лица этого офицера, когда он слышал свою фамилию в «указе». Да и потом, когда раскрывалась шутка, как он вместе со всеми хохотал над этим невинным розыгрышем.

Помню, однажды зашел разговор, кому на войне физически тяжелее всего. Многие высказывали свои доводы и, в общем, уже стали соглашаться с тем, что тяжелее всего пехоте. Не однажды штрафники-летчики, хлебнувшие пехотного пота, говорили, что все летные пайки, будь их воля, отдали бы пехоте. Но тут ввязался в спор ставший уже любимцем батальона, лишь недавно перешедший в постоянный офицерский состав батальона из штрафников, старший лейтенант Валера Семыкин, командир взвода связи при штабе батальона.

Его довод заключался в том, что пехота захватила вражеский окоп или окопалась на новом рубеже – и все, дальше она физически уже отдыхает, если не окапывается или не отражает контратаку. А связисты с тяжеленными катушками и телефонным аппаратом все еще мотаются вдоль окопов, устанавливая телефонную связь между подразделениями. Или же в походе десятки километров тащится с рацией, а в ней, матушке, килограммов 20–30. Команда «привал», все вповалку, отдыхают, а ты ее развертывай, давай связь с начальством. Иногда тянут провод метров на 500, а то и больше в тыл или к соседу, а тут еще артобстрелом порвет где-то провод – вот и бегает связист, навьюченный как ишак, да еще со своим вещмешком и своим оружием то туда, то сюда… И когда почти все затихли, сраженные убедительными доводами Валерия, вдруг Вася Цигичко в наступившей тишине сочным, густым басом спокойно и тихо сказал: «И все без толку».