Эйнштейн гуляет по Луне. Наука и искусство запоминания - читать онлайн книгу. Автор: Джошуа Фоер cтр.№ 63

Страница

— Ты уже произвел большое впечатление на всех остальных.

— Люди доверяют ученым; а ученые изучали меня — и я доверяю ученым. Ученые непредвзяты. Они не журналисты. Они не заинтересованы в освещении какой-то одной стороны. Им интересна сама правда. С журналистами я таков, каков есть. Иногда я легко иду на контакт, в другое время я нервничаю и не могу произвести хорошего впечатления. Я человек. Я непостоянен, потому что я человек. Из всех людей, кто брал у меня интервью, ты единственный воспринимаешь меня как нормального. Ты не делаешь из меня идола. Ты ставишь меня на одну доску с собой. Я это очень ценю. Быть человеком приятнее, чем быть ангелом.

— Возможно, это потому, что ты и есть нормальный человек, — сказал я.

Стоило мне произнести эту фразу, как я понял, что на самом деле я так не думал. Что раздражало меня в ситуации с Дэниелом, так это понимание того, что он ненормальный. На самом деле единственное, что я знаю о нем точно, — это, что он очень незаурядная личность. Я знаю, каких трудов стоит натренировать память. Каждый может сделать это, но не каждый способен добиться таких же результатов, каких, по моим догадкам, добился Дэниел. Я верил в то, что Дэниел особенный. Я просто не был уверен, что он особенный в том смысле, в каком он утверждает.

Я спросил Дэниела, может ли он посмотреть на себя в зеркало и, не кривя душой, сказать, что он савант.

«Савант ли я? — он отставил чашку с кофе и наклонился ближе ко мне. — Все ведь зависит от того, как ты определяешь это слово. Ты можешь дать такое определение савантизма, что я не буду под него подпадать. Ты можешь определить его так, что оно никак не будет относиться к Киму Пику. А можешь дать такое определение, что в мире вообще не останется савантов».

Все сводится к определениям. В своей книге «Необычные люди» Трефферт определяет синдром савантизма как «исключительно редкое состояние, когда люди с серьезными умственными дефектами… имеют удивительные островки способностей или талантов, которые составляют резкий и странный контраст с дефектом». По этому определению вопрос, использует ли Дэниел техники запоминания, не связан с вопросом о том, является ли он савантом. Важно только, что он страдал нарушением ментального развития и демонстрирует феноменальные умственные способности. По определению Трефферта Дэниела действительно можно считать экстраординарным савантом, хотя и таким, чей дефект не так уж и очевиден.

Однако определение Трефферта не отражает заметного различия между теми людьми с невероятными способностями, которые, подобно Киму Пику, действуют, несомненно, бессознательно и, возможно, даже автоматически, и теми, кто достиг тех же результатов путем утомительных методичных тренировок.

Еще в XIX в. термин «савант» имел совершенно другой смысл, нежели мы вкладываем в него сейчас. В те времена это было самым почетным эпитетом, который можно было употребить по отношению к человеку науки. Савант, считалось тогда, это тот, кто овладел множеством знаний, способен оперировать абстрактными идеями, «посвящает свою энергию поискам истины», как говорил Шарль Рише, автор вышедшей в 1927 г. книги «Естественная история савантов». Термин не имел ничего общего с выдающимися способностями или изумительной памятью, И вот за последний век значение слова изменилось. В 1887 г. Джон Лэнгдон Даун, который более всего известен благодаря хромосомному нарушению, носящему его имя [174] , впервые ввел термин idiot savant, «слабоумный человек с незаурядными способностями». От слова idiot, «слабоумный», впоследствии отказались как от политически некорректного. В мире, в котором повседневная память постепенно атрофируется и люди все дальше уходят от идеи тренировки памяти, термин «савант» перестал относиться к гуманитарным наукам и олицетворять интеллектуальные достижения и начал обозначать пугающее состояние, синдром. Вы никогда не услышите, как кто-то говорит «савант» в адрес эрудита Оливера Сакса, хотя он более чем кто-либо другой соответствует словарному определению этого термина [175] . Сегодня это слово оставлено для таких людей, как описанные Саксом близнецы-аутисты, которые предположительно смогли сосчитать 111 спичек за мгновение, пока те сыпались из коробка на пол.

Так что же насчет таких, как Дэниел? Согласно одному из наиболее распространенных мифов о савантах, судьба предназначила им родиться гениями, но по какой-то роковой причине они были лишены всех способностей, кроме одной. Я задумался о Дэниеле. Задумался о том, что мы можем сказать о парне, добившемся такого мастерства, которое позволило ему запомнить 22 000 знаков после запятой в числе π и умножать трехзначные числа в уме. Что мы можем сказать, если всего этого он достиг только благодаря своей жесткой самодисциплине и колоссальным усилиям? Сделает ли это его более невероятным, чем Ким Пик, или менее? Мы хотим верить, что среди нас живут дэниелы тамметы, люди, пришедшие в этот мир с невероятными талантами, чтобы противостоять невероятным трудностям. Эта идея вдохновляет нас. Но, возможно, Дэниел воплощает еще более воодушевляющую идею: у каждого из нас есть необыкновенный талант, дремлющий где-то внутри. Главное — попытаться разбудить его.

На чемпионате Соединенных Штатов 2006 г. участникам предстояло помериться силами в новой дисциплине, введенной впервые за всю историю интеллектуальных состязаний. Получившая громоздкое название «Три промаха — выйди прочь с чайной церемонии», она была выдумана специально для того, чтобы порадовать продюсеров HDNet, кабельного канала, собиравшегося вести первую трансляцию соревнований по национальному телевидению. Пять незнакомцев, игравших роль гостей на чайной церемонии, должны были выйти на сцену и рассказать конкурсантам десять фактов из личной жизни — адрес, телефон, хобби, день рождения, любимые блюда, имена домашних животных, модель и год выпуска машины и прочее. То, что требовалось от спортсменов в данном случае, в наибольшей степени приближалось к тому, чего мы ждем от нашей памяти в реальной жизни. Я понятия не имел, как готовиться к этому виду соревнований, и, если честно, задумался о нем только тогда, когда до чемпионата оставалось полтора месяца. В течение нескольких вечеров мы с Эдом переговаривались через океан по телефону, изобретая систему, которая помогла бы мне быстро и без затруднений поместить всю личную информацию каждого незнакомца в специально сконструированные дворцы памяти.

Я соорудил пять воображаемых зданий, по одному для каждого гостя «чайной церемонии». Они были построены в разном стиле, но имели похожую планировку: центральный атриум и прилегающие к нему комнаты. Первый дворец бью модернистским стеклянным кубом, похожим на Стеклянный дом Филиппа Джонсона; второй — особнячок с башенками в стиле королевы Анны, каких много в Сан-Франциско, весь в завитках и других вычурных украшениях; третий — в духе Фрэнка Гери: с волнистыми титановыми стенами и искривленными окнами. Создавая четвертый, я взял за образец «Монтичелло», усадьбу из красного кирпича, принадлежавшую Томасу Джефферсону, а пятый ничем особенным не отличался, кроме как стенами, выкрашенными в ярко-голубой цвет. Кухня в каждом доме должна была служить местом для хранения адреса, кладовка — номера телефона; спальня предназначалась для хобби, ванная — для дней рождения и т. д.

Страница