Французские уроки. Путешествие с ножом, вилкой и штопором - читать онлайн книгу. Автор: Питер Мейл cтр.№ 14

– Я слышала, – заговорила моя соседка слева, – что англичане брезгуют лягушками, но зато едят жаб. – Она в ужасе поежилась. – Ну как можно съесть жабу?

Разговоры за нашим столиком вдруг затихли, и все головы повернулись ко мне, а я постарался припомнить единственный известный мне способ приготовления жаб. Crapaud dans le trou, или «жаба в норе» – свинцовой тяжести блюдо, которое мне пару раз случалось есть в детстве. Большой шар колбасного фарша со всех сторон обмазывается жидким тестом и до полной несъедобности запекается в духовке.

– А-а, – разочарованно протянула дама, – так это не настоящая жаба.

– Настоящая, возможно, была бы вкуснее, – вздохнул я.

– И нора не настоящая?

– Боюсь, что так, – подтвердил я.

Она покачала головой, видимо удивляясь странностям традиционной английской кухни, а потом углубилась в меню. Там, кроме перечня блюд, включающего, разумеется, и окорочка, была представлена и пища для души – поэма «Odes à Mesdames les Grenouilles», написанная месье Русселем специально к сегодняшнему дню. Она начиналась проникновенным обращением «Tendre grenouille de nos étangs» [51] и далее повествовала о любви, весне, появлении прекрасного принца и неизбежном конце, ожидающем героиню на кухне. Но даже там она не просто погибала, а превращалась в «королеву стола», что, боюсь, послужило лягухе слабым утешением.

К слову, согласно другой легенде, и прекрасного принца ожидала не менее печальная судьба. Однажды красавица-принцесса, прогуливаясь у пруда, нашла большую лягушку, и та сказала ей человеческим голосом: «Когда-то я была прекрасным юным принцем, но злая колдунья заколдовала меня. Поцелуй меня, пожалуйста, и я опять превращусь в принца. И тогда мы поженимся и поселимся в замке у моей мамы. Ты будешь готовить мне еду и стирать одежду, рожать мне детей, содержать в чистоте мой дом и принимать моих гостей, и мы будем жить долго и счастливо. Всего один поцелуй – и все исполнится!» «Черта с два», – подумала принцесса и за ужином улыбалась, обсасывая лягушачью косточку.

Вино лилось рекой, разговоры не смолкали ни на минуту, блюда сменяли друг друга, а я в который уже раз поражался способности французов проводить за столом столько времени, сколько другие народы проводят только перед телевизором. Они умеют есть по нескольку часов подряд и выпивать огромное количество вина, не падая при этом лицом в тарелку с сыром. Действие алкоголя проявляется лишь в том, что лица становятся румянее, узлы галстуков слабее, разговоры громче, а шутки рискованнее, но я ни разу не видел, чтобы подвыпивший француз вел себя некрасиво или агрессивно. Возможно, секрет такой выносливости в постоянной практике.

Тем временем в зале появился ансамбль аккордеонистов, а президент Луазан и церемониймейстер Руссель подошли к краю танцпола, где был установлен микрофон. Все головы повернулись к ним. Приближался момент истины: сейчас мы все узнаем, кому принадлежат самые аппетитные окорочка в Виттеле.

К Мисс Grenouille, как мне объяснили, предъявляются практически те же требования, что и к настоящей лягушке: ее бедра должны быть длинными, стройными, но не костлявыми, округлыми, но не толстыми. Самое важное – это упругость и тонус, а всякие модные украшения вроде татуировок не допускаются. Окорочка-чемпионы должны быть чистыми, гладкими и безупречными, и, судя по уверенному взгляду президента, таковые уже были найдены.

«Mesdames, Messieurs!» – призвал нас к вниманию Руссель.

Я ожидал, что по такому случаю он разразится стихами, хоть и понимал, что рифму к слову cuisses подобрать непросто, но вместо этого церемониймейстер произнес всего несколько вступительных слов, а потом под рокот барабанов объявил имя победительницы. Мисс Grenouille, робея, прошла через весь зал, чтобы получить из рук президента огромный букет. Ее звали Амели, и она оказалась прехорошенькой барышней, мило раскрасневшейся от грохота аплодисментов. К сожалению, заслужившие победу окорочка были отчасти скрыты тугими штанишками вроде тех, что носят тореадоры, и некоторые из присутствующих в зале джентльменов вслух выразили свое разочарование.

Но скоро и лягушки, и окорочка были забыты: пришло время танцев, а французы очень серьезно относятся к танцам вообще и к пасодоблю в частности. Пасодобль, похожий одновременно на фокстрот и танго, полюбился французам, вероятно, потому, что дает возможность наиболее экспрессивно использовать верхнюю часть туловища. Сначала танцующие делают три-четыре скользящих шага в одном направлении, а потом резко меняют курс, сопровождая это стремительным разворотом и пожатием плеч, а иногда и щелчком каблуков. Движения плавные и неторопливые, главное в пасодобле – правильная поза: голова высоко поднята, спина жестко фиксированная и абсолютно прямая, локти согнуты под строго определенным углом. Я заметил, что некоторые кавалеры старшего поколения до сих пор придерживаются традиции изящно оттопыривать мизинец левой руки, сжимающей ручку дамы. Зрелище было восхитительным, и я жалел только о том, что танцоры успели расстаться со своими плащами и шляпами.

Постепенно воскресный день перетек в воскресный вечер, а ланч уже грозил слиться с обедом. Лягушке были отданы все причитающиеся ей почести.

На следующее утро в городе почти не осталось следов «Большого лягушачьего уик-энда». Карусели и тиры за ночь были разобраны, упакованы и отправлены на следующий праздник. Потоки бесплатного pastis пересохли одновременно с отъездом джентльменов в красных пиджаках. Рестораны пересматривали свои меню и включали в них некоторые блюда, не приготовленные из лягушки. Мисс Grenouille вернулась на работу, президент залечивал раны, confrères разъехались, а желтые велосипеды опять чинно катили по дорожкам парка. Мир и покой вернулись в Виттель.

Взрослая улитка в хорошей спортивной форме иногда развивает скорость до трех с половиной метров в час. Она принадлежит к классу брюхоногих и шествует по жизни на одной-единственной самосмазывающейся ноге. У нее имеются две пары рожек: верхними она смотрит, а нижними нюхает. Она (или, быть может, он) является гермафродитом и обладает завидной и очень полезной способностью менять пол в зависимости от обстоятельств. Улитка – милое и совершенно безвредное существо, которому очень не повезло – во Франции она считается деликатесом.

Все эти сведения я почерпнул в старенькой книжке «L’Escargot Comestible» [52] . Когда-то давно этот небольшой и строго научный труд вошел в серию «La Maison Rustique» [53] , среди прочего включавшую и такие жемчужины, как «Практическое руководство по выращиванию лосося», «Ловля и уничтожение кротов» и «Советы по выделыванию шкур мелких животных».

Моя жена обнаружила ее на прилавке старьевщика на одном из местных рынков и, зная мою слабость к улиткам, купила для меня. Я полдня изучал пахнущие плесенью и покрытые пятнами сырости страницы. Иллюстраций в книжке почти не было – только несколько анатомических схем и пара черно-белых фотографий улитки в двух ее основных положениях: прячущаяся в раковине и выглядывающая из нее. Текст повествования был строго академичным, и всякие украшения в виде виньеток и завитушек отсутствовали. Одним словом, это было серьезное научное издание, ставящее себе целью просвещение студентов и заводчиков улиток, а не развлечение таких дилетантов, как я.