Рыцарь пяти королей. История Уильяма Маршала, прославленного героя Средневековья - читать онлайн книгу. Автор: Томас Эсбридж cтр.№ 19

Турнир изменил положение Уильяма, положив начало его финансовому благополучию. В «Истории» сказано, что утром того дня Маршал был бедным человеком – что касается имущества и коней, – а уже вечером стал обладателем четырех боевых коней, вьючных лошадей, иноходцев и рабочих лошадей, а также конской сбруи. После Сен-Жама отношение к нему домочадцев Танкарвиля изменилось. Рыцари, впечатленные богатой добычей, воздали Маршалу почести и отнеслись к нему с большой благосклонностью. Биограф Уильяма откровенно признал, что материальные ценности символизируют статус. Имущество сделало Маршала человеком со средствами. В «Истории» сказано: «Ты то, что у тебя есть, и не более того».

Турниры играли важную роль в оформлении и определении рыцарского класса в целом в Западной Европе, стали главной чертой в карьере Маршала. Будучи полномасштабными военными играми, а не приукрашенными индивидуальными поединками, они являлись отличной военной тренировкой. Как писал один современный хронист, воспевая хвалу турнирам, «науку боя, если не изучить заранее, нельзя познать, когда возникает необходимость сражаться». Успех Уильяма в Сен-Жаме также доказал, что турниры дают возможность для совершенствования. Но помимо практических черт, были еще и более глубокие концептуальные соображения. Турниры давали средневековым рыцарям и их лордам возможность продемонстрировать свои качества: показать отвагу и военный потенциал, благородство – посредством уважения правил турнира, щедрость – организуя мероприятия или оснащая свою свиту. Они также позволяли подтвердить или повысить статус, выступив в составе или во главе прекрасно оснащенного отряда. В конце XII века именно на турнире рыцарь мог показать себя прототипом preudhomme – лучшего человека.

Все это увеличивало важность визуального показа. Турниры были мероприятиями, требовавшими зрителей. Для того чтобы храбрость и мастерское владение оружием сделали рыцаря известным, тому должны были быть свидетели. Разумеется, на турнирах было место нарциссизму и тщеславию. Многие участники считали главным не само действо, а то, что его увидели. Некоторые современники, понимавшие это, не могли не высказать своего отрицательного отношения. Известный богослов и проповедник начала XIII века Жак де Витри обличал рыцарские турниры как гнездовье смертных грехов, таких как гордыня и тщеславие. Однако в «Истории Уильяма Маршала» подчеркивается зрелищность турниров и демонстрация мастерства. Для людей вроде Уильяма Маршала необходимость в аудитории была повседневным фактом рыцарской жизни.

Но турниры устраивались не как спектакли, предназначенные исключительно для зрителей. Кое-кто, разумеется, приезжал, чтобы понаблюдать, но их было немного, и они следили за ходом сражения, находясь на самом краю поля. Очень редко для зрителей специально устраивались места. Только однажды – и это было далеко не в начале карьеры Маршала – в «Истории» упоминаются приехавшие на турнир благородные дамы. Для Уильяма тогда турниры не были гладиаторскими боями, организованными на потеху толпе. Не были они и формальными сражениями, которые в эпоху позднего Средневековья велись на арене для развлечения. По чисто практическим причинам ранние турниры не были источником острых ощущений для зрителей. Предварительные состязания и первая большая атака – на это определенно стоило посмотреть, но все остальное было уже не так интересно. Когда общая схватка распадалась на множество небольших, которые перемещались на удаленное открытое пространство, следить за ними было уже невозможно. Поэтому во времена Маршала зрители по большей части не стояли на краю поля, как в театре. Они были непосредственными участниками. Иными словами, непосредственными свидетелями проявления блестящих военных качеств являлись другие рыцари. Именно они оценивали достижения рыцаря и способствовали распространению его славы.

Идеал рыцарства

В повествовании «Истории» о турнире в Сен-Жаме содержится одно дополнительное, вроде бы второстепенное наблюдение. В этой мелкой случайной детали виден обязательный механизм средневекового турнира и привлекательный аспект духовных и моральных качеств рыцаря. В «Истории» сказано, что, когда Уильям схватил уздечку коня Филиппа де Валоня и выволок рыцаря с поля сражения, Филипп с готовностью дал обещание Маршалу, и, поверив ему, Уильям его отпустил. Филипп обещал, что в конце дня, когда будут подводиться итоги, он уплатит любой выкуп или штраф, и одного только его слова было достаточно. Оба рыцаря обладали врожденным пониманием того, что обязаны уважать правила игры, и по существующим социальным и культурным нормам иное считалось бы постыдным. Такое прегрешение навлекло бы позор и утрату статуса не только на рыцаря, но и на его семью и друзей.

В эпоху Уильяма chevalier – рыцари, которые понимали и принимали такие традиции, – следовали принципам chevalerie – рыцарства. В буквальном смысле, они знали, как должен действовать всадник. Заповеди могли немного видоизменяться в пользу того или иного индивида, но нарушить их открыто – значило вызвать скандал и бесчестье. Идея, что рыцарь должен придерживаться более строгого кодекса поведения, постепенно проникала в западное общество с самого начала XI века. Зачаточные идеи рыцарства стимулировались и оформлялись широким рядом взаимосвязанных сил, начиная от христианской теологии, появления крестоносцев и военных орденов и до повального увлечения западноевропейцами мифологическими рыцарскими историями. Но именно на турнирах подобные идеи оказывались в самом центре внимания, и начиная с середины XII века военные игры были и катализатором, и котлом, в котором «изготавливались» идеалы рыцарства. Не случайно именно в этот период авторы популярных рыцарских историй начали писать о героях эпохи короля Артура, таких как Ланселот, сражавшихся на турнирах.

Для Уильяма и его современников рыцарство являлось довольно свободно обозначенным набором правил и требований, в основном касающихся регулирования отношений между рыцарями, и взаимных обязательств между рыцарями и их лордом. Благородные рыцари не выказывали интереса к более широким социальным обязательствам. Они определенно не были эгалитарными приверженцами справедливости или защитниками бедных. Пройдет еще много десятилетий, прежде чем все эти правила сделаются более четко определенными и сформулированными, и почти два века, прежде чем традиции рыцарства станут утонченными и войдут в такие труды, как Le livre de chevalerie («Книга рыцарства»), написанная знаменитым рыцарем XIV века Жоффруа де Шарни. К этому времени не слишком умные воины совершали в высшей степени безрассудные поступки, чтобы только соответствовать высоким рыцарским идеалам. В 1330-х годах, к примеру, некоторые английские рыцари отправились на войну с Францией, имея повязки на глазах, поклявшись дамам при дворе, что не снимут их до победы. Ясно, что до победы они не дожили.

Карьера Уильяма Маршала

Следующий год или даже дольше Уильям провел в путешествиях с одного турнира на другой, в основном действуя как «свободный художник», хотя продолжал носить цвета Танкарвиля. Удача не всегда ему сопутствовала. На турнире между Сен-Брайсом и Буэром, к юго-западу от Ле-Мана, Маршал был атакован пятью рыцарями, пожелавшими принудить его сдаться. «Они грубо избили его, – сказано в «Истории», – и силой повернули шлем у него на голове задом наперед». И хотя Уильяму, в конце концов, удалось освободиться, перевернутый шлем закрывал ему лицо, ослепив его и затрудняя дыхание. Поврежденный шлем оказалось так трудно снять, что Маршал поранил руку, срывая его, и едва не задохнулся. Позже он был захвачен фламандским рыцарем Матье де Валинкуром и лишился одного из своих боевых коней. Уильям уплатил выкуп, но попытался уговорить Валинкура проявить снисходительность и освободить коня – на основании того, что он, Маршал, еще совсем молодой и неопытный рыцарь. Но Валинкур наотрез отказался. Уильям помнил это пренебрежение до конца своих дней. Несмотря на отдельные неудачи, дела Уильяма в целом шли хорошо. Его биограф утверждает, что жил он очень хорошо и ему многие завидовали, и добавляет, что слава о нем начала распространяться по всей Франции.