Мальчик, которого растили, как собаку. И другие истории из блокнота детского психиатра - читать онлайн книгу. Автор: Брюс Перри, Майя Салавиц cтр.№ 56

Семнадцатилетняя Эмбер была найдена без сознания в школьном туалете. У нее было поверхностное дыхание, слабый сердечный ритм и низкое артериальное давление. Была вызвана неотложка. Не удивительно, что ее мать Джил, которой позвонили из школы, была вне себя от горя. Я тоже пришел в больницу Скорой помощи. В этом месяце мне нужно было проверить, как рассмотрел дело о самоубийстве подростка один из наших детских психиатров.

Пока группа докторов старалась оценить состояние Эмбер, ее сердце вдруг остановилось. Медики быстро вернули ее к жизни и стабилизировали состояние, но на ее мать было страшно смотреть. Несмотря на все усилия медиков, сознание не возвращалось к девочке. У Джил началась истерика. Меня попросили помочь успокоить мать, чтобы другие врачи сфокусировали внимание на проблемах дочери. Токсикологические обследование показало отсутствие наркотиков в организме Эмбер, что позволило исключить такую распространенную причину потери сознания у подростков, как передозировка. Джил не могла вспомнить никакой предшествующей проблемы, которая объясняла бы состояние дочери. В результате доктора стали предполагать возможность какой-то редкой сердечной болезни, опухоли мозга или физической травмы.

Я нашел Джил у кровати дочери, она сидела рядом, держала ее за руку и плакала. Джил посмотрела на меня умоляюще. Я попытался успокоить ее, сказав, что эта больница очень хорошая и ее дочь получает самую лучшую помощь. Джил спросила меня, какой я доктор, и, узнав, что я — детский психиатр, очень расстроилась.

— Вы здесь, потому что она скоро умрет? — спросила она.

— Нет, — быстро ответил я и постарался объяснить, что остальные члены команды заняты, потому что пытаются понять, что именно происходит с Эмбер. Они знали, что Джил будет легче, если она поговорит с кем-нибудь, и я был назначен на эту роль. Она смотрела мне в глаза и видела, что я говорю правду. Она заметно расслабилась, и я подумал, что благотворное воздействие простой честности часто недооценивается в медицине.

— Почему они не говорят мне, что происходит? — спросила она. Я объяснил, что другие доктора, возможно, не скрывают информацию, а, скорее всего, просто не знают, что с Эмбер не так. Я сказал, что хочу сам посмотреть ее медицинскую карту.

Я вышел из комнаты, почитал историю болезни, поговорил с местным врачом и еще с одним доктором. Они рассказали мне, что школьная администрация вызвала медицинскую помощь после того, как Эмбер нашли в туалете. Ее жизненно важные показатели были стабильными; однако частота сердечных сокращений была очень низкой, от сорока восьми и пятидесяти двух ударов в минуту. Нормальный сердечный ритм для девочки ее возраста в состоянии отдыха должен быть между семьюдесятью и девяноста. Парамедики привезли ее в больницу, и врачи как раз пытались поставить диагноз, когда ее сердце остановилось. Затем занимались реанимацией — сцена знакомая всем по многочисленным медицинским сериалам.

К этому времени Эмбер провела в реанимации около четырех часов. За это время ее осмотрел невролог, и томограмма не показала каких-либо мозговых нарушений. Другие неврологические тесты также показали норму. Кардиологи также осмотрели ее и не нашли со стороны сердца каких-либо проблем, которые могли бы объяснить имевшиеся симптомы. Все исследования крови показывали норму, а токсикологические тесты были отрицательными. Мое подозрение подтверждалось: никто не мог сказать Джил, что происходит, потому что никто этого не знал.

Я вернулся в комнату и рассказал Джил, что мне удалось узнать. И затем, используя простую технику, которая, как я знал, помогает людям расслабиться перед началом гипноза, я начал расспрашивать про жизнь Эмбер, надеясь успокоить мать и одновременно найти ключ к тому, что плохого могло произойти в прошлом ее дочери.

— Расскажите мне про вашу дочь, — попросил я. Джил казалась сконфуженной этим, казалось бы, самым нейтральным вопросом.

— Где она родилась? — подсказал я. Джил стала вспоминать и предложила мне, видимо, те же «дежурные» истории, которые с удовольствием рассказывала со времени рождения своей дочери. У многих людей настроение заметно меняется, когда они вспоминают о таких вещах, как рождение ребенка. Когда Джил стала рассказывать о рождении девочки, она впервые за время нашей беседы улыбнулась. Когда Джил начинала запинаться, я переспрашивал ее, давая возможность вернуться к таким, обычно нейтральным или положительно окрашенным темам, как первый день Эмбер в школе и какие книги она любила, когда была совсем маленькой.

Однако я заметил, что Джил, казалось, перескакивает через большие отрезки времени, и, глядя на нее, я почувствовал, что у нее самой была нелегкая жизнь. Она выглядела на десять лет старше своего биологического возраста (около тридцати пяти лет), ее тусклые блондинистые волосы были достаточно редкими, лицо измождено. Конечно, никто не будет особенно хорошо выглядеть в больничной палате, склонившись над серьезно больным ребенком, но в Джил было что-то, сказавшее мне, что ей пришлось немало бороться, прежде чем она смогла жить так, как живет сейчас, и этим были вызваны пробелы в ее истории. Ей явно пришлось многое бросить, в ее жизни были разрушенные сложные отношения, грязная работа, ей с дочерью, лишенными корней, пришлось колесить по стране. Но теперь наконец у нее была хорошая работа (ассистент в какой-то администрации), и она собиралась сделать Техас своим домом.

Пока Джил говорила, я также изучал ее дочь. У Эмбер были черные волосы, явно крашеные. Тройной пирсинг в одном ухе и двойной в другом. Затем я заметил некую деталь, которая, как я сразу понял, была важной: на предплечье Эмбер были десятки неглубоких порезов. Порезы были параллельными, иногда с пересечениями. Расположение, глубина и форма — все было характерно для сознательного членовредительства.

Пытаясь понять, могут ли эти порезы иметь связь с медицинскими проблемами Эмбер, я спросил у Джил, не случилась ли недавно что-нибудь такое, что могло расстроить Эмбер. Она немного задумалась, потом закрыла рот руками, как будто хотела сдержать крик. Оказалось, что за ночь до происшествия позвонил один из бывших партнеров Джил — Дуэйн. Джил порвала отношения с Дуэйном восемь лет назад, обнаружив, что он неоднократно насиловал ее дочь, это началось, когда девочке было девять лет, и продолжалось не один год. Эмбер ответила на телефонный звонок в ночь перед госпитализацией. Дуэйн успел сказать, что хотел бы прийти, прежде чем Джил взяла трубку и сказала ему, что ни она, ни ее дочь не хотят иметь с ним ничего общего.

Множество «порезов», как я скоро узнал от Эмбер, это была история ее травмы. Когда люди, пережившие травму, калечат себя, они вызывают этим отстраненное состояние, подобное реакции приспособления к обстоятельствам, которая была во время самой травмы. Порезы могут быть для них чем-то успокаивающим, потому что помогают уйти от тревоги, вызванной вернувшимися травматическими воспоминаниями или просто трудностями повседневной жизни. В случаях отстранения, как мы уже это обсуждали, человек до такой степени отдаляется от реальности, что двигается как во сне, когда ничто не кажется реальным, и он почти не чувствует эмоциональную или физическую боль. Эти ощущения связаны с высвобождением большого количества эндогенных опиоидов, этих естественных героиноподобных веществ, которые убивают боль и создают успокаивающее чувство дистанцирования от беды. Исследования на крысах показали, что, когда животные обездвижены — это для них крайне стрессовая ситуация — их мозг буквально затапливается эндогенными опиоидами, такими как эндорфины и энкефалины. Люди, которые ведут жизнь, связанную с угрожающими обстоятельствами, часто описывают состояние «отключения», «нереальности» и онемения, подобное тому, которое вызывают опиоидные наркотики. Эндорфины и энкефолины — это интегральная часть стрессовой системы, с их помощью мозг подготавливает тело к тому, чтобы справиться с физической и эмоциональной болью.