Московит - читать онлайн книгу. Автор: Борис Давыдов cтр.№ 60

– Умолкни, и без тебя тошно! – тут же свирепо оборвал его чей-то хриплый бас. – Поперек атамана в пекло не лезут! Не велит – значит, так тому и быть!

«Боже, дай мне терпения! – взмолился Кривонос со всей страстью, на какую только был способен. – Сам знаю: срам и позор… Но гетман ясно приказал: не препятствовать татарве! Молчать, стиснув зубы… Пусть сердце кровью обливается – молчать и терпеть! Союзники, мать их…»

Ему было бы легче слышать самую черную ругань, самые ужасные проклятия, самые обидные укоры. Лишь бы не тянулось дальше это безнадежное, скорбное молчание, изредка прерываемое ненавистными гортанными выкриками степных хищников, которое становилось просто невыносимым…

– Тату! – внезапно прорезал тишину пронзительный, плачущий крик ребенка. – Тату! То ж казаки, братья наши! Проси их, умоли!..

– Молчи, сынку, молчи! – отозвался кто-то из пленников. – Такая доля наша, злая да горькая. Помощи не будет! Ляхи – и те помогли бы, отбили бы у татарвы. Но жаль, то не ляхи…

И в голове у Кривоноса словно что-то взорвалось. Опять вернулся тот страшный день, каленым железом выжженный в его памяти. Он снова увидел тельце сына, корчащееся на колу посреди площади, и услышал захлебывающийся крик: «Тату!!!»

– А-а-а! – взревел атаман, выхватывая саб-лю. – Рубай нечисть крымскую, хлопцы! Я за все в ответе!

Черт, не дожидаясь команды, с коротким и злым храпом рванулся к ближайшему татарину.

Окольничего Траханиотова настигли у самой Троицкой лавры: спешил туда, не жалея лошадей, в наивной надежде, что получит убежище. Из святого храма, мол, да еще столь прославленного и известного, не выдадут…

Ехал бы верхом – успел бы. Но в последние годы погрузнел окольничий, обленился, забыл, как вдевают ногу в стремя. Разъезжал повсюду в возке, в нем же и умчался из Москвы. Потому и догнали.

Князь Пожарский, бывший во главе отряда, посланного в погоню, заметил возок еще издали и тут же, опытным глазом прикинув расстояние, понял: беглеца можно перехватить до лавры. Махнул рукой, подавая знак стрельцам, и пришпорил аргамака. Конная полусотня, скачущая следом, тоже ускорилась, перейдя в полный галоп. Мужики и бабы торопливо убирались с пути: тут без слов ясно, важный человек спешит, наверняка по государеву делу! Такому стоптать – что плюнуть…

Одну зазевавшуюся старуху и впрямь стоптали. То ли по дряхлости лет, то ли по старческому скудоумию не смогла освободить дорогу, застыла столбом прямо на пути князя, испуганно крестясь да что-то шамкая… Пожарский громко выругался от досады, едва успел направить аргамака чуть в сторону, машинально подумав: «Ну, хоть не на мне грех!» И даже не обернулся. И так ясно: кто-то из стрельцов наверняка сшибет убогую… Сама виновата. Жаль, конечно, но дело государево – прежде всего!

Тот, за кем гнались, почуял неладное. Высунулся на миг из возка, потом закричал что-то кучеру. Подстегнутые лошади рванулись… нет, шалишь, поздно! Да и лавра не спасет, зря надеешься! Может, поупрямился бы немного митрополит, потянул время, повздыхал, ссылаясь на Святое Писание… А выдал бы, непременно выдал. Не рискнул бы царю противоречить… Но времени-то терять и нельзя! Государь приказал: доставить немедля, минуты лишней не тратя! Потом не оправдаешься: мол, служители Божьи в задержке виновны…

Через считаные минуты погоня завершилась. Перепуганный кучер, устрашившись свирепых окриков князя, а также его обнаженной сабли, больше, чем воплей Траханиотова, грозившего ему гневом своим и лютыми карами, остановил возок. Истомленные кони шумно, надсадно дышали, роняя ноздреватые комки пены с удил… Стрельцы злорадно похохатывали, кто-то принялся громко высчитывать, какую награду дадут за беглеца.

– Цыть! – гневно прикрикнул Пожарский. – Ишь, разгалделись… – Подъехал вплотную, свесившись, отворил дверцу: – На богомолье собрался, Петр Тихонович? Дело достойное… Да вот беда, не получится! В обратный путь сбирайся, сам государь тебя ждет. И не токмо он один…

– Стыдно-то ка-а-аак… – продолжала горько всхлипывать Агнешка. – Ведь Тадик такой хоро-о-ошииий… И я любила его, ранами Езуса кляну-уусь, любила-ааа… Готова была бежа-ать с ни-и-иим…

– А сейчас панна его уже не любит? – с холодной язвительностью поинтересовалась Анжела.

– А сейчас сама не зна-а-аююю… Если бы не пан Андже-е-ей…

Разозленной блондинке страстно хотелось ухватить брюнеточку за плечи и встряхнуть так, чтобы устроить ей сотрясение мозга. При условии, конечно, что он вообще есть в ее прелестной головке… Каким-то чудом Анжела ограничилась самой малостью: за плечики взяла, но встряхнула еле-еле, чтобы только привести в чувство.

– Слушай меня внимательно, девочка! – Сейчас ей было не до правил хорошего тона, требующих обращения в третьем лице. – Пан Анджей – мой! Ясно?! Никому его не отдам! Тебе – особенно! Довольствуйся тем, что есть! Твой пан Тадеуш наверняка хороший человек, раз ты его так сильно любила… Думаю, и красивый…

– Так ведь панна его зна-аеет… Он же ее к князю приве-е-ез…

– Кто?!

– Тадеу-уш… Ну, то есть пан полковни-ик… Тот, что разведчиками командова-а-аал…

Анжела ахнула, не сдержавшись. Так, значит, этот молоденький шатен с тонкими аккуратными усиками, которые так ему шли… Который влюбился в нее по уши как мальчишка, сразу и насмерть (любая женщина чувствует подобные вещи инстинктивно, без всяких пояснений)… Который, чего уж скрывать, тоже ей нравился, но только по-дружески, и она в глубине души его жалела: ведь у бедняги не было никаких шансов!..

– Но как же?.. – В голове Анжелы все перемешалось. Подобно большинству женщин, она была полной невеждой в вопросах, связанных с военным делом, но тем не менее догадывалась: звание полковника достаточно высокое. Очень маловероятно, чтобы его носил совсем еще молодой человек, почти юноша… – Полковник?! Мне казалось…

– Ах, проше панну, он тогда еще был не полковником, а ротмистром… – пояснила Агнешка, с немалым трудом взяв себя в руки. – Новое звание ему дал ясновельможный князь, совсем недавно. Тогда же он сменил фамилию. Матушке почему-то казалось, что она похожа на хлопскую… – Полячка, переведя дух, дрожащим голоском договорила: – Вот он, чтобы ей угодить, и смени-и-ил… Чтобы на мне женить-ся-я-яяя… А я, бессовестная-я-яяя…

И снова ручьем хлынули слезы.

Алексей Михайлович, подперев кулаком подбородок, молча смотрел куда-то вдаль. В больших круглых глазах царя застыла жуткая, нечеловеческая тоска.

Боярин Морозов замер, не двигаясь и чуть дыша, чтобы, Боже упаси, не привлечь к себе внимание государя. И без того переживает, весь извелся… Э-эх, молод еще, молод, едва молоко на губах обсохло! Пора бы вникнуть: каждого не пожалеешь, о каждом печалиться – не государево дело… Отдал на расправу – и из памяти прочь. Так было надо! Людишек в государстве довольно, а не хватит – бабы еще нарожают…

И, едва успев подумать это, боярин содрогнулся всем телом. Ледяной озноб пробежал вдоль хребта. А ну как царь про него так подумает?! Если решит, что и без Морозова государство обойдется?! Слово, даже государево, – всего лишь слово, сам дал, сам и назад взял…