Фантомная боль - читать онлайн книгу. Автор: Арнон Грюнберг cтр.№ 20

Он обещал передать, только я сомневался, что это поможет.

— Вооружи книги, если надо, — бушевал я, — до сих пор мы сбывали их читателям безоружными, но если так больше не получается, то дай им оружие. Так легко Мельмана не победить.

— Послушай, Роберт, — вкрадчиво начал мой редактор, — ты весьма и весьма уважаемый автор, но мы не можем сотворить чудо. И пускай наступило временное насыщение, я уверен, что твой новый роман снова привлечет читателя. Люди действительно ждут от тебя нового романа; очередного сборника рассказов или пары стихотворений им уже недостаточно.

Я почувствовал приближающийся комок дурноты. К горлу подступила съеденная за завтраком яичница.

— Ты говоришь — новый роман, но я же не могу сидеть и ждать. Ста тридцати семи гульденов мне не хватит даже на десерт.

— Но, Роберт, — произнес редактор таким голосом, словно недавно стал членом общества восточной медицины, — мы уже дважды выплатили тебе аванс. Рассчитывать на третий нереалистично.

— Нереалистично?

Яичница уже буквально лезла у меня из горла.

— Сказать тебе, что и вправду нереалистично?! Это рассчитывать на то, что я открою здесь за углом бакалейную лавку или тряпичную комиссионку, — может быть, вы этого от меня ждете? Чтобы я начал распродавать собственный гардероб и обзвонил всех баб, которым когда-либо дарил тряпки, со словами: «Помнишь то платьице, которое я подарил тебе в прошлом году на Рождество, ты могла бы мне его вернуть? Я тут открыл комиссионку». Вы это считаете «реалистичным»? Я должен внести в конце месяца чуть ли не пятьдесят тысяч долларов в «Американ Экспресс», у меня уже два месяца как просрочены платежи, понимаешь? Я уж молчу про остальные мои долги. По-твоему, это реалистично?

Тут я был вынужден повесить трубку — надо было успеть добежать до ванной, где весь мой завтрак вышел наружу: яичница-болтунья, кофе и апельсиновый сок.

Через две минуты я набрал номер своего кардиолога. У меня ужасно болели руки, а мама когда-то говорила мне, что боль в руках — это первый признак приближающегося инфаркта. Кому-кому, а ей это было хорошо известно: половина ее родственников умерли от инфаркта, причем все до этого регулярно жаловались на боли в руках и других частях тела. Один из моих двоюродных дедушек даже переехал жить поближе к своему домашнему доктору — так часто он к нему обращался.

Позвонив кардиологу и договорившись о приеме, я стал пшикать из аэрозоля на таракана. Пшикать пришлось не меньше трех минут, пока насекомое наконец не издохло.

* * *

Ребекка сидела напротив и смотрела на меня с улыбкой. Теперь она хотя бы улыбалась. Пусть маленький, но прогресс.

— О чем задумался? — спросила она.

— Да так, разные пустяки, о работе. Не хочешь поехать сегодня вечером в Атлантик-Сити? Мы могли бы отправиться на машине и вернуться завтра утром. Если нужно, я потом высажу тебя прямо около Музея естественной истории.

Если вас прижали к стенке, то самое правильное — изо всех сил рвануться вперед. Я полжизни оказывался прижатым к стенке и каждый раз изо всех сил рвался вперед. Вот и сейчас я не видел причин поступать иначе.

Ребекка задумалась, либо прикинулась, что задумалась.

У меня был один знакомый, которого за его жизнь четыре раза объявляли банкротом. После того как он обанкротился в третий раз, он написал мне следующее письмо:

Я надеюсь, что ты получишь это письмо раньше моего прощального письма. Моя попытка сорвалась. Меня нашли. Таблеток с шампанским оказалось недостаточно.

Пока ты молод, у банкротства есть привкус романтики. Каким бы неприятным ни было твое положение, в нем есть нечто головокружительное, и в глубине души уже зреет мысль о реванше. Но в моем возрасте банкротство — это позор, и ничего больше. Чувство стыда и чувство провала, от которых не помогают ни алкоголь, ни антидепрессанты; эти чувства не покидают меня даже во сне. Кажется, что вся прожитая жизнь свелась к банкротству, к той минуте, когда приехали забирать мои вещи, на которые наложен арест и за которые вскоре выручат на аукционе не больше пятидесятой доли того, что я сам когда-то за них заплатил.

Мои обвинители потребовали наложить арест на мои банковские счета. Завтра состоится суммарный процесс, также назначено расширенное расследование. А ведь тех людей, которые сегодня подали на меня в суд, я когда-то учил правильно писать свое имя и пользоваться ножом и вилкой. Нет, я точно делаю в жизни что-то не так, вернее, я очень многое делаю не так.

Письмо произвело на меня столь сильное впечатление, что я выучил его наизусть, словно заклинание.

Когда мой знакомый обанкротился в четвертый раз, я снова получил от него прощальное письмо.

«На ошибках учатся», — говорилось в первой строке.

Я стал ждать, не придет ли известие, что и эта его попытка сорвалась, но таких известий не пришло.

— Атлантик-Сити, — задумчиво повторила Ребекка, — а что это?

— Это вроде Лас-Вегаса, только поменьше. Мы ведь сыграли с тобой на лотерейные билеты почти вничью, а это очень редко случается.

— Почти вничью… — Она насмешливо улыбнулась.

— Поверь, я серьезно, у меня большой опыт с лотерейными билетами.

— У меня нет денег, чтобы играть в азартные игры.

— Но ты ведь любишь азартные игры? Женщина, которая вступила в связь с семью мужчинами одновременно, наверняка любит азартные игры, ведь правда?

— У меня нет денег, я обнищала.

— Как понять «обнищала»?

— Совершенно обнищала, взгляни только на мои туфли.

Она показала мне свои туфли. В них были дырки размером с клецки из мацы. Похоже, в последнее время все хорошие люди обнищали и расплачиваются чужими деньгами.

— Раз у тебя нет денег, мы можем сыграть на мои.

Она улыбнулась:

— Ну что же, давай.

Вся скатерть с моей стороны была в пятнах и усеяна двадцатью использованными лотерейными билетами. Выглядело это очень празднично.

— Ребекка, — сказал я, — жизнь прекрасна, ты не находишь?

Не то чтобы мне было стыдно перед моей женой за то, что я заработал за три месяца всего 137,54 гульдена. Это она, наверное, еще могла бы понять. Уже полгода мы платили за жилье, газ — которым, впрочем, не пользовались, — за телефон лишь из ее зарплаты; купили пару обуви и несколько бутылок молока и на большее рассчитывать не могли.

Не так легко перейти на бистро, когда привык обедать в лучших ресторанах.

Самое главное — уже целых полгода мы жили взаймы. Вернее, мы жили на шесть моих кредитных карточек.

Своей жене я об этом не говорил. Я придерживался старомодного убеждения, согласно которому женщины имеют право тратить и не забивать себе голову финансовыми проблемами. Кто-то однажды сравнил меня с недоделанным мачо. Но в моих старомодных взглядах есть немало привлекательного. Иллюзии — это все; и что, вероятно, еще важнее — иллюзиями можно торговать.