Вот жизнь моя. Фейсбучный роман - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Чупринин cтр.№ 64

Этого бы я, безусловно, не смог: руки из другого места растут. Тут и завидовать смешно. Но Марье Васильевне помощники вообще оказались ни к чему. Ни редколлегия, ни редакторы, ни корректор, ни бухгалтер, ни даже секретарь. Всё сама. Без обязательств перед кем бы то ни было. Включая гипотетических подписчиков, отчего регулярную периодичность «Синтаксис» не выдерживал почти никогда.

А нам – урожай ли в литературе, недород ли – каждый месяц надо заполнить 240 полос. Ни полосой больше, ни полосой меньше. Чтобы и стихи были, и проза, и вторая, знаете ли, пагинация. В одиночку не потянешь. Так что ответственность солидарная. Каждую рукопись, прежде чем принять решение, читают минимум трое. И хоть с редакторами-профессионалами «Знамени» явно повезло, и хоть научились мы за годы сообразовывать друг с другом свои понятия и вкусы, без споров не обходится. И, соответственно, без компромиссов тоже.

Конечно, у главного редактора есть право вето. Но пользовался я им за двадцать лет раза три от силы. Почти всегда даю себя переубедить. Так что обычно побеждает и побеждать будет консенсус, и я так в него вжился, что иного способа выстраивать свои отношения с коллегами просто не представляю.

А… вот Марье Васильевне все-таки завидую. Что, ни с кем не советуясь и ни с кем, соответственно, не споря, печатала лишь то и лишь тех авторов, что самой нравились, и журнальные книжки собирала только тогда, когда они будто сами собой собирались. Ежели же пока не собрались, то очередной номер пропускала, откладывала до лучших времен.

Поэтому, наверное, и стоят они у меня на полке, все 37 номеров, как собрание сочинений. Ее, Марии Васильевны, сочинений.

* * *

С падением «железного занавеса» в редакцию «Знамени», да и только ли к нам, потянулись слависты. А еще чаще славистки, как правило, начинающие, приехавшие собрать материал для своих докторских диссертаций.

Вот они и собирали, кто под диктофон, кто под старорежимный блокнотик расспрашивая о чем ни попадя – от замашек советской цензуры до становившегося (у них) все более и более актуальным тендерного вопроса. Слушают внимательно, знают мало, а понимают еще меньше, вот ты помимо воли и распускаешь павлиний хвост, радуясь, что современная русская литература еще кому-то, кроме нас, нужна и интересна. И проговариваешь, естественно, не только то, что у нас каждому студенту известно, но и наблюдения, гипотезы, выводы, какие копил для собственных еще не написанных статей. А потом стороной узнаешь, что твои задушевные мысли и смелые, простите, прозрения уже свет увидели – но под чужой фамилией и без какой-либо ссылки на твое авторство, так что по-хорошему это ты должен в своей очередной статье цитировать любознательную барышню, а не она тебя.

И еще. Неловко об этом говорить, но очень докучало стремление самозваных дояров и доярок, как хлестко назвал их мой тогдашний друг критик Владимир Новиков, расплатиться натурой. Выложит такая искательница знаний в конце долгой, как правило, беседы пару пачек или, кто пощедрее, блок «Мальборо» и готова отбыть в уверенности, что услуги туземного эксперта вознаграждены с лихвою.

Сейчас так вести себя уже стыдятся. Да и с сокращением финансирования их заметно меньше стало, досужих слависток. Но, свято место пусто не бывает, отечественные дояры не дремлют. Получаю вот, например, с месяц назад письмо от абсолютно не знакомого мне стихотворца, которому, оказывается, «из Нью-Йорка от писательской организации ООН» (sic!) поступило предложение составить поэтическую антологию. А он… Нет, здесь лучше цитировать: «А я никогда серьезно не изучал современную российскую поэзию и даже где-то боюсь такой работы (…). Вы же проводите эту работу по-настоящему серьезно. Поэтому мне подумалось, что было бы правильно обратиться к вам за помощью. К кому из современных поэтов вы порекомендовали бы обратиться? Или, может быть, вы сами пришлете мне короткие стихотворения (не больше трех от одного поэта и не эпические), выражающие счастливое состояние сознания (восхищение красотой природы, например)?»

И дальше, дальше: «Меня также попросили прислать стихотворения на национальных языках России и Союза, а здесь я совсем не силен. Так что если вы порекомендуете кого-то из грузинских, армянских, украинских, литовских, туркменских авторов из других братских нам народов, то я…»

И ведь не стыдится же. И «Мальборо» не обещает.

* * *

Начало 90-х. Я в Копенгагене выступаю перед местными журналистами, любопытствующими, что там, в России, сейчас происходит, но прежде всего перед славистами, переводчиками, редакторами, которым надо понять, какие яркие имена у нас появились, что нужно поскорее издать по-датски, чтобы оно на родине «Русалочки» имело хоть какой-нибудь успех.

Открыты блокноты, включены диктофоны – рассказывайте, уважаемый московский гость, не томите. И я рассказываю, впадая даже в некоторый ораторский восторг. Звучат фамилии, ставшие у нас в одночасье известными, расписываются несравненные достоинства то одной книги, то другой, намечаются параллели и, как нынче бы выразились, тренды.

И вдруг, минуте, скажем, на двадцатой, вижу, что блокноты – да, да, захлопываются, а диктофоны прячутся в футляры.

Я сконфужен провалом своей просветительской миссии, но милая дама, которая и устраивала эту лекцию, за чашкой кофе меня утешает: «Все прошло просто блестяще. Вас слушали, открыв рты». «А почему же тогда, – недоверчиво переспрашиваю я, – перестали записывать?»

Тут моя спутница буквально расплылась в улыбке: «Вот как вы думаете, сколько русских фамилий смогут запомнить датчане? Две, три, ну пять от силы, а вы назвали более десятка!..»

Я все же, признаться, был огорчен таким зауженным сектором всемирной отзывчивости у симпатичных мне датчан. А теперь вот думаю: Китай – тоже великая страна, и литература у китайцев великая, с тысячелетними корнями, а много ли звезд их сегодняшней поэзии и прозы мы назовем навскидку? А индийских писателей сколько припомним, не говоря уже о бразильских и индонезийских?

* * *

А в Копенгагене я, собственно, очутился вот почему – некий эмигрант из новой уже волны, лично мне не знакомый, но впечатленный, надо думать, моей тогдашней публицистической страстностью, сделал вдруг интересное предложение. Напишите, мол, книжку о том, как сейчас в России люди живут, я ее издам, ваш скорбный труд расхватают, как горячие пирожки, – и будет всем нам счастье. Даже гонорар посулил, по тем временам вполне приличный, и в гости позвал, когда книжка напишется.

Я, было, хотел отказаться; дело, в общем-то, совсем не мое. Но Саша Агеев меня пристыдил. Не то, говорит, Сергей Иванович, время, чтобы кочевряжиться. Так что написали мы вдвоем листов то ли шесть, то ли восемь вполне дельного, по нашему разумению, текста, и название придумали хорошее, во всяком случае, ух какое заманчивое – «Русские». А по приезде начинающий издатель стал устраивать нашему будущему детищу промоушн.

Ну что, гости из России тогда в Дании были еще редкостью, поэтому журналисты встречались со мной охотно. Отвечая на их вопросы, я, разумеется, токовал, прогнозы строил, аналитическим процедурам предавался. А за непременной после беседы чашкой кофе расслаблялся и рассказывал, уже не под диктофон, всякие байки. Хоть и правдивые, но в общем-то, мне казалось, чепуховые.