Взлет и падение Третьего Рейха - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Ширер cтр.№ 77

«Да проникнется нынешнее поколение древним духом этой прославленной святыни! Да избавит он нас от эгоизма и межпартийной вражды и да объединит в национальном самосознании на благо гордой, свободной и неделимой Германии!»

Ответное слово Гитлера было составлено с хитрым расчетом на то, чтобы сыграть на личных симпатиях и заручиться доверием столь блестяще представленного здесь старого порядка.

«Ни кайзер, ни правительство, ни нация не хотели войны. Лишь крушение нации вынудило ослабленный народ возложить на себя, вопреки его святым убеждениям, ответственность за эту войну».

Повернувшись к Гинденбургу, сидевшему в позе окаменелости в нескольких шагах от него, Гитлер продолжал:

«В едином порыве мы за несколько недель отстояли свою национальную честь. Благодаря взаимопониманию с вами, господин фельдмаршал, символы былого величия и новые силы соединились в единое целое. Мы выражаем вам наше почтение. Хранившее вас Провидение возвысило вас над новыми силами нашей нации».

Демонстрируя глубокое почтение к президенту, которого он еще до конца недели намеревался лишить политической власти, Гитлер сошел с трибуны, низко поклонился Гинденбургу и взял его руку в свою. При вспышках блицев и под жужжание кинокамер, расставленных Геббельсом наряду с микрофонами в удобных местах, их торжественное рукопожатие — символ союза новой Германии со старым порядком — было запечатлено для нации и мировой общественности.

«После столь пылких заверений Гитлера в Потсдаме, — писал впоследствии присутствовавший на этом собрании французский посол, — разве могли эти люди, Гинденбург и его друзья — юнкеры и бароны-монархисты, Гутенберг и его национальная партия, офицеры рейхсвера, не предать забвению эксцессы и бесчинства его партии, хотя они и являлись их очевидцами? И не побояться полностью довериться ему, удовлетворить все его требования, предоставить неограниченную власть, которой он домогался?»

Ответ был дан через два дня, 23 марта, в зале берлинского оперного театра Кролла, где состоялось заседание парламента. На рассмотрение был представлен акт о предоставлении чрезвычайных полномочий, официально названный «Законом о ликвидации бедственного положения народа и государства». Пять коротких параграфов предусматривали изъятие законодательных функций, включая контроль за расходованием бюджета рейха, утверждение договоров с иностранными государствами и внесение поправок в конституцию, из юрисдикции парламента и передачу их сроком на четыре года в ведение кабинета министров рейха. Более того, в акте оговаривалось, что законы, принимаемые кабинетом, разрабатываются канцлером и «могут допускать отклонения от конституции». Никакие законы не будут «затрагивать положение рейхстага» (грубее этой шутки ничего нельзя было придумать), а права президента останутся «нерушимы».

Гитлер несколько раз повторил эти фразы в своей необычайно сдержанной речи перед депутатами, собравшимися в нарядном зале оперного театра, в стенах которого привыкли к спектаклям более легкого жанра.

«Правительство, — обещал Гитлер, — будет пользоваться этими полномочиями лишь при возникновении необходимости принять жизненно важные меры. Существованию рейхстага или рейхсрата это не угрожает. Положение и права президента остаются неприкосновенными… Автономия федеральных земель сохранится. Права церкви не будут ущемляться, ее отношения с государством не изменятся. Число случаев, когда будет возникать потребность применения этого закона, ограничено».

Вспыльчивый лидер нацистов держался на этот раз спокойно, почти скромно, и в тот момент — в момент зарождения Третьего Рейха — даже члены оппозиции не представляли в полной мере, чего стоят его обещания. И все же один из них — Отто Вельс, председатель социал-демократической партии, часть депутатов от которой (человек десять) были «задержаны» полицией, встал и под рев штурмовиков, доносившийся с улицы («Даешь закон, не то смерть!» — орали они), бросил диктатору вызов. Спокойно, с большим достоинством Вельс заявил: правительство может отнять у социал-демократов права, но не может лишить их чести.

«В этот исторический момент мы, немецкие социал-демократы, торжественно клянемся в верности принципам человечности и справедливости, свободы и социализма. Никакой закон о чрезвычайных полномочиях не даст вам права уничтожать идеалы, которые вечны и нерушимы».

Тут разъяренный Гитлер вскочил с места и предстал перед законодательным собранием в своем настоящем обличье:

«Вы опоздали… — закричал он. — Вы уже не нужны… Звезда Германии взойдет, а ваша закатится. Ваш предсмертный час пробил… Мне не нужны ваши голоса. Германия будет свободна, но не благодаря вам!» (Бурные аплодисменты.)

Хорошо, что социал-демократы, на которых лежит тяжкая ответственность за ослабление республики, уходили с политической сцены с поднятой головой, не изменив своим убеждениям. Не так поступила партия католического «Центра». Если во времена «железного канцлера» она не побоялась открыто противостоять «культур-кампфу», то теперь монсеньор Каас, председатель партии, лишь потребовал от Гитлера письменного заверения, что он будет уважать право президента на вето. До начала голосования Гитлер обещал выполнять это требование, но письменно его не подтвердил. И тем не менее Каас встал и объявил, что депутаты его партии будут голосовать за принятие законопроекта. Брюнинг промолчал, после чего приступили к голосованию. За проект проголосовал 441 человек, против — 84 (все — социал-демократы). Нацистские депутаты повскакали с мест и огласили зал истошными криками. Затем запели песню «Хорст Вессель»:

Выше знамена! Сомкните ряды!

Поступью чеканной идут штурмовики.

Вот так было покончено с парламентской демократией в Германии. Если не считать того, что депутатов-коммунистов и некоторых социал-демократов предварительно упрятали за решетку, все выглядело вполне законно, хотя и сопровождалось террором. Уступив свои конституционные права Гитлеру, парламент совершил самоубийство, хотя его забальзамированное тело и продолжало оставаться на виду вплоть до заката Третьего Рейха, изредка выполняя роль резонатора грозных призывов Гитлера к перевороту; поскольку выборов больше не проводилось, места в рейхстаге занимали лица, специально подобранные нацистской партией. Акт о чрезвычайных полномочиях был единственным легальным обоснованием диктатуры Гитлера. Начиная с 23 марта 1933 года Гитлер действовал как диктатор, свободный от каких-либо ограничений как со стороны парламента, так и со стороны престарелого, немощного президента. Правда, многое еще предстояло сделать, прежде чем вся нация, все ее институты оказались под нацистской пятой, однако и это, как мы убедимся позднее, было достигнуто одним махом посредством грубых махинаций, вероломства и жестокости.

Контроль над ресурсами великого государства захватили уличные банды. К власти пришли отбросы общества. Но, как не переставал хвастать Гитлер, «законно», по воле подавляющего большинства парламента. И винить за это немцы могли только самих себя.

Самые могущественные правовые институты Германии начали один за другим капитулировать перед Гитлером и тихо, без борьбы, умирать.