Взлет и падение Третьего Рейха - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Ширер cтр.№ 173

«Астахов коснулся вопроса об отставке Литвинова, — докладывал Шнурре, — надеясь выяснить, повлияет ли смена министров на наше отношение к Советскому Союзу. Он подчеркивал значение личности Молотова, который не был специалистом в области внешней политики, но в будущем несомненно сыграет в ней большую роль».

Поверенный в делах предложил немцам возобновить торговые переговоры, прерванные в феврале.

На советские предложения о военном союзе, сделанные 16 апреля, английское правительство ответило только 8 мая. Предложения были фактически отклонены. Это укрепило Москву в подозрениях, что Чемберлен не хочет заключать военный пакт с Россией с целью воспрепятствовать захвату Гитлером Польши.

Неудивительно, что русские в связи с этим предприняли попытки сближения с Германией. 17 мая Астахов опять встретился со Шнурре в министерстве иностранных дел. Обсудив торговые проблемы, собеседники затронули более широкий круг вопросов.

«Астахов сказал, — докладывал Шнурре, — что во внешней политике Германии и Советского Союза противоречий нет, а следовательно, нет и повода для вражды между странами. Действительно, в Советском Союзе ощущают угрозу со стороны Германии, однако эти ощущения могут несомненно исчезнуть, как и недоверие Москвы… В ответ на мой случайно оброненный вопрос он прокомментировал ход англо-советских переговоров, сказав, что в ситуации, сложившейся к настоящему «моменту, результат, к которому стремится Англия, вряд ли достижим».

Через три дня, 20 мая, посол Шуленбург имел в Москве продолжительную беседу с Молотовым. Новый комиссар по иностранным делам был настроен необычайно дружелюбно и сообщил немецкому послу, что экономические переговоры между двумя странами могут возобновиться, если для этого будут созданы необходимые политические предпосылки. Это был новый подход Кремля, осторожно изложенный Молотовым. Когда Шуленбург попытался уточнить, что имеется в виду под «политическими предпосылками», он ответил, что над этим вопросом должны подумать оба правительства. Все попытки посла выяснить, на что намекает лукавый Молотов, оказались безуспешны. По дороге из министерства иностранных дел посол зашел к Владимиру Потемкину, заместителю наркома по иностранным делам, и пожаловался, что не понимает, какие цели преследует Молотов в политическом плане. «Я попросил герра Потемкина выяснить это», — докладывал посол в Берлин.

Возобновление контактов между Берлином и Москвой не осталось незамеченным французским послом в немецкой столице. 7 мая, всего через четыре дня после отставки Литвинова, Кулондр информировал министерство иностранных дел Франции, что, согласно данным, полученным от лица из окружения Гитлера, Германия ищет контакта с Россией, в результате которого, помимо всего прочего, может произойти четвертый раздел Польши. Два дня спустя французский посол отправил в Париж еще одну телеграмму, в которой сообщал о циркулировавших по Берлину слухах о том, что Германия «сделала или собирается сделать России предложения, направленные на раздел Польши».

Стальной пакт

Хотя верхушка вермахта была невысокого мнения о военной мощи Италии, Гитлер настаивал на военном союзе с ней, однако Муссолини не спешил его заключать. Переговоры между двумя верховными командованиями начались в апреле. Кейтель докладывал в ОКВ о своих впечатлениях: и итальянские войска, и темпы их перевооружения оставляют желать лучшего. На войну, полагал он, нужно решаться быстро, иначе итальянцы не примут в ней участия. Как явствует из дневников Чиано, в середине апреля он был сильно встревожен тем, что все ощутимее проявлялись признаки, что Германия в любой момент может напасть на Польшу и развязать европейскую войну, к которой Италия не готова. Когда 20 апреля посол Италии в Берлине Аттолико прислал в Рим телеграмму, в которой сообщал, что действия против Польши неизбежны, Чиано приказал ему ускорить подготовку встречи с Риббентропом, чтобы Италия не оказалась застигнутой врасплох.

Министры иностранных дел встретились в Милане 6 мая. Чиано прибыл с письменными инструкциями Муссолини, в которых упор делался на пожелание Италии в ближайшие три года избежать войны. К удивлению итальянца, Риббентроп заявил, что и Германия хотела бы сохранить мир на это время. Чиано впервые лицезрел немецкого министра иностранных дел «удивительно спокойным». Они обсудили положение в Европе, пришли к согласию, что необходимо улучшить отношения держав оси с Советским Союзом, после чего сделали перерыв на торжественный обед.

Когда после обеда позвонил Муссолини и поинтересовался, как прошли переговоры, Чиано ответил ему, что переговоры прошли хорошо, и дуче принял неожиданное решение: попросил своего зятя опубликовать в прессе коммюнике, в котором бы сообщалось, что Германия и Италия договорились заключить военный союз. Риббентроп сперва колебался. Потом согласился доложить об этом Гитлеру. Когда же ему удалось связаться по телефону с фюрером, то последний с готовностью откликнулся на предложение Муссолини.

Так, под воздействием внезапного порыва, Муссолини после более чем годового колебания безвозвратно вверил свою судьбу Гитлеру. Это было одним из первых признаков, свидетельствовавших о том, что итальянский диктатор, так же как немецкий фюрер, начал утрачивать тот железный самоконтроль, который помогал им обоим до 1939 года хладнокровно следовать интересам нации. Для Муссолини последствия этого шага вскоре обернулись катастрофой.

22 мая Стальной пакт (под таким названием он вошел в историю) в обстановке невообразимой шумихи был подписан в рейхсканцелярии в Берлине. Чиано повесил на Риббентропа цепь ордена Святой девы. Это привело Геринга в такое бешенство, что он прослезился, — этот факт не ускользнул от итальянского министра иностранных дел. Тучный фельдмаршал закатил сцену: он сетовал на несправедливость и утверждал, что орден нужно было дать ему, так как именно он способствовал скорейшему заключению союза.

«Я обещал Макензену (послу Германии в Риме) попытаться сделать так, чтобы и Герингу дали орден», — рассказывал Чиано. Гитлера он нашел «прекрасно выглядевшим, совершенно безмятежным и менее агрессивным», хотя он заметно постарел и морщин у глаз прибавилось, вероятно от недосыпания [50] . Пребывая в великолепном настроении, фюрер наблюдал, как два министра иностранных дел подписывают документ о военном союзе.

Положения документа были сформулированы с военной прямотой. Его агрессивную сущность подчеркивало предложение, вставленное по настоянию Гитлера в преамбулу. В нем говорилось, что две страны, «спаянные внутренним родством идеологий …полны решимости действовать рука об руку объединенными силами в целях обеспечения жизненного пространства». Сущность договора содержалась в статье III: «Если вопреки надеждам и пожеланиям Высоких Договаривающихся Сторон у одной из них возникнут осложнения военного характера с другой страной или странами, другая Высокая Договаривающаяся Сторона немедленно окажет ей содействие в качестве союзника и поддержит всеми вооруженными силами на земле, на море и в воздухе».