Взлет и падение Третьего Рейха - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Ширер cтр.№ 149

Без пяти три в «черную среду», которая уже не казалась такой черной, как утром, британский премьер-министр в палате общин начал свою речь, в которой давал детальный отчет о чешском кризисе, о своей роли и роли правительства в его урегулировании. Положение, которое он обрисовал, все еще оставалось неустойчивым, но улучшилось. Муссолини, сказал он, смог уговорить Гитлера отложить мобилизацию на двадцать четыре часа. В 4.15, когда Чемберлен, проговорив час и двадцать минут, готовился закончить свою речь, его прервали. Сэр Джон Саймон, лорд казначейства, вручил ему записку, которая была передана на переднюю скамью министров лордом Галифаксом, занимавшим место на галерее пэров.

«Какое бы мнение благородные члены палаты не имели о синьоре Муссолини, — говорил Чемберлен, — я верю, что каждый приветствует его мирный жест…»

Здесь премьер-министр остановился, заглянул в записку и улыбнулся:

«Это не все. У меня есть еще что сказать палате. Господин Гитлер приглашает меня встретиться с ним в Мюнхене завтра утром. Он пригласил также синьора Муссолини и месье Даладье. Синьор Муссолини приглашение принял. Не сомневаюсь, что и месье Даладье его примет. Излишне говорить, каков будет мой ответ…»

Действительно, об этом излишне было говорить. Древнее здание «матери парламентов» сотряслось от массовой истерии, которую в этих стенах не приходилось наблюдать за всю историю его существования. Собравшиеся громко кричали, подбрасывали в воздух свои бумаги, многие плакали. И в этот момент, перекрывая весь этот шум, раздался чей-то голос: «Благодарим тебя, Боже, за нашего премьер-министра!»

Ян Масарик, чешский посол, сын основателя Чехословацкой республики, наблюдал за всем этим из дипломатической галереи и не верил собственным глазам. Позднее он нанес визит премьер-министру и министру иностранных дел на Даунинг-стрит, чтобы узнать, будут ли приглашены в Мюнхен представители его страны, приносящей такую жертву. Чемберлен и Галифакс ответили, что не будут, так как Гитлер этого не потерпит.

Масарик смотрел на двух благочестивых англичан и с трудом сдерживал себя. «Если вы принесли в жертву мой народ, чтобы сохранить мир, — сказал он наконец, — то я первый буду аплодировать вам. Но если нет, джентльмены, то пусть Бог спасет ваши души!»

А что же заговорщики — генерал Гальдер, генерал фон Вицлебен, Шахт, Гизевиус, Кордт и другие? Ведь еще до полудня того рокового дня они, по словам Вицлебена, считали, что время настало. Ответить можно их же словами, но сказанными гораздо позднее, когда все было кончено и они стремились доказать всему миру, будто всегда выступали против Гитлера и его безумной политики, способствовавшей превращению Германии после долгой и жестокой войны в руины. Они заявляли, что Невилл Чемберлен просто негодяй: согласившись приехать в Мюнхен, он заставил их в последнюю минуту отменить план свержения Гитлера и нацистского режима!

25 февраля 1946 года, когда долгий Нюрнбергский процесс уже близился к концу, генерала Гальдера допрашивал в частном порядке капитан Сэм Харрис, молодой юрист из Нью-Йорка, работавший тогда в составе американского обвинения.

«…В тот день (28 сентября), в полдень, ко мне в кабинет зашел Вицлебен. Мы обсудили положение дел. Он хотел, чтобы я отдал приказ действовать. Мы обсудили, сколько ему понадобится времени и т. д. Во время нашего разговора пришло известие о том, что британский премьер-министр и французский премьер согласились приехать к Гитлеру для дальнейших переговоров. Это произошло в присутствии Вицлебена. Тогда я отменил приказ, так как полученные новости лишали наш план всякого смысла…

Мы были абсолютно уверены в успехе. Но вот приехал Чемберлен и одним махом ликвидировал опасность возникновения войны… Час для применения силы так и не настал… Оставалось ждать более подходящего случая…»

«Если я правильно вас понял, вы утверждаете, что, не прилети Чемберлен в Мюнхен, вы бы привели свой план в исполнение и Гитлер был бы свергнут?» — уточнил капитан Харрис.

«Могу только сказать, что мы привели бы план в исполнение, — ответил Гальдер, — а увенчался бы он успехом — не знаю».

Доктор Шахт, и в показаниях, данных в Нюрнберге, и в своих послевоенных книгах преувеличивавший собственную роль в заговорах против Гитлера, тоже обвиняет в провале плана 28 сентября Чемберлена:

«Дальнейший ход истории наглядно показал, что первая попытка государственного переворота под моим и Вицлебена руководством была единственной, которая действительно могла бы стать поворотным пунктом в истории Германии. Только этот переворот планировалось предпринять в удобный момент… Осенью 1938 года еще можно было рассчитывать на то, что Гитлер предстанет перед верховным судом. Все последующие попытки избавиться от него были сопряжены с покушением на его жизнь… Я подготовил переворот в удобное время и обеспечил ему стопроцентный успех. Но история рассудила иначе. Вмешательство иностранных государственных деятелей явилось фактором, который я не мог предусмотреть».

Приступили бы к действиям Гальдер и Вицлебен, если бы Чемберлен не прилетел, или нет — ответить на этот вопрос категорично не представляется возможным. Если учесть настроение этих генералов в тот момент и предположить, что они стремились свергнуть Гитлера не с целью положить конец тирании и террору, а чтобы избежать войны, которую опасались проиграть, то можно согласиться, что они привели бы свой план в исполнение, если бы не состоялась встреча в Мюнхене. Пока мы не располагаем информацией о том, насколько хорошо был организован заговор, насколько готовы были войска, насколько Гальдер и Вицлебен были близки к тому, чтобы отдать приказ к выступлению. Все, чем мы располагаем, — это утверждения горстки участников заговора, которые после войны всеми силами старались доказать свою оппозиционность национал-социализму. В их показаниях и в том, что они написали в свою защиту, много противоречий и несоответствий.

Если, как утверждают заговорщики, они действительно готовы были осуществить свой план, то поездка Чемберлена в Мюнхен, конечно, выбивала у них почву из-под ног. Однако вряд ли генералы смогли бы арестовать Гитлера и судить его как военного преступника, когда было очевидно, что ему вот-вот удастся совершить крупные завоевания, не прибегая к войне. Впрочем, среди массы неясностей один момент не вызывает сомнений — и в этом доктор Шахт прав — другого такого случая свергнуть Гитлера, положить конец Третьему Рейху, спасти Германию и весь мир от войны немецким заговорщикам не представилось.

Немцы, если такое обобщение допустимо, имеют слабость: они очень любят обвинять в своих неудачах иностранцев. Ответственность Чемберлена и Галифакса, Даладье и Бонне за Мюнхен, а следовательно, и за все катастрофические последствия офомна. Но у них есть хотя бы частичное оправдание за то, что они не прислушались достаточно серьезно к предупреждениям фуппы «мятежных» немцев — военных и фажданских, которые ранее ревностно служили Гитлеру. Они сами или по крайней мере их советники в Лондоне и Париже могли припомнить факты из недавней истории Германии: армия помогла прийти к власти бывшему ефрейтору-австрийцу; армия радовалась представившейся возможности перевооружиться; армия не возражала против уничтожения свободы личности при национал-социализме; армия ничего не сделала, когда был убит генерал фон Шлейхер или когда был отправлен в отставку по сфабрикованному обвинению генерал фон Фрич; еще совсем недавно армия активно участвовала в акте насилия над Австрией, предоставив для этого войска. Поэтому, какой бы ни была вина архиумиротворителей из Лондона и Парижа, а она безусловно велика, факт остается фактом: немецкие генералы и их фажданские соратники по заговору не смогли выступить в нужный момент.