Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Макмиллан cтр.№ 78

Но дела, конечно, обстояли вовсе не так просто, и Германии еще предстояло почувствовать, что ее «конь» сам выбирает себе дорогу – причем преимущественно в направлении Балкан. Взяв себе в союзники Австро-Венгрию, Германия вдобавок получила сомнительный груз ее амбиций и конфликтов, причем в крайне политически неустойчивой области Европы. Близящийся распад Османской империи не только привлекал внимание Австро-Венгрии и России, но заодно и стимулировал аппетиты небольших Балканских государств. Главным вопросом для Германии было то, как одновременно уверить австрийцев в своей надежной поддержке, но при этом удержать их от безрассудных шагов. Уже зная, чем все закончилось, Бюлов описывал ситуацию так: «Существовала опасность, что Дуалистическая монархия не выдержит, утратит присутствие духа и бросится в объятия России так же, как охваченный ужасом голубь падает в кольца змеи. Конечно, если бы мы проявили достаточно ловкости, то войны можно было бы избежать, но мы всегда должны были учитывать возможность того, что она все же начнется. На этот случай нам следовало приложить все усилия, чтобы сохранить Австрию в качестве верного союзника и таким образом заручиться поддержкой Императорской и Королевской армии, которая, вопреки всей внутренней слабости монархии, была все еще велика и боеспособна. С другой стороны, мы не должны были позволить Австрии против нашей собственной воли втянуть нас в мировую войну» [553] .

На бумаге и на карте Австро-Венгрия казалась впечатляющим союзником. В современных понятиях она простиралась от Южной Польши до северных границ Сербии и включала в себя Чехию, Словакию, Австрию, Венгрию, юго-западную часть Украины, Словению, Хорватию, Боснию и часть Румынии – а именно Трансильванию. Империя располагала населением численностью свыше 50 млн человек, развитым сельским хозяйством и природными ресурсами от железа до древесины. Промышленность развивалась быстрыми темпами, а сеть железных дорог становилась гуще. Австро-Венгрия имела на море современный флот, а мирная численность ее армии достигала 400 тыс. солдат и офицеров. Ее города – как столичные Вена и Будапешт, так и более скромные, вроде Загреба или Праги – имели вполне современный вид и могли похвастаться эффективной системой канализации, трамвай ными линиями, электрическим освещением, богато украшенными общественными зданиями и солидными кварталами многоэтажных жилых домов. В числе известных высших учебных заведений Дуалистической монархии можно упомянуть Ягеллонский университет в Кракове и Венскую медицинскую школу – при этом количество учебных заведений в стране постоянно росло. К 1914 г. 80 % населения империи умело читать и писать.

Конечно, в Австро-Венгрии имелись такие сферы жизни, которые, казалось, совершенно никак не изменились, – например, быт крестьян в Галиции или Трансильвании. На противоположном полюсе социальной иерархии утонченные ритуалы придворной жизни императорских дворцов тоже выглядели застывшими во времени. Но веяния современности добрались и до Дунайской монархии, принеся с собой новые средства связи, предприятия и технологии, а вместе с ними и новые ценности и общественные отношения. В частности, были упразднены древние ограничения, закрывавшие евреям доступ к некоторым профессиям, хотя нужно с сожалением признать, что в предвоенные годы снова стал распространяться агрессивный антисемитизм. Хотя темпы экономического роста Австро-Венгрии и не могли сравниться с российскими, но все же в течение двух десятилетий перед войной они достигали в среднем 1,7 % в год. Развитие страны шло по западноевропейскому пути – рост промышленности сопровождался переселением крестьян в города, а благосостояние все более широких слоев населения постепенно увеличивалось, несмотря на периодические экономические кризисы.

В Чехии, которая и без того была краем развитым в техническом и коммерческом отношении, концентрация современных производств была наибольшей. Например, именно там находились знаменитые заводы Skoda, производившие едва ли не лучшие артиллерийские орудия в Европе. Промышленность развивалась и в пригородах Вены, где располагались заводы Daimler. К 1900 г. их стал догонять и Будапешт, превратившийся в финансовый центр всей Восточной Европы. Хотя экономика Венгрии и оставалась по преимуществу аграрной, но и там после 1900 г. начались процессы индустриализации.

Растущие правительственные вложения в развитие инфраструктуры и социальные программы помогали укрепить представление о том, что общество неуклонно движется по пути модернизации и все большего процветания. Однако не все было так уж радужно. Импорт Австро-Венгрии значительно превышал ее экспорт, а государственный долг все увеличивался. Среди четырех самых могущественных держав Европы военные расходы австрийцев были наименьшими – в 1911 г. Австро-Венгрия затратила на военные нужды в три раза меньше средств, чем Россия [554] . Любое обострение межнациональных отношений скверно отражалось на австрийских финансах. Более того, даже сам общественный прогресс приносил свои издержки и проблемы. Например, крестьяне и мелкие землевладельцы почувствовали на себе последствия от вызванного конкуренцией со стороны России падения цен на зерно. В предвоенные десятилетия не редкими были аграрные беспорядки, а некоторые крупные имения разорились. Городские ремесленники, которые больше уже не могли конкурировать с продукцией современных фабрик, становились все более организованными и воинственными, смыкаясь с рабочими этих самых фабрик.

В некоторых отношениях политический ландшафт Дуалистической монархии ничем не отличался от общеевропейского: земельная аристократия надеялась сохранить власть и влияние, радикалы были настроены антиклерикально, либералы требовали больших свобод (хотя бы для самих себя), а крепнущие социалистические движения жаждали реформ, а в ряде случаев – и революции. Подобно Европе в целом, Австро-Венгрия заключала в себе целый ряд различных форм государственного управления в диапазоне от абсолютизма до парламентской демократии. После 1907 г. австрийская половина империи получила парламент, избиравшийся всеобщим голосованием, но, как и в Англии, без участия женщин. В Венгрии же избирательное право было ограничено и затрагивало лишь порядка 6 % населения. Император Франц-Иосиф, правивший с 1848 по 1916 г., не имел столько власти, сколько было у русского царя, но его полномочия были значительно большими, чем у короля Англии. Австрийский император определял внешнюю политику и являлся Верховным главнокомандующим вооруженными силами, однако все это вытекало из статей конституции. Да, он мог назначать и увольнять министров и часто пользовался чрезвычайными полномочиями, позволявшими его правительству обходиться без парламента, но вот изменить саму конституцию император был не в состоянии. Несмотря на эту путаницу, государственный аппарат работал, налоги собирались, а расходы покрывались. Сам император был довольно популярен среди большей части населения, и перспективы революции казались куда более отдаленными, чем в России.

Выживание Австро-Венгрии в длительной перспективе стояло, однако, под вопросом, и именно это заставляло довоенных германских политиков сомневаться в том, насколько разумным был союз с ней. Наступала эпоха бурного развития национального самосознания, и целостность этой империи, как и Османской, оказывалась целиком во власти населяющих ее народов. В 1838 г. лорд Дарем сказал о Канаде, что та состояла из двух наций, борющихся в лоне одного государства, – и более чем полтора века спустя тамошний конфликт между англичанами и французами все еще не разрешен. Насколько же более серьезными были проблемы Австро-Венгрии, где только основных языков существовало более десятка! Это не имело значения в те времена, когда люди определяли себя через принадлежность к определенной религии, сюзерену или поселению, – но к концу XIX в. национализм стал силой, готовой изменить всю Европу. Под национализмом мы понимаем форму самоидентификации людей посредством языка, а вместе с тем и общей истории, культуры, религии или обычаев. Точно так же, как осознание массами своей принадлежности к германской или итальянской нации способствовало образованию Германского и Итальянского государств, развитие польского, венгерского, русинского, чешского и многих других видов национального чувства распирало Австро-Венгрию изнутри, толкая ее в направлении автономии или даже полной независимости этих народов.