Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Макмиллан cтр.№ 58

Разумеется, история Дрейфуса имела и международные последствия. Многие представители обеих группировок считали, что все это дело было лишь частью разветвленного иностранного заговора. Один известный националист выразил подозрения правых, сказав, что «банда масонов, евреев и иностранцев пытается, дискредитировав армию, предать страну в руки немцев и англичан» [395] . Антиклерикальные дрейфусары, напротив, считали, что к делу приложили руку иезуиты и Ватикан. Вне страны «дело Дрейфуса» оказало особенно неблагоприятное действие на британское общественное мнение, причем как раз тогда, когда отношения Британии и Франции были так сильно напряжены из-за фашодского кризиса. В 1899 г., как раз после неудачного результата нового суда над Дрейфусом, началась Англо-бурская война. Англичане были по большей части дрейфусарами и видели в этом деле еще одно лишнее доказательство ненадежности и нравственной низости французов. 50 тыс. человек собрались в Гайд-парке, чтобы выразить поддержку осужденному офицеру. Королева Виктория направила своего лорда главного судью в Ренн, чтобы тот присутствовал на процессе, и жаловалась Солсбери на «чудовищный, ужасный приговор этому бедному мученику Дрейфусу». Она даже в знак протеста отменила свой ежегодный отпуск во Франции – и многие ее подданные последовали этому примеру. Коммерческие структуры всерьез рассматривали возможность бойкота Парижской выставки 1900 г. [396] Глава парижского муниципального совета говорил, обращаясь к Баркли: «Про немцев можно хотя бы сказать, что они – открытые враги. Они и не скрывают своего желания сожрать нас при первой же возможности. С ними мы знаем, чего ждать. Но с англичанами никто и никогда этого не знает. Даже на бессознательном уровне в них не чувствуется лицемерия и вероломства, но они не торопясь будут завлекать обещаниями и сладкими речами, а потом, столкнув тебя в пропасть, возведут очи горе, молясь за твою душу и благодаря Господа за то, какие они высоконравственные люди» [397] .

В начале XX в. положение Франции было уязвимым как внутри страны, так и в мире. Отношения с Британией пребывали в плачевном состоянии, Германия вела себя корректно, но прохладно, Испания, Италия и Австро-Венгрия были соперницами Франции в Средиземном море, что вызывало дополнительное напряжение. И все же Франции удалось вырваться из того карантина, в который ее поместил Бисмарк. Французы заключили один, но очень важный, союз – союз с Россией. Это был пример неожиданного сближения между республикой с революционным прошлым и самодержавной монархией на востоке. И этот союз также оказался одним из шагов, которые Европа совершила по направлению к войне. Хотя и Франция, и Россия воспринимали этот союз как оборонительный, со стороны потенциальных противников все выглядело совсем иначе – как это часто и бывает с подобными союзами. Поскольку Польша в то время еще не была восстановлена, Германия могла видеть и видела себя окруженной враждебными державами как с востока, так и с запада. Франко-русский союз имел множество последствий, например – сближение Германии с Австро-Венгрией, как с единственным верным союзником, на которого можно было бы положиться, избегая совсем уж полного окружения.

Даже сам Бисмарк не смог бы удерживать Францию в изоляции вечно, но в 1890 г. его преемники не продлили «перестраховочный договор» с Россией, и это открыло окно возможностей, в которое сразу же проскользнули французы. Россия предлагала Франции покончить с изоляцией, а ее географическое положение означало, что в любом будущем конфликте с французами Германия будет вынуждена оглядываться на восток. Кроме того, у России имелось то, чего была лишена Франция, – огромные человеческие ресурсы. Демографическое положение Франции было кошмарным (и оставалось таким же в 1920-х и 1930-х) – ее население не увеличивалось, тогда как германское росло. К 1914 г. немцев было уже 60 млн, а французов – только 39 млн. В эпоху, когда армии больше полагались на количество, чем на качество, это означало, что Германия обладает большим военным потенциалом.

Со своей стороны, Россия тоже извлекала из союза значительные выгоды, поскольку Франция могла обеспечить ее тем, чего ей так не хватало, – капиталовложениями. Российская экономика быстро росла и требовала больше инвестиций, чем правительство могло предоставить, опираясь только на местные средства. В прошлом источником внешних займов России служили германские банки, но они постепенно переключились на работу внутри собственной страны, которая также все больше нуждалась в свободном капитале. Еще одним возможным кредитором мог оказаться Лондон, но состояние англо-русских отношений было таково, что британское правительство и банки неохотно ссужали Россию деньгами, памятуя о том, что она может в любой момент превратиться во врага. Из крупных европейских держав оставалась только Франция. Благодаря накоплениям своего населения она располагала значительным капиталом, только и ждущим, чтобы его выгодно вложили. В 1888 г., за два года до того, как истек срок «перестраховочного договора» с Германией, французские банки выдали свой первый кредит российскому правительству. К 1900 г. Франция оказалась крупнейшим иностранным инвестором в России – более значимым, чем Германия и Франция, вместе взятые. Она подпитывала своими средствами стремительное развитие российской промышленности и инфраструктуры. В 1914 г. русские армии двинулись к границам по железным дорогам, которые в основном были построены на французские деньги. На долю французских вкладчиков в России приходилась четверть всех иностранных инвестиций, в чем французы с горечью убедились, как только большевики пришли к власти и отказались платить по внешним займам [398] .

Обеим сторонам нужно было преодолеть предубеждения прошлого. Наполеон сжег Москву в 1812 г., царь Александр I со своими войсками триумфально вступил в Париж два года спустя, а позже была еще и Крымская война. Обеим сторонам также пришлось отбросить подозрения в адрес друг друга: Россия критически смотрела на французский республиканизм и антиклерикализм, а Франция – на православие и самодержавие. Тем не менее российская верхушка преклонялась перед французской культурой, и ее представители порой говорили по-французски лучше, чем по-русски. А в последней четверти XIX в. уже французы увлеклись русскими романами и музыкой. Более важным, однако, было то, что в конце 1880-х гг. российская дипломатия и военные круги были встревожены перспективами вступления Британии (которую тогда числили среди недружественных держав) в Тройственный союз с Германией, Австро-Венгрией и Италией. В этом случае Россия оказалась бы так же изолирована, как и Франция. Решающим фактором оказалось то, что царь Александр III, от которого зависело окончательное решение, все же склонился к союзу с французами. В этом направлении на него влияла и его жена, которая, происходя из датской королевской семьи, ненавидела Пруссию, которая в прошлом нанесла Дании поражение и отторгла у нее герцогства Шлезвиг и Гольштейн. Также царя, вероятнее всего, глубоко оскорбило нежелание немцев продлевать «перестраховочный договор» в 1890 г. Буквально через месяц после прекращения срока действия последнего русские генералы уже обсуждали возможность военного соглашения с французским коллегой, который в это время присутствовал на ежегодных маневрах русской армии [399] .