Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Макмиллан cтр.№ 134

Страница

Ряд кризисов, которые произошли в период 1905–1913 гг., не только подстегнул гонку вооружений и разработку военных планов и приготовлений; он туже затянул те узы, которые связывали участников двух свободных альянсов, и углубил пропасть между ними. К лету 1914 г. были даны дальнейшие обещания, взяты еще большие обязательства, и ожидания стали более серьезными. В головах тех, кто принимал решения, и зачастую широкой общественности воспоминания и явные уроки, оставленные кризисами, также стали частью их мышления тем роковым летом. Оружие должно было обратиться против тех, кто нанес им обиды в прошлом.

В начале весны 1905 г. кайзер Вильгельм совершал один из своих круизов, на этот раз на юг вдоль атлантического побережья, на немецком пароходе «Гамбург». Он намеревался посетить марокканский порт Танжер до того, как пароход войдет в Средиземное море через Гибралтарский пролив, чтобы его гости могли познакомиться с мусульманским миром, но потом передумал. «Гамбург» был слишком большим для портовой гавани, и, при штормовом море, было бы трудно пересесть в небольшие лодки, чтобы доплыть до берега. Говорили, что Танжер полон анархистов – беженцев из Европы. Более того, в то время, когда статус Марокко становился международным вопросом, кайзер не хотел предпринимать действий политического характера. Его правительство, однако, имело другие планы. Канцлер Бюлов и его близкий советник в министерстве иностранных дел Гольштейн считали, что для Германии пришло время показать, что Франция не может одна владеть Марокко. Представитель министерства иностранных дел на борту судна имел строгие инструкции высадить кайзера на берег. Бюлов слал из Берлина шквал ободряющих телеграмм, и с его легкой руки в немецких газетах появились статьи о планируемом визите кайзера, чтобы тому было трудно от него отказаться [1019] .

Когда утром 31 марта «Гамбург» бросил якорь вблизи Танжера, с востока дул устойчивый ветер. Местный немецкий представитель поднялся на борт в полной форме кавалерийского офицера, включая шпоры, как и командир французского крейсера, который стоял на якоре поблизости. Ветер слегка утих, и кайзер послал на берег начальника своей охраны для оценки ситуации. Услышав, что высадиться на берег не так уж и сложно и что на суше его ожидает многолюдная взволнованная толпа, Вильгельм наконец согласился посетить город. Когда он ступил на сушу, его встретили дядя султана и представители небольшой немецкой колонии в Танжере. Ему подвели белого арабского скакуна, чтобы проехать по узким улочкам Танжера к дипломатической миссии Германии. Конь шарахнулся при виде шлема Вильгельма, и кайзеру оказалось непросто сесть на него и удерживаться в седле. Когда кайзер и его свита ехали верхом между рядами марокканских солдат, сотни флагов реяли на ветру, женщины кричали и осыпали их цветами с крыш, а их возбужденные соплеменники стреляли из ружей во всех направлениях [1020] .

В немецкой дипломатической миссии небольшой дипломатический корпус и местные сановники, включая, как позднее со смятением узнали немцы, известного бандита Эль-Райсули, ожидали встречи с кайзером. И хотя Бюлов неоднократно советовал ему придерживаться вежливых формальностей, Вильгельма захватило возбуждение момента. Кайду Маклину, бывшему британскому солдату, ставшему доверенным советником султана, он сказал: «Я не признаю никаких соглашений, которые были достигнуты. Я здесь как монарх [так], который прибыл с визитом к другому абсолютно независимому монарху. Вы можете сказать это султану» [1021] . Бюлов также рекомендовал своему патрону вообще ничего не говорить представителю французов в Танжере, но Вильгельм не мог устоять, чтобы не повторить французу, что Марокко – независимая страна и, более того, он ожидает, что Франция признает законные интересы Германии в ней. «Когда советник посольства попытался спорить со мной, – поведал кайзер Бюлову, – я сказал ему «до свидания» и оставил его стоять столбом». Вильгельм не остался на роскошный банкет, подготовленный для него марокканцами, но, прежде чем отправиться верхом на берег, нашел время посоветовать дяде султана, чтобы в Марокко позаботились о соответствии реформ Корану. (Кайзер еще со времени своей поездки на Ближний Восток в 1898 г. считал себя защитником всех мусульман.) «Гамбург» направился к Гибралтару, где один из кораблей сопровождения случайно столкнулся с британским крейсером [1022] .

В Берлине Гольштейн свалился от напряжения в ожидании, чтобы визит прошел гладко. Несколько дней спустя он написал двоюродному брату: «Будут напряженные моменты, пока все не закончится» [1023] . Это было сдержанное высказывание. Во-первых, визит кайзера в Танжер становился вызовом французским амбициям в Марокко. По самой меньшей мере, Германия хотела, чтобы в Марокко была политика «открытых дверей» или – если она не смогла бы получить туда равный доступ для бизнеса – получить компенсацию в виде колоний в другом месте, возможно в Африке. Хотя визит кайзера имел в виду гораздо больше, чем судьбу Марокко: Германия пыталась возвратить себе положение, которое занимала при Бисмарке как держава, находящаяся в центре международных дел Европы. Бюлов и Гольштейн хотели заручиться обещанием, что ни один крупный международный договор – в отношении колонии или самой Европы – не будет заключен без участия Германии и ее одобрения. Они также видели шанс разрушить «сердечное согласие» между Великобританией и Францией и, быть может, даже союз между Францией и Россией и вырваться из того, что они считали окружением Германии в Европе. Поэтому визит в Танжер вызвал большой международный кризис с разговорами о войне между Германией и Францией, к которому, возможно, могла присоединиться Великобритания. Общественное мнение раскалилось во всех трех странах, что, в свою очередь, ограничило свободу действий тех, кто принимает решения, в маневрировании. И хотя марокканский вопрос был в конечном счете решен в 1906 г. на международной конференции в Альхесирасе, после нее остался опасный осадок в виде недоверия и чувства обиды как у народов, имевших к ней отношение, так и их лидеров. «Одно поколение назад, – сообщал представитель Великобритании в Мюнхене в 1907 г., – общественность Германии испытывала слабый интерес к международным делам… С тех пор положение изменилось» [1024] .

С точки зрения немцев, весна 1905 г. была таким же подходящим временем, как и любое другое, для захвата инициативы в международных делах. Союз Великобритании и Франции был совсем недавним – соглашение подписали лишь в предыдущем апреле – и еще не прошел проверку. Россия оказалась вовлеченной в войну с Японией с начала 1904 г. и не могла прийти на помощь своей союзнице Франции. Более того, инцидент на Доггер-банке в октябре предшествующего года показал, насколько легко Россия и Великобритания могли оказаться в состоянии войны. Соединенные Штаты, возможно, окажутся доброжелательны и, безусловно, поддержат такую же политику открытых дверей в Марокко, какую они предложили в Китае. Кайзер временно забыл о «желтой опасности» и рисовал себе в будущем германо-японско-американский союз, охватывающий весь мир. Однако Рузвельт дал ясно понять, что Китай – это одно, а Марокко – другое; он был не готов объяснять гражданам своей страны, почему политика открытых дверей в Марокко, о котором большинство из них никогда не слышали, представляет собой интерес для Америки [1025] . Вскоре после визита кайзера в Танжер он сказал послу Германии в Вашингтоне: «Мне не хочется вставать на чью-то сторону по такому вопросу, как этот, до тех пор, пока я окончательно не приму решение поддержать его; и наши интересы в Марокко недостаточно велики, чтобы я чувствовал себя вправе вовлекать в это дело наше правительство» [1026] . Это был не единственный случай, когда руководство Германии получало не то, что хотело, во время марокканского кризиса.

Страница