Сегодня - позавчера - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Храмов cтр.№ 68

Мой шанс! Подхватил одну ампулу, побежал прямо на БТР, разбил о его капот стекло шара с огневой смесью, упал, перекатился, побежал обратно. Удар в спину сбил меня с ног, но не убил же! Перекатился в воронку, хотел схватить автомат – нету. Вытащил пистолет. Это был один из немцев из БТРа. Из пистолета мне в спину попал. Он с пистолетом, я с пистолетом. Он осторожно шёл на меня, готовый в любой момент прыгнуть в сторону. Эх, гранату бы! На фиг эти дуэли! Я не декабрист. Но граната осталась одна – подмышкой Ф-1. Для себя. Завёл руку за спину – ни лопатки, ни ножа! Вот что оторвалось и осталось в танке. Сгорело теперь всё! Достал пустой рожок, кинул в немца:

– Атас! Граната!

А следом встал сам. Как я и ожидал, немец лежал в воронке, закрыв голову руками. Я трижды выстрелил ему в спину, подобрал свой рожок и залёг в эту же воронку. Слева полыхал БТР, в нём новогодним китайским фейерверком трещали взрывающиеся в огне пулеметные патроны. Немцев не было видно. Я обыскал убитого, пистолет сунул в карман штанов, запасную обойму – в другой, забрал его документы, сигареты, зажигалку.

А что это так тихо? Где немцы? Перекатами стал передвигаться обратно.

Странная штука бой. До боя всю сегодняшнюю позицию обошел бы за минуту, а сейчас этот пятачок земли стал таким громадным для меня. Изменчивость восприятия. Сто метров до пушки преодолевал так долго и с таким усилием, будто тут не сто метров, а пару километров.

А у пушки меня ждал Кадет с двумя автоматами. Вот, оказывается, где мой автомат! Я его здесь забыл и пошел в атаку на БТР фактически безоружным. Охерел в атаке!

– Ты что тут делаешь? Я приказал тебе отходить! – зарычал я на Кадета.

– Я за этим вернулся, – соврал Кадет, – Ротный приказал всем срочно отходить. Немец отходит.

– Тогда живее! Сейчас тут всё перепашут!

Закинул автомат на спину, разбил о пушку последнюю ампулу (так не достанься же ты никому!), подхватили раненого противотанкиста, побежали. Едва успели. Стена разрывов и жуткий грохот нагоняли нас. Упали в кучу в окоп, чьи-то руки подняли меня, оттащили.

– Раненый! Санитара! – закричал голос надо мной.

– Да не я! Он ранен! – крикнул я.

– А штанина тоже в его крови?

Пришлось идти в перевязочную. Кадет сопровождал.

Сколько же крови! Сколько раненых! Медики уже с ног сбились, а раненых всё несли и несли. У стены школы громоздилась гора окровавленных «доспехов». Тут же, рядом, куча оружия – многие не выпускали его из рук до самых палаток с красными крестами. Раненые лежали везде. На носилках, на земле. Подошла машина, водитель выпрыгнул, открыл борта. А там – кровь, обрывки окровавленных бинтов, рыжие от крови тряпки, в которых угадывалось то, что раньше было обмундированием.

– Марина, готовь партию к отправке! – прокричала, выбегая из палатки женщина в когда-то давно, вчера, белом халате. Теперь он был ржавый от крови.

– Кадет, помоги погрузить раненых. Я против них – вообще здоров.

Кадет запрыгнул в кузов, ногой поспихивал весь мусор, стал принимать раненых и изувеченных, усаживая и укладывая их в кузов.

Я набил трубку, закурил. Женщина-врач понаблюдала за погрузкой, тяжело вздохнула, повернулась, наткнулась на мой взгляд. Вчера её карие глаза сияли, сейчас потухли. Устала.

– Не угостите? – спросила она меня.

– Махру? А может, трофейных?

Она махнула рукой, стала присаживаться.

– Постой! – я скинул с себя «доспех», положил его на землю. – Садись. Негоже на земле сидеть. Нелегко вам, гляжу, пришлось.

Она взяла пачку, достала сигарету, прикурила от трофейной зажигалки, протянула обратно.

– Оставь себе. Я этого добра ещё добуду, как заштопаете.

Она сняла марлевую маску, и теперь я её разглядывал.

Она была красива. Даже сейчас, с посеревшим от усталости и горя лицом, помутневшим взглядом, чёрными кругами под глазами.

– Что?

– Извини, Снегурочка. Вчера только глаза видел, любопытно.

– И что?

– Ты красивая.

– Как кобыла сивая. Когда ты меня видел? Вчера?

– Пулю мне из груди выковыривали, потом ночью опять штопали.

– А! Недостреленный. Сегодня таких много. Сил уже нет. Хотя если бы не эти «доспехи» – все бы там остались. Сколько жизней спас тот, кто его придумал. Узнала бы – расцеловала.

– Так расцелуй. Я его придумал и производство наладил.

– Врёшь!

– Очень надо! Для себя прежде всего делал. От двух пуль уже меня мой «доспех» спас. Сегодня ещё и в спину получил. Хорошо – из пистолета. Она не пробивает броню.

– Всё равно не верю.

– Твоё дело. Я тебя за язык не тянул.

– Ладно, спасибо за табачок. Что у тебя?

– В ноге что-то застряло. И грудь опять кровоточит.

– Жди, тобой займутся. Сейчас тяжелых оперирую.

– Подожди! Так как же тебя зовут, Снегурочка?

– Я сама прихожу, Медведь. Ладно, спасибо за подарки, – она легко встала, пошла.

– Не стоит благодарности. Тебе спасибо, красавица, за настроение.

Она фыркнула, скрылась в палатке. Я растянулся на земле, положив голову на «доспех», закрыл глаза.

– Кузьмин! – окликнул меня голос Степанова.

Я сел. Санёк висел на шее двух бойцов, одна нога была не в сапоге, а в красном снизу бинте.

– С тобой-то что? – спросил он меня. Бойцы опустили его рядом. Сами сели – оба тоже ранены. В руки, только в разные – один в плечо правой, другой – в кисть левой. Судя по повязке – по пальцам до десяти он не посчитает.

– Что-то в ноге засело, Саш. А ты?

– Пятку мне отстрелили, суки. Больно-то как! – он сморщился.

– А, ты как Ахиллес, ранен в пятку.

– Да пошёл ты! Не смешно!

– Да я и не смеюсь. Не до смеха. На глазах столько народа потеряли.

– Да-а… – он вздохнул. – Роты фактически больше нет. Большая часть, конечно, в строй вернётся, но не сегодня. А хорошо мы им дали! Четырнадцать танков подбили! И немцев положили немерено! Три атаки отбили одной ротой. И отошли только по приказу. Как ты считаешь, неплохо для первого боя?

– Нормально. Лучше не получилось. Кадет танк сжёг.

– Молодец. А остальные? Я видел на твоём участке четыре машины подбитые.

– Не знаю. Там же все лупили, кто мог. Кадета танк подбили из орудия пушкари, а он их разметал и продолжил долбить. Кадет подполз под огнём и закидал танк этими ампулами. Из расчёта орудия только оглушенный старшина цел остался. Он потом ещё один танк подбил. А я из него, из подбитого – ещё один. И этот сжёг, чтобы не отремонтировали. Больше не знаю.