Сталин. Человек, который спас капитализм - читать онлайн книгу. Автор: Льюис Е. Каплан cтр.№ 10

«Холодная война» занимала умы всех администраций США. Когда Соединенные Штаты взяли курс на политику сдерживания коммунизма по всему миру, это стало выше размышлений о других аспектах будущего США. Консервативные республиканцы, окружавшие Эйзенхауэра, возможно, считали, что государственная честь должна быть превыше вопроса о смене президентов, но потенциальная угроза со стороны Советского Союза воспринималась вообще как вопрос жизни и смерти. Благодаря плану Маршалла Соединенным Штатам удалось уберечь Италию и Францию от власти коммунистических партий. Но зато успех доморощенной революции на Кубе, всего в 90 милях от побережья Флориды, поверг Америку в паранойю по поводу всемирной коммунистической угрозы ее безопасности. Эйзенхауэр также предупреждал Кеннеди о возможной победе коммунистов в Лаосе, в Конго и, возможно, в Алжире. Так называемая «теория домино» возникла не в администрации Кеннеди, она зародилась в администрации Эйзенхауэра. Мир был в состоянии сердечного приступа, колониализм распадался, что открывало путь к победе коммунистов. И руководство обеих политических партий Америки убедило себя, что и сегодня и завтра политикой Америки может быть только предотвращение распространения коммунизма в какой-либо точке Земли.

Именно эти соображения направляли американскую политику против Советского Союза. Американские политики были убеждены, что русские обязательно участвуют в деле, при любом приходе к власти коммунистов в любой стране мира. Но русские не поддерживали свержение режима Батисты Фиделем Кастро, а решение Кастро построить социалистическую экономику также было принято не под влиянием СССР. Также русские были ни при чем в победе коммунистов в Китае. Да, Россия вооружала северных вьетнамцев для войны против французов, но Вьетнам уже был единой страной под управлением Хо Ши Мина после Второй мировой войны, до тех пор пока Трумэн не позволил французам взять обратно свою бывшую колонию. Ни Кеннеди, ни Линдон Джонсон не хотели посмотреть в прошлое, чтобы понять, как США втянулись во вьетнамский кошмар. Именно следование политике сдерживания и сверхвооружения вело к росту бюджетного дефицита во времена Кеннеди — Джонсона, а вместе с этим растущий государственный долг ослаблял доллар и усиливал отток золота из Америки.

Когда в 1969 году в Белом доме оказался Никсон, национальный долг, оставленный Кеннеди и Джонсоном и отражающий последствия крупнейшей для США сухопутной войны во Вьетнаме, возрос уже до 76 миллиардов долларов, или почти в четыре раза больше, чем долг в 20 миллиардов, накопленный при Трумэне и Эйзенхауэре. И в отличие от времен Трумэна и Эйзенхауэра, когда валовый национальный продукт (ВНП) вырос в два с половиной раза, Кеннеди и Джонсон обеспечили только 63-процентный прирост, с 529 до 868 миллиардов. Воинственные выкрики республиканцев о том, что нация не может позволить себе и пушки и масло, были бы справедливы только в случае, если вы вкладываете оружие в руки солдат. Но основные затраты во время войны во Вьетнаме ушли на содержание более чем 500-тысячного контингента американских войск на расстоянии 10 000 миль от Америки. Американские солдаты во Вьетнаме могли обогатить определенный сорт вьетнамок, однако они ничего не делали для увеличения валового продукта в США. И хотя Никсон начал вывод войск в 1969 году, закончив его в 1973 году при заключении окончательного мирного договора с Северным Вьетнамом, дефицит очень существенно возрос, добавив 101 миллиард долларов к объему государственного долга. Это были сочетанные долги, допущенные тремя президентами, которое привело к снижению стоимости доллара по отношению к другим валютам и к утечке золота из Казначейства США.

Не только оборонные расходы порождали бюджетный дефицит. Возрастающие затраты на «Великое общество» Джонсона начинали забирать все больше средств, если взглянуть на статью расходов на «человеческие ресурсы», куда входили здравоохранение, образование, соцобеспечение и другие социальные расходы. В 1967 году, когда программы Джонсона «Великое общество» только начинались, военные расходы составили 71,4 миллиарда долларов, а на социальные программы ушло 51,3 миллиарда. В 1971 году социальные расходы превзошли военный бюджет и продолжали расти. Особенно это очевидно в 1971 году, когда расходы на оборону составили 78,9 миллиарда долларов, а на социальные статьи — 91,9 миллиарда (см. Приложение, табл. 4). Десять лет спустя социальные расходы превышали военные уже более чем в два раза. Когда США отказались от золотого стандарта, они смогли позволить себе и оружие, и горы масла, говоря фигурально. Это Всемогущий Доллар платил за растущие цены на нефть, за военные расходы и за социальные программы «Великого общества». Это была нова» форма капитализма. Правительство больше не изыскивало средства на товары и услуги, которое предоставляло своим гражданам. Теперь эту функцию выполнял растущий национальный долг.

При взгляде на первые годы непосредственно после Второй мировой войны может показаться трудным точно оценить события, произошедшие за последующие сорок пять лет. Безусловно, никто не мог предположить тогда, что Всемогущий Доллар сыграет такую роль в подготовке гибели Советского Союза. Доллар США занял уникальное положение, вследствие чего золото стало средством накопления. США, властелин доминирующей мировой валюты, могли позволить себе огромные дефициты при полной безнаказанности. По мере того как объем долларов в обращении возрастал, финансовые позиции Америки становились все прочнее. На первый взгляд такой результат был противоречием. Без золота цена доллара по отношению к другим валютам снижалась. Начиная с 1971 года общий торговый баланс Америки стал отрицательным и оставался таковым, за редкими колебаниями, и до современности (см. Приложение). Даже с отрегулированной стоимостью немецкой марки и японской иены, обе этих страны продолжали экспортировать в США больше, чем импортировали из США.

Когда в 1973 году возник нефтяной кризис с ОПЕК и цена нефти взлетела к небесам, когда непосильный дефицит оказывал уже огромное воздействие на экономику США, долгосрочный негативный эффект от возрастания цен на нефть оказал намного худшее влияние на экономику Западной Европы и Японии. Помимо инфляционного эффекта, который возник и в США, он привел к наводнению мира миллиардами долларов. Определенную долю этого нежданного богатства страны ОПЕК вложили в недвижимость в США и в Европе. Другую часть выделили на модернизацию своих стран. Но основная часть этих средств предназначалась для инвестирования в предпринимательство — как у себя в стране, так и за рубежом. Теперь доллар США стал вездесущ. В этом и состояла его вышеупомянутая мощь. Его стоимость против других валют могла падать, но в мире было уже столько долларов, что никак нельзя было заменить этот монетарный стандарт.

В тот момент вряд ли кто-то осознавал значимость доллара. Резкий рост цен на нефть не только вызвал беспрецедентное инфляционное давление на экономику, но и страшно подстегнул рост национального долга США. Начиная с 1974 года и до 1981 года, когда были введены обязательные стандарты мощности автомобилей и монополия ОПЕК была поколеблена, национальный долг вырос с 483,9 миллиарда до 994,8 миллиарда долларов, более чем в два раза. В то же время ВНП вырос с 1,4 триллиона до 3,1 триллиона, что примерно соответствует степени роста дефицита. Критики скажут, конечно, что этот рост ВНП был в большой мере результатом инфляции. Но ведь и напротив — инфляция тоже, по обратной связи, увеличивала дефицит. Тем не менее рост цен на нефть и сопутствующая инфляция оказали глубокое воздействие на экономику США: социальное обеспечение, сбережения и кредитные учреждения, а также на тройку ведущих производителей автомобилей. В сравнении с другими индустриальными странами газолин в США был относительно дешев. Вплоть до послевоенного расширения экономики добыча нефти в США вполне удовлетворяла спрос на местном рынке и не требовалось обращаться к импорту топлива. Семь Сестер, эти крупнейшие американские нефтеразработчики и переработчики нефти, которые контролировали более чем 90 процентов мировой добычи нефти, сумели удержать низкой внутреннюю цену на нефть в США, и существовала жестокая конкурентная борьба производителей за долю на рынке внутри страны. В Японии и Европе, где отсутствовало внутреннее производство нефти и где на дорогах бегало намного меньше машин, газолин был не просто намного дороже, он еще и облагался различными налогами соответствующими правительствами. В результате японские и европейские автопроизводители сосредоточились на создании автомобилей, которые потребляли бы меньше бензина на километр пути. И но этому пути японские и европейские машины усовершенствовались на протяжении многих лет. В отличие от Детройта, где производители тешились разнообразием интерьера выпускаемых автомашин и цветами окраски, японцы предоставляли меньше выбора. Более-менее гармонизированный с внешней окраской автомобиля цвет салона — вот и все, что мог получить потребитель. Лидеры «Большой тройки» остались слепы к этой угрозе. Если бы производители автомобилей призадумались, что произошло с производством телевизоров и фотокамер, они смогли бы прореагировать. Вместо этого они тешили себя рассуждениями о том, что люди в Америке никогда не соблазнятся такими марками авто, как «тойота», «хонда» или «ниссан». Они не учли, что уже подросло новое поколение, не помнящее войны, для которого Япония вовсе не выглядит военным противником.