Небесный Стокгольм - читать онлайн книгу. Автор: Олег Нестеров cтр.№ 79

– И в каком мы теперь государстве живем? – спросил Антон.

– В преступном. Ты что, не понял? – Кира похлопал его по плечу. – Старик, добро пожаловать – мы теперь в агрессивной империи! С ней, кстати, будет иногда очень выгодно сотрудничать.

Шли вперед, не глядя друг на друга.

– И что ты предлагаешь? Всем подорваться и слинять в Тарту? Кто там с корабля первый бежит?

– Ты не понял, Антон. Родину я не меняю.

– А что тогда?

– Сейчас у нас единственная проблема – выжить.

– Так и я про то, – усмехнулся Антон.

– Выжить как цивилизации на одной шестой части суши. Сохранить культуру. Для тех, кто придет дальше. Мост. Понял?

– Нет. Конкретней.

– Мы должны построить мост. Цепь времен, преемственность цивилизаций, водопровод, построенный в Риме и переживший варваров.

Антон только головой качал:

– И ты отбываешь на консервацию? Да когда тебя вскроют, если это время когда-то вообще придет, ты же уже ничего не сможешь. Всю силу растеряешь в своей консервной банке. Превратишься в переваренную тушенку.

– Посмотрим. Я же не на боку лежать еду, мы делом там будем заниматься. Только к нам никто не подберется, наши мысли и наш язык власти не по зубам. Сойдем за сумасшедших. Никто связываться не захочет.

– Все равно это слабость и твои личные иллюзии, Кира. Это побег, как ты его ни оправдывай.

Дошли до конца бульваров, проголодались с нервов. Зашли в пельменную, стекляшку «Зеленый огонек» – прибежище таксистов. У них же на улице и купили бутылку. В багажниках такси теперь всегда была водка на продажу. Начиналась торговля, когда закрывались винные отделы.

Взяли по три порции пельменей, две с уксусом, одну со сметаной. Белке – коржик, от еды она отказалась и вообще не хотела ни с кем разговаривать. Разлили под столом. Водка хорошая попалась, экспортная – «Posolskaya», «Союзплодимпорт».

– Нас все презирают, – вдруг сказал Антон. – Вернее, ненавидят. Вся Европа. Ребята сейчас приезжают, рас сказывают.

Все молча ели.

– Представляете, я в трех странах уже до этого был. Даже во Франции два дня. Ощущение – весь мир нас любит. А тут раз, в одно мгновение… Лет через десять никто ведь не вспомнит, что с нами в Чехословакию еще и немцы зашли, и поляки. Только нам этого никогда не простят.

– Мы большие, с нас особый спрос. – Кира возил вилкой по тарелке. – Цена высокая, что поделаешь. Удержали жемчужину в короне. Зато сами себя выдавили из западной цивилизации. Здравствуйте, товарищи папуасы!

Кира поднял стакан и кивнул таксистам, им это не очень понравилось.

– Будешь теперь, Антоша, ездить по своим командировкам, и как ты ни оденься, как язык ни выучи, все равно для всех останешься с копьем и в перьях.

Белка стояла, крошила коржик. К разговору она оставалась безучастной, отнесло ее куда-то далеко. Наконец она подняла голову:

– Наше кино во всем мире бойкотируют. Уже кучу сделок разорвали. Никто не хочет с такими дела иметь. Ну и правильно.

– Отморожу уши назло бабушке, – кивнул ей Антон. – Мы бойкотировали Венецию, Венеция бойкотирует нас. Справедливость торжествует. Канны бойкотируют сами себя в знак поддержки бунтующих французских студентов. – Вдруг он о чем-то задумался. – Погоди, а как фамилия того начальника из Горького?

– Не помню.

– Не Катушев?

– Да не помню я.

Белка задумалась:

– Ну да, вроде Катушев… Андрон ее несколько раз повторял.

– Можно расслабиться. – Антон разлил по второй. – Это как раз тот тип, которого к Дубчеку в спецвагон привозили, чтобы переговоры спасти. Его московский дружок.

– И что? – Белка ничего не поняла.

– А то. Мало того что он теперь секретарь ЦК, так он еще и большой вес заимел. Именинник, можно сказать, все ему обязаны, Дубчека охмурил. Когда по фильму приказ вышел?

– 28 августа.

– Ну вот, все правильно. Аккурат на следующий день после того, как чехов домой отправили, он и отыгрался. Видно, мечтал об этом давно.

Антон поднял стакан:

– Не видать никому этого фильма во веки вечные. Ни детям нашим, ни внукам. Прощай, Ася! Аминь.

* * *

Пете давно уже хотелось уйти, но ноги не шли. Казалось, что вот сейчас они поговорят-поговорят и, может, что-то важное для себя определят, поймут, как жить дальше, и станет легче.

Легче не становилось, наоборот, на душе становилось все тягостней. Разметало их на отдельные орбиты, и болтались теперь они в открытом космосе, беспомощные, каждый сам по себе.

Петя пошел в туалет и назад уже не вернулся, ноги понесли куда-то вдоль Яузы, потом по набережной Москвы-реки, мимо Кремля.

В какой-то момент он оказался у Большого театра. Было поздно, спектакль давно закончился. Пустынно.

Петя прижался к колонне. Где-то он слышал, что, если так к дереву прижмешься в трудную минуту, оно свою энергию может дать. Даже видел в Измайловском парке, ходили такие чудики. Камень был холодный и безучастный. Петя зачем-то его поцеловал.

Потом он увидел себя со стороны. Стоит тип, лицо перевернутое, слабый, что-то там внутри у него заходится. А рядом – улица, красивое здание, фонари, над ним небо. Луна светит. Он сам по себе, а все остальное вокруг – само по себе. И ничего миру от Пети не надо, и дышит он ровно и глубоко, а весь этот клубок отравленный внутри, а то, что внутри, с этим можно очень спокойно справиться, все просто.

– А-а-а! – закричал Петя. Вернее, он просто попробовал свой голос.

Эхо над колоннами ему помогло.

Петя запел. Под Магомаева. Он никогда обычно не пел, а тут само собой все случилось. Музыка Бабаджаняна.

По переулкам бродит лето,

Солнце льется прямо с крыш,

В потоке солнечного света

У киоска ты стоишь.

В голове немного все смешалось.

И ветерок поет недаром,

И день сияет голубой —

Ведь я шагаю по бульварам

На свидание с тобой.

А-а-а-а – я живу мечтой одной,

Ты моей мечтою стала,

Стала ты моей весной.

А-а-а-а…

Из большой двери театра вышел мужчина:

– Ты что, ненормальный?

– Почему?

– Ты что тут распелся?

– А что? Мешаю, что ли, кому? Порядок нарушаю?

Мужчина посмотрел на него оценивающе:

– Хорошо, что ли, так тебе?

– Ага. Ой, хорошо!

– А что сюда пришел? Тут театр.

– Значит, сюда можно только тем, кому плохо?