Лаврентий Берия. Кровавый прагматик - читать онлайн книгу. Автор: Лев Лурье, Леонид Маляров cтр.№ 103

Моими прямыми непосредственными начальниками была пара из Москвы Виктор и Мария Гусевы, выпускники Московского университета, он, к сожалению, пятнадцать лет назад уже умер, но с его вдовой я до сих пор в дружеских отношениях. Я посещаю ее, когда бываю в Москве. У нас были с ними превосходные отношения. Когда мой отец в 1951 году получил Сталинскую премию первой степени, в этой команде работало еще 3 человека: двое русских и один немец. Они вместе с моим отцом получили премию. Это были абсолютно смешанные коллективы, с самого начала не было никаких диссонансов.

Личные связи не приветствовались, конечно, это шло от советской стороны. Может быть, мы предполагали, что НКВД внимательно следило за тем, кто приходил, чтобы кадровые документы были в абсолютном порядке. Но мы никогда не имели ощущения, что люди НКВД или наши сотрудники когда-либо следили за нами. В том-то и своеобразие, что, несмотря на то, что институты принадлежали НКВД, слежка оставалась, по меньшей мере, незамеченной. Мы позднее замечали, что тот или иной немец работал на КГБ. Например, заметили, что из лагеря военнопленных прибыл парикмахер, мы потом узнали, что он был доносчик. Мы ничего особенного не замечали. Но среди ученых были замечательные отношения.

Клаус Тиссен – один из немногих участников советского атомного проекта, доживших до наших дней, видел героя нашей книги Лаврентия Берию. Тиссен рассказал нам:

Конечно, мы о Берии слышали уже давно, еще во время войны. Мы знали, что он самый опасный человек в Советском Союзе и оставался таковым до самой смерти. Он приезжал много раз в Сухуми, я сам его видел там два раза. Мы стояли тогда в коридоре, когда он приехал, он создавал неприятное впечатление. На нем был серый пуловер с воротником-стойкой, он выглядел как сова со своим неподвижным лицом, со своим пенсне. Но он не производил впечатление человека, который собирается арестовать людей или послать в Сибирь в лагерь. Этого не случалось. Но, несмотря на это, он был всегда нам неприятен. Он приходил в сопровождении адъютанта, большого, высокого. Тот выглядел очень симпатичным. Он выглядел по-другому, не так, как Берия, ухоженным, немного как денди. Я маленький лаборант, мне не нужно было сидеть за одним столом, когда они что-то обсуждали, мы быстро исчезали в лабораторию.

Мы соприкасались с ним, только когда он приходил и устраивал совет, и то с ним были советские ученые. Например, Емельянов, о котором мы очень хорошего мнения. Он был впоследствии долгие годы в органах власти по атомной энергии в Вене. С ним находились ведущие ученые. Курчатов, о котором мы с самого начала знали много. Выдающиеся люди. И мы совершенно не могли заметить, что Берия может, а что нет. Он был тем, кто заботился о том, чтобы все функционировало, чтобы машина была всегда «на ходу». У него был доступ ко всему. У нас складывалось впечатление, что функции Берии заключались не в преследовании людей, а в заботе о том, чтобы все было.

Если нам нужны болты определенного диаметра, определенной длины, определенного качества, тогда для поисков подключали аппарат Берии, который делал все, чтобы найти соответственно нужные болты во всем мире, в советской оккупационной зоне, либо в Сибири, либо Чехословакии. Так что болты привозили на следующий же день специальным самолетом. Я могу предположить, что у Берии была задача, чтобы все функционировало, поскольку у него была неограниченная власть организовать все тотчас же. И только поэтому проект по созданию бомб мог действительно функционировать.

Курчатов и все остальные могли сделать это только тогда, когда весь аппарат находится в их распоряжении. Это проект такой величины, как Mанхэттен-проект, «Аполло» или «Союз». Все это проекты, руководство которых осуществляли военные. Мне кажется, у России не было тогда никакого другого выбора, кроме как назначить на данный пост Берию. По моему мнению, Берия был двуликим человеком. Одно лицо, которое он показывал по отношению к нам, а другое – лицо аппарата репрессий. Если так подумать, многие выдающиеся советские инженеры годами отдавали свои силы, несмотря на то, что они работали в так называемых «шарашках». Например, Королев, он отдавал все свои силы, и работал при этом в лагере. Вот такая своеобразная ситуация. Берия был ужасный тип, но он решал задачу.

Как мы не раз отмечали, Лаврентий Павлович был в душе человеком глубоко аполитичным, никогда не увлекался коммунистической теорией и идеологической трескотней. Более того, по свидетельству подчиненных, не раз называл партийные собрания пустой тратой времени, а их участников бездельниками. Теперь, когда в его распоряжении оказалось автономное и закрытое «государство в государстве», Берия установил в нем свои порядки. Здесь все должны были заниматься исключительно делом, а коммунистическая партия оказалась на задворках. Особенно это касалось немецких специалистов.

Клаус Тиссен продолжил свой рассказ:

Важно, что с самого начала немцы не занимались политикой ни в какой мере. Например, примерно в 1947 году у нас не было достаточно стеклодувов. К нам приехал стеклодув из Тюрингии. У него был значок Социалистическая единая партия, т. е. он был практически членом коммунистической партии. Но ему было официально сказано, комендант сказал, чтоб он снял этот значок. Он хотел открыть коммунистические группы. Но ему указали, что нет, никакой политической деятельности, т. е. ни один немец не занимался политикой. Коммунистическая партия с самого начала до самого конца была у нас запрещена, и хорошо, что так.

Они хотели, чтобы не было споров между коммунистами и некоммунистами, социал-демократами и еще кем-нибудь. Мы были оставлены в покое. Я помню летом, я был два раза недалеко от Москвы, в городе Озеры. Там была дача НКВД. Она находилась в очень красивом месте на Можайском шоссе. Это была дача Ягоды, которого потом казнили, его последователя Ежова, которого тоже потом казнили. И во время войны дачу занимал Национальный комитет «Свободная Германия». Они потом уехали. Летом дача была полна немецкими коллегами, которые работали в Москве в Курчатовском институте. Они проводили лето в Озерах, и там были книги на немецком языке от Национального комитета «Свободная Германия» – Маркс, Энгельс, Ленин. Толстые, толстые книги, полное собрание сочинений. Никто их, конечно, не читал среди немцев, но их использовали для маленьких детей из семьи Рихтер, им подкладывали на стулья тома Ленина или Сталина, чтобы они могли достать до тарелки. Макс Фольмер, известный физик-ядерщик, сделал замечание: «Теперь Томас Рихтер по-настоящему марксист».

Никто никого не наказывал за то, что мы эти книги не только не читали, но и использовали как подушки для детей. Вероятно, Берия издал указание, руки прочь от этого. Если кто-то начнет заниматься политикой, будет плохо! Это было, конечно, как остров.

Конечно, Берию боялись, а кто его не боялся! Но была целая группа немцев, которая с самого начала работала на него, и наоборот, они узнали его как приятного человека. Если вы читали книгу Николауса Риле «Десять лет работы в золотой клетке». В клетке, но в «золотой».

Академик Жорес Алферов хорошо знал Николауса Риля и рассказал нам о своих встречах с ним:

Моим очень хорошим знакомым был замечательный немецкий физик Николай Васильевич Риле, его иногда называют Николаус Риле, но он Николай Василич на самом деле. Я даже, между прочим, написал про него очерк небольшой. Мы с ним познакомились в феврале 1966 года в Мюнхене. Я был в научной командировке в ФРГ, и в программе моей было посещение мюнхенской технише хохшуле, ныне Технического университета, лаборатории Риля, потому что он был широко известен в нашей среде как автор классических работ по люминесценции. И поскольку люминесценция был предмет моих исследований в полупроводниках, то в программу своей командировки я включил посещение лаборатории Риля, побывал у него.