Шардик - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Адамс cтр.№ 138

— О боже! — прорыдал Раду. — Господи милосердный, помоги нам! О боже, умоляю, помоги нам!

Шера, спавшая у Кельдерека на закорках, пошевелилась, невнятно пролепетала: «В Сонную лощину! Ушли в Сонную лощину!» — и снова заснула.

Подобно тому как человек, ведомый на суд, останавливается посреди улицы, чтобы послушать пение девушки; как взор больного, только что узнавшего о своем смертельном недуге, устремляется в окно, на пролетающую среди деревьев яркокрылую птицу; как бесшабашный малый осушает кубок и выделывает коленца на эшафоте, — так же и Геншед в нынешнем своем бедственном положении, побуждаемый не только природной склонностью, но и чувством собственного достоинства, немного помедлил, чтобы насладиться страданиями Раду, зрелищем редким и необычным. Работорговец обвел мальчиков глазами, словно приглашая любого, у кого еще есть такое желание, попытать счастья и проверить, сумеет ли он докричаться до солдат. Глядя на него, Кельдерек исполнился смертельного ужаса, какой испытывает ребенок, смотрящий в обессмысленное и искаженное животной похотью лицо насильника. Зубы у него застучали, он почувствовал острый позыв к испражнению, даром что кишечник был пустой, и бессильно повалился на землю, еле сообразив сперва спустить девочку со спины и положить с собой рядом.

Неожиданно из кустов поблизости донесся хриплый голос:

— Генш! Эй, Генш! Генш!

Геншед резко повернулся и прищурил ослепленные солнцем глаза, вглядываясь в сумеречный лес. Там никого видно не было, но мгновение спустя снова раздался голос:

— Генш! Не ходи туда, Генш! Бога ради, помоги мне!

Над кустами всплыло тонкое облачко дыма, но во всем остальном лес был объят еще более глубоким покоем, чем зеленый луг, простиравшийся за опушкой. Геншед повелительно кивнул Горлану, и мальчик, собрав все свое мужество, медленно и неохотно двинулся вперед. Он скрылся в кустах и через несколько секунд воскликнул:

— Ох черт!

По-прежнему не произнося ни слова, Геншед кивком приказал Живорезу последовать за Горланом. Сам он краем глаза продолжал наблюдать за Раду и Кельдереком. Немного погодя двое мальчиков вышли из зарослей, поддерживая под руки тучного мужчину с жирными губами и маленькими глазками — он кривился от боли и пошатывался, волоча заплечный мешок за собой по земле. Левая штанина некогда белых шаровар насквозь пропиталась кровью, и протянутая Геншеду рука была красной и липкой.

— Генш! — прохрипел толстяк. — Ты меня знаешь, Генш, правда? Ты ведь не бросишь меня здесь, выведешь отсюда? Только не ходи туда, Генш, они сделают с тобой то же самое, что со мной сделали. Но и оставаться здесь нельзя — они придут, Генш, придут!

Внезапно Кельдерек узнал мужчину. Этот истекающий кровью трус был не кто иной, как богатый дильгайский работорговец по имени Лаллок: льстивый, щеголеватый толстяк с манерами одновременно фамильярными и подобострастными, как у самонадеянного слуги, стремящегося добиться расположения хозяина. Разряженный в пух и прах, довольно ухмыляющийся среди своих несчастных, вымытых и приодетых товаров, он обычно рекомендовался в Бекле «работорговцем высшего разряда, который занимается поставками для знатных господ и без огласки обслуживает особые потребности». Еще Кельдерек вспомнил, как одно время он возымел привычку представляться У-Лаллоком, пока Гед-ла-Дан не приказал ему поумерить наглость и знать свое место. Сейчас он — скорчившийся у ног Геншеда, дрожащий от страха и усталости, в измазанной грязью желтой тунике и с запекшейся на жирных ягодицах кровью — мало походил на прежнего щеголеватого выскочку. Одна лямка мешка была обмотана у него вокруг запястья, и в руке он сжимал плетеный ремешок глиняной курильницы, или «огненного горшка», какой иные одинокие путешественники носят с собой, постоянно поддерживая в нем тление мха и сухих веточек. От него-то и поднимались тонкие струйки дыма.

Кельдерек вспомнил, как однажды Лаллок, явившись во Дворец Баронов с просьбой о продлении своего разрешения на торговлю, пустился осуждать гнусные деяния незаконных работорговцев. «Ваше светлейшее величество не нуждается в заверениях, что я и мои товарищи по ремеслу, работающие в лучших интересах общества, ни при каких обстоятельствах не имеем дела с такими негодяями. Прибыль для нас не главное. Мы полагаем себя слугами вашего величества, нанятыми для того, чтобы покупать и продавать по всей империи товар в установленном вами количестве и в полном согласии с вашими требованиями. А теперь позвольте мне предложить…» И его перстни звякнули, когда он сложил руки и поклонился на дильгайский манер. Тогда, помнится, Кельдерек спросил себя, где же на самом деле Лаллок раздобыл хорошеньких детей, что стояли на его помосте на невольничьем рынке с напряженными лицами и сухими глазами, наученные сдерживать слезы ради своего же блага? Он так и не спросил, поскольку дильгайский торговец платил огромные налоги со своего товарооборота, и всегда в срок; на эти деньги можно было нанять и снарядить целый отряд копейщиков.

Взгляд Лаллока, блуждавший по сторонам, остановился на Кельдереке, но мелькнувшее в глазах удивление было вызвано единственно видом взрослого мужчины среди малолетних рабов. Толстяк не узнал бывшего короля-жреца Беклы, оно и немудрено.

Геншед по-прежнему молчал, задумчиво глядя на истекающего кровью Лаллока и явно прикидывая, какую выгоду можно извлечь из этой неожиданной встречи. Наконец он промолвил;

— Небольшие неприятности, да, Лаллок?

Тот развел руками, пожал плечами и покачал головой, подняв брови.

— Я был в Кебине, Генш, когда с севера пришли икетцы. Думал, у меня еще полно времени, чтоб воротиться в Беклу, но собрался в дорогу слишком поздно — ты слыхал когда-нибудь, чтоб войско перемешалось с такой скоростью, а, Генш, слыхал? Я от них ноги унес, слава богу, но путь-то в Беклу отрезан… — Он рубанул ладонью в воздухе. — А губернатора в Кебине нет… нового губернатора, некоего Молло, вроде бы убили в Бекле… болтали, сам король и убил, собственными руками… и никто не берет денег, чтоб меня защитить. Делать нечего, переправляюсь через Врако. Думаю: «Отсижусь здесь, пока все не уляжется, со своими хорошенькими мальчишечками, которых напокупал». И вот мы торчим в какой-то мерзопакостной деревушке. Мне приходится платить и платить, просто за то, чтоб меня не прикончили. Потом вдруг узнаю, что икетские солдаты перешли через Врако и рыщут повсюду, работорговцев ищут. Ну, я живо снимаюсь с места и направляюсь на север… ох, какое ужасное путешествие… рассчитываю добраться до Линшо и заплатить за проход. Но иду не лесом, а по проселку и — бац! — натыкаюсь прямо на солдат. Кто же мог знать, что они вперед меня там окажутся? Гнусные воры — отобрали у меня мальчиков, весь товар, стоивший немалых денег. Я все бросаю — и в лес со всех ног. И тут мне в бедро вонзается стрела — боже, какая боль! Солдаты гонятся за мной, но недолго. Нет-нет, они не видят надобности бегать за мной по лесу, в уме этим ублюдкам не откажешь. — Лаллок сплюнул. — Они прекрасно знают, что здесь ни пищи не найти, ни пристанища, ни дороги какой-нибудь. О господи, Генш, что нам теперь делать, а? Коли выйдешь сейчас из-за деревьев, они тебя мигом схватят… они поджидают нас… слыхал, они убили Нигона и Миндуллу убили.