Шассе-Круазе - читать онлайн книгу. Автор: Тамара Кандала cтр.№ 31

– Значит, нас всех НЕ засосет бесследно черная дыра астрального лона?! Но знать это уже само по себе счастье. То самое, высшее, – сумела, наконец, сформулировать Лора.

– Это понимание очень важно для счастья, – согласилась Беа.

– А ты не могла бы мне хоть что-нибудь подсказать.

Лора понимала, что выклянчивает подачку, но удержаться не могла, в конце концов, она-то была обыкновенной смертной, и единственное ее отличие от окружающих было присутствие Глаза. Хуже было то, что Лора сама не знала, какой подсказки ждет от Беа. Она затруднялась сформулировать для себя даже вопрос. Нелепо было надеяться на ответ.

– Например, если бы я могла поделиться этим знанием с дорогими мне людьми, разделить с ними эту главную тайну, я, наверное, оказалась бы ближе к этому самому «высшему счастью». А?! – наконец сообразила Лора.

– Именно это и невозможно. Это те самые тайны бытия, которые каждый должен хотя бы попытаться открыть для себя сам. В этом их смысл. И смысл человеческого существования здесь. Есть коллективные вопросы, но ответы – всегда глубоко и таинственно персональны.

– Именно поэтому человек так одинок здесь?

– Вот именно. Но изволь, с тобой кое-чем я все же поделюсь – все со всем связано. Ничего не бойся, главное приключение начинается после вашей «смерти».

В ту же минуту Лора поняла, что Беа озвучивает ей то, что она, Лора, уже знала. Причем знала всегда, по крайней мере столько, сколько себя помнила.

– И я сделаю для тебя что-то, чего делать не должна бы. Но… на то и правила, чтобы делать исключения… для любимых.

– Что?! Что ты сделаешь? Как ты знаешь, что сделать, если я сама не знаю, чего у тебя попросить?

– Вот именно. Как раз по этому поводу. Щекотну у тебя в мозгу точку, ответственную за воображение – у вас тут с этим вообще проблема, и у тебя в частности.

– А больно не будет? – обеспокоилась Лора.

– От моего воздействия – нет. А от последствий – не гарантирую, это уж от тебя зависит. Понимающим и разделяющим всегда больнее. Сочувствие – оружие обоюдоострое.

У Лоры в этот момент что-то колыхнулось в груди, и она вдруг поняла, как сильно любит ее Беа. И тут же ощутила заливающую все существо радость оттого, что эту любовь разделяет. И поняла, увидела свою избранность – у нее есть Беа. Ей, Лоре, дан шанс узнать и понять то, мимо чего она могла бы пройти, даже не задумавшись. И тут же это новое знание повергло ее в смятение – значит, теперь каждое мгновение ее жизни будет наполнено новым смыслом, она увидит то, что до этого оставалось незамеченным для глаз. Бери выше – для души. Ее, Лориных, глаз. И ее же души. Но как же так?! Без всякой подготовки? Без «закаливания» чувств? Она станет теперь отзываться на любую чужую боль? Выдержит ли это ее бедная голова? А сердце? И все только потому, что ее снабдили чуть большим воображением? А может, лучше как раньше? Как все? Но она прекрасно понимала, что «как все» не сможет быть больше никогда.

Лора подошла к зеркалу. Коснулась его там, где маячило ее лицо, с силой прижала руку к отражению. Когда она отняла ладонь, из зеркала на нее смотрел Глаз.

– Но все же! Зачем ты появилась в моей жизни? И почему выбрала именно меня? – Момент спросить об этом был действительно подходящий.

– Потому что я из своего далека почувствовала грозящую тебе опасность. И решила вмешаться, нарушив тем самым сам принцип невмешательства в земные дела. Произошел какой-то сбой в программе твоего существования.

– И в чем это выражалось? – поинтересовалась Лора.

– Мне дважды за короткий срок пришлось спасать тебя от смерти.

– Когда?!

– Однажды вернуть тебя домой за забытыми ключами от машины. Задержав тебя таким образом на несколько минут, я помогла тебе избежать смертельной автокатастрофы.

– О господи! – только и смогла выговорить Лора. – А второй?

– Это ты сама должна хорошо помнить. Ты лежала на своей террасе, на лежаке, прямо под навесным тентом, внезапно зазвонил телефон, который ты, к счастью, оставила на кухне – звонок оказался чьей-то ошибкой, но за эти несколько минут снаружи, на террасе, ни с того ни с сего рухнул тент, и его тяжеленная держащая балка упала прямо на твое лежбище, разбив его вдребезги. Прямо на уровне твоих шейных позвонков. Конец был бы мучительным и долгим, как и в случае автомобильной аварии.

– О да, этот день я помню прекрасно, – сомнамбулически отозвалась Лора. – И помню это удивительное совпадение, в мою, так сказать, пользу. Ошибочный звонок и рухнувшую железную балку, в щепки разбившую деревянную лежанку. Подивилась еще, как меня судьба бережет. А это, оказывается, была не судьба – это была ты. Но почему? Почему именно меня ты спасала?

– Потому что мы родственные души, практически одно целое. Вернее, могли бы быть неким абсолютным симбиозом, если бы… – Беа замолчала.

– Но почему «бы»? Что этому мешает? Если бы что?..

– Если бы ты меня не убила когда-то.

– Убила?! Я – тебя? Что ты такое говоришь?

Но Беа не ответила, только поморгала ресничками. И тут же, колыхнувшись в воздухе, исчезла.

Неужели на земле вообще нет ничего хорошего, что в своем первоисточнике не имело бы гадости?

Мастерская Томки – ателье – находилась в довольно вместительном лофте, оформленном в стиле русского авангарда 20-х годов, с макетами лестниц, уходящих в небо, подвешенных к потолку авиапланеров времен Первой мировой войны, и с плакатами из той же эпохи и конструктивистскими развалами по углам.

Лора совершала уже третий круг, не в силах оторваться от плотно развешенных по стенам фотографий – через три недели был назначен вернисаж, а значит, снимки переедут прямо в городскую мэрию, в самый престижный выставочный зал. А пока Томки собрала их здесь, у себя, размышляя, как лучше организовать экспозицию.

Увиденное привело Лору не просто в смятение – в некое высокое беспокойство души. Сердце прыгало, как мячик на резинке, – это были портреты детей с синдромом Дауна, в возрастном диапазоне от трех месяцев и до, возможно, двадцати лет. И были это лица ангелов – не человеков.

Фотографии, сделаные с невероятным мастерством, имели такое искусное освещение, что, казалось, каждое лицо находится под неким волшебным увеличительным стеклом, позволяющим заглянуть в самую суть изображенного ребенка.

Лица эти нельзя было назвать ни веселыми, ни грустными, в каждом из них было нечто, что заставляло думать о вечности, о сути бытия, как если бы на тебя смотрели марсиане и, проникая в самую душу, просили, нет, не ответов, – а просто взять за руку и полетать вместе с ними. Это были взрослые дети, в глазах которых было ГЛАВНОЕ понимание. Инопланетяне, залетевшие в нашу жизнь, чтобы разбередить сердца и сдвинуть с места душу. Инакомыслящие, инакочувствующие, инаковыглядящие.