Иллюзия "Я", или Игры, в которые играет с нами мозг - читать онлайн книгу. Автор: Брюс Худ cтр.№ 20

Формирующееся социальное поведение ребенка отражает взаимодействие его характера и условий среды. Родители инстинктивно приспосабливаются к темпераменту своих детей, но этот процесс определяется и культурными нормами. Например, в некоторых немецких семьях, судя по всему, принято поощрять детскую независимость, в то время как японские дети традиционно проводят больше времени со своими матерями и не так хорошо справляются с незнакомой ситуацией, которую создавала Эйнсуорт. Таким образом, естественная предрасположенность ребенка и его среда совместно работают над формированием его эмоционального и социального поведения.

Примечательно, что исследования малышей, продолженные в их взрослом возрасте, показали, что характер младенческой реакции на социальную изоляцию в определенной степени сохраняется по жизни. Характер младенческой привязанности ребенка впоследствии влияет на эмоциональную привязанность к партнеру [129] . Те младенцы, чья эмоциональная связь с матерью была надежной (те, что способны быстро успокаиваться, когда она возвращается), обычно и во взрослом возрасте создают относительно стабильные отношения с партнерами. У них не возникает проблем в сближении с другими людьми, и они нормально воспринимают и свою зависимость от других, и зависимость других от себя. Они меньше ревнуют, не беспокоятся о том, что их бросят, и спокойно воспринимают развитие интимной близости. В противоположность этому те, кто пережил опыт ненадежных отношений с матерью, повзрослев, остаются беспомощными и прилипчивыми из страха быть брошенными. А иные из них, кто в младенчестве выработал стратегию избегания (из-за ненадежности связи с матерью), повзрослев, не способны эмоционально сближаться с другими людьми и не позволяют им слишком привязываться к себе [130] . Нетрудно догадаться, что, когда такие взрослые сами становятся родителями, их стратегия в отношении привязанности оказывает влияние на воспитание следующего поколения.

Кто бы мог подумать, что наша первая любовь – любовь к матери – имеет столь глубокое воздействие на то, как будут складываться наши романтические отношения, когда мы станем взрослыми? Старик Фрейд, наверное, сейчас усмехается: «Я же вам говорил».

Итак, опыт младенческой привязанности становится одной из тех черт характера, которые взаимодействуют со множеством других факторов, формирующих нашу личность на протяжении жизни. Но не похоже, чтобы этот опыт однозначно определял то, какими мы вырастем. Одно можно сказать точно: нам необходимо общество других людей, чтобы развиваться. И не только для того, чтобы нас кормили и за нами присматривали, – нам необходимо пройти процесс социализации.

Известно, что в 1798 году голый мальчик в возрасте около 10 лет вышел из леса в провинции Аверон во Франции [131] . Жители деревень периодически замечали его, но никто не знал, что это за ребенок. Вполне возможно, это был один из множества брошенных детей, оставленных умирать в лесу в те трудные времена, когда детоубийство было обычным делом – в эпоху Французской революции. Но Виктóру, как его потом назвали, каким-то образом удалось выжить. Когда местные жители наконец поймали его, новость о Виктóре достигла Парижа, где этот примечательный случай вызвал большой резонанс. В духе Революции философ Жан-Жак Руссо утверждал, что человек рождается хорошим от природы, но общество портит «благородного дикаря» внутри нас. Виктóр был первым случаем, позволяющим проверить этого утверждение, и парижской интеллигенции не терпелось встретиться с ним. Не будучи испорченным обществом, он мог быть живым воплощением благородного дикаря по Руссо.

Однако Виктóр был далек от наших представлений о благородстве. Он был ожесточенным, издавал животные звуки и не сдерживал позывов к дефекации. Поначалу думали, что он глухонемой, поэтому первое время он провел в Национальном институте глухонемых, но скоро стало ясно, что проблема Виктóра была глубже, чем простое неумение общаться. Молодой парижский доктор, Жан Итар, лечивший детей в институте, так описывал Виктóра в своих воспоминаниях: «Безобразный, грязный мальчик, подверженный судорогам, часто с конвульсивными движениями, постоянно раскачивающийся, как некоторые звери в зверинце, кусающий и царапающий тех, кто ему противоречит, не выражающий никакой признательности тем, кто заботится о нем… Короче говоря, индифферентный ко всем и не обращающий ни на что внимания» [132] .

Итар верил, что терпеливое обучение позволит Виктóру интегрироваться в общество. Начальный прогресс выглядел многообещающе, когда Виктóр начал понимать словесные команды. Он даже научился носить одежду. Но затем его коммуникационные способности перестали развиваться, несмотря на 5 лет интенсивных тренировок. Тогда Итар отказался от своих попыток вернуть Виктóра в общество людей. Виктóр оставался на попечении экономки Итара до своей смерти в 1828 году.

Дикие или одичавшие дети, подобные Виктóру, периодически появлялись, подогревая интерес публики. Во что превратится ребенок без родительского воспитания и опыта других людей? Смогут ли они когда-нибудь говорить? Сообщается, что в 1493 году король Джеймс IV Шотландский приказал отправить двух младенцев на остров Инчкейт в заливе Ферт-оф-Форт, чтобы там их вырастила немая женщина, поскольку он хотел знать, на каком языке будут говорить дети, никогда не слышавшие речи других людей. Если верить хроникам Роберта Линдсея из Питскотти, позднее описавшего этот случай, то «поговаривали, что они изъяснялись на добротном иврите» [133] .

Понятно, что одичавшие дети веками будоражили воображение мыслителей, интересовавшихся проблемой соотношения природы и воспитания. Это отразилось и в художественной литературе. Помните выращенного волками мальчика Маугли из «Книги джунглей» Редьярда Киплинга или Тарзана – героя книг Эдгара Райса Берроуза?

Нам интересна эта тема потому, что мы хотим знать, каковы природные качества человека и чему он учится у окружающей среды. Каково будет его Я в отсутствие родительского влияния?

Однако большинство описанных случаев детей-маугли страдает недостатком точной информации и деталей. В одном из хорошо задокументированных случаев 1970-х годов психологи изучали Джини – 14-летнюю девочку, находившуюся с младенчества в социальной изоляции. Она жила в тайной комнате квартиры своего психически больного деда в Лос-Анджелесе. Как и у Виктóра, ее способности к общению и пониманию остались ограниченными, несмотря на все усилия логопедов и детских психологов по реабилитации Джини.