Пессимизм 2.0 Происхождение нас - читать онлайн книгу. Автор: Александр Горчаков cтр.№ 19

Мы видим, что модель типологического времени совпадает с представлениями о времени у М. Хайдеггера, где внутримирное время соответствует психологическому времени, а мировое время – времени таксона. Хорошей иллюстрацией для понимания связи мирового и внутримирного времени является состояние анабиоза, когда внутримирное время останавливается, но мировое продолжается, и, когда организм выходит из этого состояния, он оказывается в новом мировом времени и прежнем внутримирном. Синхронизация этих времен обеспечивается тем, что М. Хайдеггер называет экзистенциалом люди, и называется социальной адаптацией. Собственно под социальной адаптацией понимается синхронизация мироустройства человека, долгое время лишенного экзистенциала люди с усредненным мироустройством других, вновь им обретенных людей. Аналогичная синхронизация является целью процесса воспитания и обучения ребенка. Но может оказаться, что мироустройство человека, который по каким-либо причинам долго был лишен этого экзистенциала, не может быть адаптировано к стандартному мироустройству других. В этом случае социальной адаптации не происходит. На этой коллизии основаны многие произведения научной и ненаучной фантастики.

Надо упомянуть еще одну концепцию биологического времени – субституционного времени. Эта концепция может быть применена для описания структуры внутримирного времени. Вот ее принципы [58] :

1. Принцип иерархичности – элементарный объект теории (система) должен обладать иерархической организацией; количество учитываемых уровней обозначается как глубина системы.

2. Принцип изменчивости – основан на обязательном изменении набора составляющих систему элементов. Любое изменение системы состоит в изменении набора элементов определенной глубины уровня иерархии. Появление новых элементов считается ростом системы, замену уже имеющихся элементов на иные их экземпляры называют стационарным состоянием количественных характеристик системы, а потерю элементов – деградацией или разрушением системы.

3. Принцип императивности – введение часов – природного объекта, замена элементов которого принята за эталон равномерной изменчивости.

Система, об изменениях которой идет речь, – это всегда мир как черта присутствия. Воспринимая этот мир постоянно через органы чувств и сравнивая наши ощущения с предыдущими, мы приходим к понятию субъективного времени. Ведь если мир не меняется, то мы меняемся. Приведем пример: допустим, что Вы приехали в отпуск на берег реки, затем ровно через год Вы снова приехали на это же место и, посмотрев, делаете утверждение: «А здесь все по-прежнему». Что это значит? Что в той системе, где Вы провели прошлогодний отпуск, для Вас ничего не изменилось. Но Вы-то сами изменились (согласно концепции субституционного времени) и Вы это знаете, следовательно, говорите Вы, прошло время, а именно год. Но что значит для Вас, что год прошел? Это значит, что Вы стали на год старше или на год ближе к своей самой неизбежной возможности. А это, в свою очередь, значит, что Вы всегда, так или иначе, связываете время с продолжительностью своей жизни.

Так происходит потому, что в момент интронизации угрозы становится неизбежным понятие времени. «Модус временения «отталкивающейся» актуальности основан в существе временности, которая конечна» [59] . Время не является субъективным или объективным – оно экзистещиал присутствия. Время появляется как количественная мера того, что еще осталось, и того, что уже было. Такая мера не нужна сознанию, воспринимающему себя ограниченным только рождением. Мера эта формируется за счет того, что присутствие обладает еще одним экзистенциалом – люди. Интронизировав категорию конечного, человек получает возможность сравнивать. И самое ближайшее сравнение, которое он делает на ранних стадиях антропосоциогенеза, – это сравнение продолжительности жизни других. Смерть в то время, хотя и других, но происходит, как правило, на глазах у всех, поэтому такое сравнение принадлежит опыту. Так появляется временность и время. Попытки вывести время из пространства перескакивают через этап интронизации категории конечного. «Континуум зрения» не дает осознание категории конечного. Различия в восприятии предметов вполне могут не восприниматься. Приведем пример.

«… Например, мы обнаружили, что при просмотре истории о двух людях, один из которых заканчивает свои дела и покидает кадр, африканские зрители обязательно захотят узнать, что с ним произошло в дальнейшем; иными словами, они не понимают, что, используя подобный маневр, режиссер просто завершает сюжет, и ушедший человек не представляет больше для данной истории никакого интереса. Африканские зрители хотели понять, что случилось с ушедшим персонажем, и нам приходилось сочинять сценарии, принимая во внимание этот факт и используя дополнительные материалы, совершенно ненужные с нашей точки зрения. Так, мы пускали человека идти вдоль по улице до тех пор, пока он не сворачивал за угол: он не должен был просто сойти с экрана, поэтому постепенно удалялся и исчезал там, где дорога имела естественный поворот. Исчезновение за углом было абсолютно понятно зрителям: произошедшее соответствовало естественному ходу событий» [60] .

Этот пример демонстрирует, что мир выглядит как целое в сознании жителей первобытной африканской деревни. Разделить мир на отдельные сущности они не могут, следовательно, и понимание категории конечного у них развито значительно меньше, чем у нас, и вывести из него понятие времени, а следовательно, и смерти, они вряд ли могут. Поэтому проецирование конечности собственного существования на остальной мир выглядит более логичным. Результатом такого проецирования и становится понятие пространства. Похожую ситуацию мы сегодня наблюдаем и при заболевании аутизмом. Опыты, проведенные в 1985 г. Baron-Cohen, Leslie и Frith [61] , показали, что ребенок с этим заболеванием не различает свое сознание и сознание куклы, т. е. испытывает значительные трудности с представлениями о невидимых аспектах реальности. Эксперимент состоял в том, что при ребенке две куклы прятали свои камешки в свои емкости для хранения – корзину и коробку. Затем куклу, которая спрятала камешек в корзину, удаляли и в ее отсутствие ее камешек перепрятывали в коробку. Затем куклу возвращали в помещение. Обычный ребенок считал, что кукла не знает, где камешек, а больной аутизмом – что знает.

Выводимость времени из пространства наталкивается не невозможность на этом пути осознания собственной смерти. Несмотря на то что, мы различаем границы предметов, мы воспринимаем их как совокупность, континуум. Ничто нам не известно из опыта. В приведенном примере уход персонажа из кадра может рассматриваться как уход в ничто, т. е. соответствует нашему представлению о смерти. Представить границу между чем-то и ничем можно только в воображении. Поэтому не-бытие как ничто не выводимо из опыта (по Канту), но если во главу угла поставить когнитивный акт осознания своей смерти (по Хайдеггеру), то через временность мы неизбежно придем к пространству. Понятие пространства возникает как проекция конечности бытия на окружающий мир.