Путеводитель по англичанам - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Бойл cтр.№ 16

«Мини» стал таким же символом эпохи, как мини-юбки, растворимый кофе и картофельное пюре быстрого приготовления, — беспроблемная и компактная, почти карманная машина.

Право на название Mini выкупила компания BMW. Новые BMW Mini не слишком похожи на свой прототип, но даже эти увеличенные, более спортивные модели, собранные не заводе BMW Cowley в Оксфорде, неплохо продаются. Правда, остается открытым вопрос, можно ли называть их «мини» в традиционном смысле слова.

Просто помните — в этой стране ездят по неправильной стороне дороги.

Чарли Крокер в фильме «Ограбление по-итальянски»

Есть ли какая-то связь между количеством сараев в Англии и популярностью голубей и голубиных гонок? Не удивительной ли привязанностью английских мужчин из рабочего класса к деревянным постройкам в саду, набитым всякими непонятными штуковинами, объясняется тот факт, что голубиные гонки стали практически национальным видом спорта? Или это как-то связано с полчищами голубей, слетавшихся на Трафальгарскую площадь в Лондоне, — пока с ними не разобрался, едва вступив в должность, новый мэр Лондона в 2000 году?

Не ясно. Ясно только, что люди в этих местах веками держали и разводили голубей, а также использовали птичий инстинкт возвращения домой для того, чтобы отправлять почту, и это началось, вероятно, еще в римскую эпоху. Однако голубиные гонки как спорт придумали бельгийцы, и только после того как король Бельгии, свирепый Леопольд II, подарил британской королевской фамилии породистых голубей, этот спорт начал быстро набирать популярность в Англии. Первая английская голубиная гонка состоялась в 1881 году, главным образом по той причине, что бельгийцы давали старт собственным гонкам в южной части Англии.

В наши дни голубиный спорт вместе с матерчатыми кепками и уиппетами постепенно утратил популярность — хотя, учитывая, что в США в нем крутятся большие деньги, можно предположить, что однажды его неизбежно снова завезут к нам. В увлечении голубями есть что-то глубоко североанглийское — на ум сразу приходит образ сурового неразговорчивого йоркширца, окружающего своих голубей нежной заботой, которой обычно не достается его собственным детям. И это лишь малая часть великого парадокса английской жизни: животные часто кажутся им более подходящим объектом привязанности, чем человеческие существа.

Здесь, как и во многих других случаях, свою роль играют классовые различия. Рабочие строили голубятни из старых досок и подручных материалов и устраивали гонки на короткие дистанции. Породистые гоночные голуби, летавшие на дальние расстояния, принадлежали аристократам или как минимум состоятельным людям, которые могли заплатить за них требуемую сумму. Впрочем, на рынке голуби стоили недорого, поскольку изобретение электрического телеграфа вытеснило их из почтового бизнеса.

Неожиданное возрождение голубиной почты произошло во время осады Парижа в 1870–1871 гг. Англичане завороженно наблюдали за тем, как французские голуби доставляют миллионы посланий в город и из города через прусские линии. В последнее десятилетие Викторианской эпохи увлечение голубями вытеснил футбол, ставший новым любимым времяпрепровождением рабочего класса в Англии. Дни, когда гоночного голубя можно было узнать по черной шапочке, желтым лапам и кольцу на шее, а его хозяина по характерному хриплому голосу — большинство голубятников страдали от так называемой легочной аллергии птицеводов, — давно прошли.

Однако угасало этого увлечение постепенно. По некоторым данным, железные дороги Лондона, центральных графств и Шотландии во время гоночного сезона 1929 года перевезли более 7 миллионов голубей. В 1934 году один заводчик гоночных голубей описал свои чувства при виде возвращающейся птицы. Он пишет, что стоял «пригвожденный и наэлектризованный… и вдруг услышал тихий шум крыльев… и почти сразу же на маленькой площадке у хода в голубятню возникла она, птица мечты». В этом отрывке ясно видна странная смесь сдержанности и глубокой эмоциональности, характерная для этого увлечения в целом.

Джордж Оруэлл считал увлечение голубями одним из важнейших свойств английской частной жизни, «приватности», как он ее называл. Он даже осуждал новые требования по санитарному состоянию и безопасности жилища, требовавшие избавиться от голубей, как «совершенно безжалостные и бездушные».

Он вышел с букетом цветов в руке, рассовав по карманам комбинезона несколько голубиных яиц… Придя домой, он положил яйца в миску на кухонной раковине и неловко, почти неуклюже, протянул цветы матери. Они не обменялись ни словом, ни взглядом; отец лишь приглушенно хмыкнул, и это, видимо, сообщило ей все, что было необходимо.

Уильям Вудрафф о возвращении своего отца в Блэкберн с голубиной гонки («Дорога в Наб-Энд» / The Road to Nab End, 2001)

Среди английских типов темперамента есть один на редкость унылый — его представители категорически не одобряют чтение. Такие люди существуют до сих пор, хотя теперь они редко в этом признаются. Однако всего сто лет назад подобные взгляды были широко распространены. Когда будущий поэт-лауреат Джон Мейсфилд остался сиротой (его мать умерла в родах, здоровье отца после этого совершенно расстроилось, и вскоре он последовал за ней), заботы о нем взяла на себя тетка, принадлежавшая как раз к описанному типу людей.

Юный Мейсфилд глотал книгу за книгой и бродил, совсем как Вордсворт, «один среди долин» по окрестностям (он родился в Ледбери, в Херефорде, близ тех мест, где его старший современник Эдвард Элгар точно так же «бродил среди долин» — пожалуй, им следовало бы начать бродить вместе). И чем больше книг читал Мейсфилд, тем больше тетка его порицала.

Требовалось принять суровые меры, и юношу решено было отправить в море. Для подготовки его послали на корабль Ее Величества «Конвей», тренировочное парусное судно, переоборудованное из бывшего боевого корабля «Нил», тогда стоявшее на якоре близ Биркенхеда.

Три года, проведенные на судне начиная с 1891 года, привили Мейсфилду любовь к морю, обычаям и фольклору моряков, но ничуть не излечили его от страсти к чтению. Любовь к морю только усилилась, когда он получил первое назначение на настоящий корабль — четырехмачтовый барк «Гилкрикс», который доставил его из Кардиффа в Чили, обогнув мыс Горн. В своем дневнике Мейсфилд пишет о неспокойном море, морских свиньях, летучих рыбах и о редком явлении — ночной радуге. Увы, все это довольно быстро закончилось: он получил солнечный удар и был списан на берег.

Высадившись в Нью-Йоркской бухте, он окончательно простился со своим новым кораблем. К семнадцати годам он успел побыть бродягой, барменом и рабочим на фабрике по изготовлению ковров, где скопил достаточно денег на покупку полного собрания сочинений Чосера. Вернувшись в Англию спустя два года, он завязал несколько полезных знакомств. Под влиянием своих новых друзей, среди которых были выдающиеся поэты того времени, он начал писать стихи и незаметно оказался в группе геогианцев (под таким названием эти поэты позднее вошли в историю).