Рассечение Стоуна - читать онлайн книгу. Автор: Абрахам Вергезе cтр.№ 70

Розина поспешила к себе, чтобы умыться и переодеться, и скоро вернулась с тюфяками и карамельками для нас. Генет все еще дулась. Розина прижала к себе дочь.

Матушка села на тюфяк, вытянула ноги, вытащила из-под свитера револьвер и засунула между тюфяком и стеной.

— Матушка! — вырвалось у Хемы.

— Знаю, Хема… Денег баптистов я на него не тратила, если ты это имеешь в виду.

— Я об этом вообще не думала. — Хема глядела на оружие, словно оно вот-вот взорвется.

— Клянусь, это был подарок. Он у меня спрятан, где ни одна живая душа не найдет. Но, понимаешь, грабители… вот что должно нас беспокоить, — проговорила матушка. — Револьвер может их отпугнуть. А еще два ствола я купила. Передала В. В. Гонаду и Адаму.

Алмаз принесла корзинку инжеры и карри из ягненка. Мы ели пальцами из общей миски. А потом опять потянулось ожидание. Мы вслушивались в далекие хлопки и разрывы. Я был слишком напряжен, чтобы читать или заняться чем-то еще. Лежал, и все.

Шива сидел, скрестив ноги, вертел в руках тетрадную страничку, перегибал пополам, рвал, опять перегибал и рвал, пока не получалась кучка крошечных квадратиков. Я знал: события потрясли его так же, как и меня. Его методичные движения успокаивали меня, казалось, мои руки тоже движутся. Он отложил в сторону бумажный квадратик, потом три, потом отсчитал 7 квадратиков, затем 11. Я спросил, что он делает.

— Простые числа, — ответил он, словно это все объясняло, и принялся раскачиваться взад-вперед, шевеля губами.

Меня изумлял его дар отрешаться от происходящего, забываться в танце, целиком погружаться в рисование мотоциклов или, вот, игру с простыми числами. У него имелось много способов забраться в уме в домик на дереве, втащить за собой лестницу и тем отрешиться от царящего внизу безумия. Я завидовал.

Но сегодня ему не удалось полностью уйти в себя, уж я-то знал. Ведь сколько я на него ни смотрел, мне ничуть не становилось легче.

— Брось, — шепнул я Шиве. — Давай спать. Он тотчас отшвырнул бумажки.

Розина и Генет уже спали. Переволновались, бедняжки. Возвращение Розины сняло камень с души, но наибольшее умиротворение снизошло на меня, когда мы с Шивой соприкоснулись головами. Я как бы обрел блаженное пристанище на краю света. Нет, Шива-Мэрион никогда не разлучится окончательно, какая бы беда ни стряслась, достаточно чуть поднатужиться, и он вернется, воссоединится. Хотя мы уже давненько вроде как порознь… Меня кольнула совесть. Я пихнул его в бок, он улыбнулся (я почувствовал это с закрытыми глазами) и ответил мне тем же. У нас было несомненное преимущество перед всем остальным миром.

Проснулся я внезапно. Все, кроме матушки и Гхоша, спали. Перестрелка то усиливалась, то внезапно стихала, и тогда я слышал слова матушки особенно отчетливо:

— Когда император в тридцать шестом бежал из Аддис-Абебы, перед приходом итальянцев воцарился хаос… Мне бы отправиться в представительство Британии, под охрану сикхов-пехотинцев. Тюрбан, борода, штык на винтовке, вид до того грозный, что ни один мародер близко не смел подойти. А я сделала большую ошибку и не пошла туда…

— Почему?

— Засмущалась. Мне как-то довелось обедать с послом и его супругой. Было ужасно не по себе. Благодарение Господу за Джона Мелли, молодого врача-миссионера. Он сидел рядом со мной, говорил о вере, о том, что надеется открыть здесь медучилище… — Голос ее смолк.

— Вы как-то говорили мне о нем, — негромко произнес Гхош, — вы любили его. Вы еще сказали, что когда-нибудь расскажете мне все.

Повисло долгое молчание. Меня так и подмывало открыть глаза, но я знал, что, поступив так, все испорчу.

Голос матушки звучал низко.

— Я осталась здесь, и это послужило причиной смерти Джона Мелли. Тогда здесь тоже был госпиталь, хоть и не имевший отношения к миссии. Ну, в больницу-то сунуться не посмеют, решила я. Еще как посмели. Наш собственный санитар привел сюда целую банду. Они схватили молоденькую помощницу медсестры и изнасиловали. Я спряталась в изоляторе на другом конце здания. Там был доктор Соркис. Вы с ним никогда не встречались. Ужасный хирург, мрачный тип. Оперировал, будто неживой, будто его ничего не интересует. У нас была целая череда бездарных докторов, пока не приехали вы, Хема и Стоун. — Она опять вздохнула. — Впрочем, в ту ночь, если бы не Соркис… У него был дробовик и револьвер. Когда мародеры подошли к изолятору, я через закрытую дверь вступила в переговоры с Тесфае — так звали нашего санитара. «Ради Бога, не твори зла». А он меня высмеял. «Никакого Бога нет», — говорит. И много еще чего сказал. Богохульствовал.

Они высадили дверь, и Соркис первый свой выстрел произвел на уровне глаз, а второй — на уровне паха. Грохот меня оглушил. Когда ко мне вернулся слух, я услышала стоны. Соркис перезарядил дробовик и выстрелил мародерам по коленям.

Признаюсь, для меня было удовольствием увидеть, как они ковыляют прочь. Страх сменила ярость. А Тесфае сунулся в дверь опять. Наверное, думал, за ним, как раньше, идет толпа. Соркис поднял револьвер — вот этот самый — и нажал на спуск. Выстрел я услышала потом, сперва увидела, как у Тесфае разлетаются в разные стороны зубы, а из затылка выплескивается кровавое месиво. Остальные нападавшие бежали.

На следующее утро в город вошли итальянцы. Можете назвать меня предательницей, Гхош, но я их приветствовала… Тогда-то я и узнала, что Джон Мелли ехал за мной. Он остановил свой грузовик, чтобы помочь раненому, к нему подошел пьяный мародер, приставил пистолет к груди и выстрелил. Без всякой причины!

Как только мне рассказали, я помчалась в представительство и приняла на себя уход за больным. Он мучился две недели, но его вера не поколебалась. Это одна из причин, по которой я его не оставила. Я была ему обязана. Я держала его за руку, и он попросил меня спеть гимн Джона Баньяна. Наверное, пока он был жив, я спела его не меньше тысячи раз.

Какие невероятные открытия можно совершить с закрытыми глазами: в жизни не слыхал, чтобы матушка говорила о своем прошлом, в моем представлении она так и появилась на свет в монашеском одеянии и всегда распоряжалась Миссией. Ее негромкий рассказ, в котором были страх, любовь, убийство, показался мне куда страшнее, чем отдаленная перестрелка. В темном коридоре, где на стенах плясали тени от разрывов и трассирующих пуль, я тесно прижался своей головой к голове Шивы. Что еще мне неведомо? Мне хотелось спать, но дрожащий голос матушки так и звучал в ушах.

К следующему вечеру все было кончено: государственный переворот потерпел крах, сотни лейб-гвардейцев были убиты и еще больше сдались. Я видел, как из дома напротив Миссии выволакивали человека в трусах и майке, одно то, что он снял с себя бросающуюся в глаза форму, выдавало мятежника.

Армейские танки и бронетранспортеры неумолимо наступали, и генерал Мебрату с кучкой сторонников под покровом ночи бежали из Старого дворца и направились на север, в горы.