История доллара - читать онлайн книгу. Автор: Джейсон Гудвин cтр.№ 51

Разумеется, в одном президент переступил черту: самоличной властью отвергнув закон, он действовал как народный трибун: претендовал на то, чтобы стоять выше Конгресса и Верховного суда. Но он был готов вынести это на суд народа.

Это были первые президентские выборы по вопросу о деньгах и единственные в истории США, судьба которых свелась к одному-единственному вопросу. В отличие от управляющих Первого банка США, Биддл не собирался допустить, чтобы его Банк был убит; его неустанную кампанию в пользу Банка восприняли в качестве политического шага.

Но перспектива предстоящего сражения дала сил и Джексону. Одна из пуль, которую в него всадил Джесси Бентон, медленно пройдя по руке, вышла под кожу в районе локтя и была успешно извлечена. Теперь, пусть еще мучимый застоем в легких и болью, Джексон выглядел на десять лет моложе. По пути в родной штат из Вашингтона он оплачивал свои счета золотой монетой, как бы говоря: «Видите, братья-сограждане, больше никаких бумажных денег, если я смогу свалить этого Николаса Биддла и его банк-монстр». Он победил подавляющим большинством голосов. Получал голоса в свою поддержку и в 1860 году, через пятнадцать лет после смерти.

Его план был прост: вывести из Банка все государственные вклады и распределить их между несколькими коммерческими банками. Штат Пенсильвания выдаст Банку Соединенных Штатов свою лицензию, но тот будет лишен национального статуса и отделений. Однако от этой схемы его отговаривали даже частные банки. Комитеты объявили Банк надежным и устойчивым в финансовом отношении. Собственный министр финансов Джексона отказался выводить государственные депозиты, и его пришлось убрать с дороги. Выбранный ему на смену человек колебался несколько месяцев. Джексон избавился и от него, отыскав в Роджере Б. Тэни того, кто исполнил требование президента. Препятствия все больше убеждали Джексона, что Банк США представляет угрозу «морали нации, свободе прессы и полноте избирательного права».

Николас Биддл был чрезвычайно подавлен яростью наступления Джексона. Подобно тому, как ограбленный на улице человек ставит после этого новые замки на дверях дома, уверенность Биддла поколебалась. Он даже предполагал, что Джексон хотел не просто лишить его национальной лицензии, а уничтожить Банк. Предполагалось, что Тэни будет изымать вклады постепенно, в деловом порядке; вместо этого он начал выгребать пригоршнями деньги из Банка Соединенных Штатов и кидать их в избранные банки штатов, так называемые «банки-любимчики». Биддл инициировал курс на масштабный секвестр, сокращая денежную массу и кредиты, поскольку «ничто, кроме страданий избирателей, не повлияет на Конгресс». Резкие диспропорции расширяющейся экономики приведут «к восстановлению денежного обращения и выдаче Банку новой лицензии». Биддл намеревался проделать то же, что ранее сделала война 1812 года: убедить Америку, что национальный банк имеет слишком большое значение, чтобы без него обойтись.

Он испытывал определенное удовлетворение при виде погружающейся в финансовый кризис страны. Думал, это станет серьезным доказательством того, что страна нуждается в центральном банке. Но джексоновские демократы восприняли происходящее как повод избавиться от него. Кризис ослабел, лишь когда Биддл смягчил свою политику, почувствовав, что финансовая состоятельность Банка вновь обеспечена. За это время он получил для Банка лицензию штата Пенсильвания, сохранявшую его в качестве общественного учреждения.

Однако изменение статуса негативно встретили в Филадельфии. В марте 1834 года пятидесятитысячная толпа собралась на площади Независимости, чтобы потребовать возвращения государственных депозитов. «Во всех действиях этого учреждения наблюдаются сдержанное достоинство, уравновешенность и защита интересов страны, что примечательно контрастирует со взвинченностью и свирепостью, которые, похоже, одолевают его преследователей», — писал один современник. Джексон давно практически обожествлялся своими наиболее пылкими сторонниками, уже судьбу Банка стали сравнивать с чашей, что была уготована Христу. На своем скорбном собрании акционеры полностью одобрили то, как им управляли, хотя подтвердили, что он «оказался подвергнут преследованию и поношению незаслуженному и несправедливому».

Политическая машина Джексона создала Демократическую партию. Его кумир, Джефферсон, не одобрил бы это, но понял бы противоречия, заложенные в самой демократии: подлинными деньгами можно считать лишь звонкую монету, золото и серебро, как это делал Джексон, одновременно стремясь уничтожить засилье частного учреждения-монополиста, задававшего цели и направления деятельности Америки. Ведь джексоновские демократы обещали звонкую монету, а взамен давали стране доступный кредит, в форме банкнот штатов разрушавший ту самую Америку, о которой они мечтали.

Еще никому не удалось найти объяснения этой иронии. Некоторые доказывали, что действиями Джексона руководил кухонный кабинет амбициозных бизнесменов, использовавших его ужас перед Банком Соединенных Штатов, чтобы разрушить оковы монетарной ответственности и положить начало тем самым изменениям, которые Джексон счел бы наиболее отвратительными: кредит, промышленность, железные дороги и коррупция. Некоторые полагают, что дело отдает заговором Нью-Йорка по захвату первенства у Филадельфии: такое тоже было вполне реально. Другие усматривают незавершенную революцию, предполагая, что Джексон намеревался обуздать банки штатов и дать Америке твердую валюту, которой желал Джефферсон. Но что действительно привлекало в Джексоне, так это его чуткость к общественным настроениям. Народ хотел звонкой монеты и меньше беспокойства — Джексон угодил его желанию, уничтожив монстра. Но, в конце концов, это были американцы, хотевшие равенства и справедливости вкупе с шансом на лучшую долю. Поэтому они получили доступный кредит из рук когорты меньших по размерам монстров, позволивший им разрушить границы старой Америки.

Пока Второй Банк Соединенных Штатов пребывал в предсмертной агонии, денег в Америке становилось все больше. После того как в Мексике началась революция, а китайцы стали брать опиум вместо серебра за свой чай и шелк, доля серебра в денежном обращении в США выросла. Результатом, как и ранее, стал земельный бум. В 1834 году было продано 4 658 000 акров государственных земель, в 1835-м — 12564 000, в 1836-м — 20074 000. Цены взлетели, но покрывавшие их деньги были фантастически эластичны. Суммы, собранные на земельном аукционе и выплаченные в государственную контору, регистрирующую земельные сделки, шли на депозит местного банка; если такового не существовало, он тут же возникал для приема денег, с новым набором печатных форм и сейфом. С пополнением резервов наличности, пусть и бумажной, банк печатал еще больше долларов. Спекулянты брали их в кредит. Спекулянты же останавливали торги на аукционе, предложив надбавку на всю землю, которую правительство было готово продать, предварительно договорившись с полными надежд поселенцами на перепродажу желаемых земель под низкий процент, — легко и просто. Эти первые покупатели, в теории, получали то, что хотели, по стартовой цене, а спекулянты продавали опоздавшим остатки по более выгодным для себя ценам. Все оставались в прибыли, за исключением федерального правительства, но территория заселялась.

Дешевая земля и доступный кредит образовали гипнотическую комбинацию: можно сомневаться в деньгах, но земля была настоящей, а цена на нее, казалось, будет расти с каждым месяцем. По крайней мере раскупленные земли росли в цене; и примечательно, что правительство продолжало продавать участки по $1,25 за акр. Дешевая земля, доступный кредит и цены на хлопок помогли рабовладению распространиться на юго-запад. Алабама, Флорида, Арканзас, Луизиана, Миссисипи и Теннесси почти в одночасье стали рабовладельческими штатами — как только плантаторы начали сколачивать капиталы на растущих ценах на хлопок.