Бикфордов час - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Самаров cтр.№ 3

– На томографию. Будем делать снимок всего скелета и мозга.

Я улыбнулся и подумал, что тот врач в вертолете меня, видимо, все же не послушал и поставил какой-то хитрый укол, вводя в искусственное коматозное состояние, потому что у меня глаза снова слипались. Я поддался благотворному соблазну и добросовестно снова уснул. И, похоже, сонному мне «влупили» следующий укол, в результате чего проснулся уже тогда, когда мое плечо было загипсовано «на вертолет» [3] . Для меня это было очень неудобно, поскольку в нормальном сознании я не могу спать на спине, а в любом другом положении гипс будет мешать. Но уговаривать медиков, насколько я знал, дело абсолютно бесполезное. Они традиционно не умеют чувствовать чужую боль. И абсолютно равнодушны к неудобствам своих пациентов. Это у них профессиональное качество, своего рода самозащита – иначе не выдержать на такой работе. У меня уже был однажды подобный перелом на другом плече, и точно такой же гипс наложили. Промучившись только одну ночь, я гипс просто разломал на несколько частей. Но тогда я не лежал в госпитале, а находился дома. Но собственную уловку я запомнил. В том случае, когда пришел в санчасть на осмотр к хирургу, он, естественно, возмутился сломанным гипсом. Я же, памятуя, что наделен природой простоватым и абсолютно честным лицом, вяло пожаловался, что сломал его во сне. И даже собственную вину глазами показывал. Долго, дескать, мучился, не умея уснуть с гипсом, потом уснул, а когда проснулся, он мне уже не мешал. Новый гипс наложили сразу, но и его постигла участь первого. Причем еще до наступления времени сна. В третий раз хирург уже гипс накладывать заново не стал. Понимал, что это бесполезно. Хотя и предупредил меня, что плечо будет болеть лет пять. Но потом мышцы все же стянут скелет и вправят то, что не сумел вправить гипс. Или просто привыкнут к старому перелому. И я привыкну. И он перестанет мне мешать. Только сразу нельзя сильно нагружать плечо, иначе возможны рецидивы. Какие такие рецидивы, хирург не объяснил. Мне показалось, он сам не знал. Просто припугнул на всякий пожарный случай.

Но хирург представить себе не мог наших обычных нагрузок, хотя санчасть и принадлежала бригаде спецназа ГРУ. Он же не занимался вместе с солдатами и офицерами на бригадной спортивной площадке. Я принял к сведению его сообщение о болях в течение пяти лет и, чтобы избежать боли, значительно увеличил нагрузки на мышцы плечевого пояса. И уже через два месяца полностью забыл о переломе. Только изредка при каком-нибудь необходимом круговом движении в плече что-то одиночно похрустывало, словно кость задевала о кость. Но боли при этом я не ощущал. А потом и похрустывания прекратились…

* * *

В этот раз выздоравливал я долго и мучительно. Наверное, сказывалось отсутствие нагрузок, которые всегда помогают мне быстрее прийти в себя. И неявно проявлялся пресловутый мобилизующий момент, который всегда заставляет в кратчайшие сроки почувствовать себя здоровым и боеспособным. Дело в том, что после заключения врачей, которое прочитали в штабе батальона, мой взвод уже успели передать другому командиру, а меня, не спросив моего согласия, как часто бывает в армии, перевели на службу в сам штаб батальона, куда я не особенно спешил, не имея склонности к бумажной работе. Какая уж тут мобилизация внутренних сил организма! Поскучать можно и в больничной палате. И ничуть не хуже, чем за письменным столом. Никакой разницы… И здоровье без мобилизации внутренних сил не особенно быстро возвращалось. Сказывались и три с половиной месяца, проведенные в гипсе, пусть и «сломанном во сне» – конец осени и полностью всю зиму. Мышцы под гипсом не то чтобы совсем атрофировались, но потеряли эластичность и стали словно бы чужими. Плохо меня слушались. Пытаясь себя уважить, интенсивную физическую подготовку я начал еще в госпитале, вследствие чего был досрочно выписан за его стены с какой-то нехорошей припиской в медицинской карточке военнослужащего – «за нарушение больничного режима». Какого режима, точно сказано не было, и это давало возможность досужим языкам потрепаться на ветру. Но это не помешало мне вернуться в бригаду, где я сразу по собственному желанию включился в прежний, нормальный ритм жизни и в подготовку солдат. То есть лез уже в дела не свои, чем слегка раздражал и нового командира взвода, и командира роты, своего бывшего непосредственного начальника. Командиру взвода казалось, что я подрываю его авторитет. Командир роты нового командира взвода поддерживал. Но я сам себя готовил, по сути дела, с чистого листа к полноценному возвращению в строй, надеясь в глубине души получить под командование как раз эту роту, поскольку командиру моей роты пора уже было идти на повышение. Очередное звание ему уже было обещано, а должность под новое звание еще подыскивали. Однако командование бригады посчитало, что я еще недостаточно восстановился после госпиталя, и потому мне был срочно оформлен очередной отпуск. Не отпуск по состоянию здоровья, а именно очередной. И я вынужден был проводить восстановление своего подорванного лечением здоровья уже в домашних условиях. Бригада наша стояла в Краснодарском крае, а семья у меня жила в Подмосковье, куда я и уехал на время отпуска. Но и там я здоровье восстанавливал интенсивно и, кажется, успешно.

Так в каждый отпуск было – половину отпуска я проводил с семьей, потом ехал к родителям в Донецкую область, в родной свой поселок городского типа Терриконовку. Впрочем, обстановка в Донецкой области ко времени моего отпуска была такая, что мое появление там могло вызвать нежелательные последствия. Тем более мои родители оказались в настоящее время на территории, занятой украинскими войсками. Мне в родном поселке Терриконовка показываться было просто опасно, а родителей, с которыми я уже не виделся больше года, могли просто не выпустить в Россию. Да и средств на дорогу у них могло не найтись.

У родителей не было ни домашнего телефона, ни трубок сотовой связи. Жили они в бедности, и та материальная помощь, что время от времени высылалась им мной, пользы не приносила. Появлялось что-то в доме только тогда, когда я приезжал и сам что-то покупал. Чтобы как-то обсудить возможность и вероятность или же, наоборот, невозможность и невероятность встречи с родителями, я позвонил Сашке Александровскому, своему товарищу детства, в поселок, пообещал перечислить ему необходимую сумму на телефонный номер и попросил его купить моему отцу самую простую трубку и sim-карту, научить трубкой пользоваться и сразу загнать в память трубки мой номер.

Сашка ответил вечером того же дня. Сообщил, что поручение мое выполнил, и, слегка стесняясь, назвал цену своих услуг. Я пообещал оплатить, попробовал перевести деньги через мобильный банк со своей пластиковой зарплатной карточки, но не получилось. Оператор связи был украинский и платежи принимал только в гривнах, долларах или евро. Пришлось позвонить Александровскому и объяснить ситуацию. И пообещать уже завтра с утра отправиться в банк и перевести деньги. Сашка был человеком сговорчивым и согласился.