Эта прекрасная тайна - читать онлайн книгу. Автор: Луиз Пенни cтр.№ 72

– Настоятель ничего не понимает в этих вещах. – Брат Раймон махнул рукой в сторону приборов. – А когда я пытаюсь объяснить, он теряет всякий интерес.

– То есть вы считаете, что он не появлялся здесь вчера, после ваших молитв?

– Не появлялся.

– Где же он, по-вашему, был?

Монах стоял молча. Они как камни, подумал Бовуар. Большие черные камни. И их естественное состояние, как и у камней, – безмолвие. И неподвижность. Говорить для них неестественно.

Бовуар знал единственный способ разбить камень.

– Вы полагаете, он был в саду? – спросил Бовуар.

Из его голоса исчезли дружеские нотки.

Монах продолжал молча смотреть перед собой.

– Я говорю, конечно, не об огороде, – продолжил Бовуар, делая шаг к брату Раймону. – А о личном саде настоятеля.

Брат Раймон не издал ни звука. Не шелохнулся. Не отступил, когда Бовуар приблизился.

– Вы думаете, настоятель был в саду не один?

Голос Бовуара становился все громче. Заполнял гулкое помещение. Эхом отдавался от стен. Краем глаза Бовуар видел суперинтенданта, ему показалось, что тот откашливается. Прочищает горло. Явно для того, чтобы остановить наглого и неадекватного полицейского.

Поправить его. Оттащить Бовуара подальше от монаха.

Но Бовуар не собирался сдаваться. Брат Раймон, при всей его мягкости, при всей его страсти к механике, притом что говорил с Бовуаром как дед с внуком, в то же время скрывал что-то. Прятался за удобным молчанием.

– Вы думаете, что туда же пришел и приор.

Бовуар бросал хлесткие, резкие слова. Словно закидывал каменного монаха камешками. Слова отскакивали от брата Раймона, но производили на него некоторое воздействие. Бовуар сделал еще шаг к монаху. Остановился так близко, что увидел тревогу в его глазах.

– Вы сами подвели нас к такому выводу, – сказал Бовуар. – Имейте же мужество пройти начатый путь до конца. Сказать, что вы думаете на самом деле.

Бовуар знал, что единственный способ разбить камень – это ударить по нему. Продолжать бить, пока он не расколется.

– Или вы просто распространяете порочащие слухи, сплетни? – усмехнулся Бовуар. – И ждете, что кто-нибудь более смелый сделает за вас грязную работу. Вы готовы отдать настоятеля на съедение волкам, но не хотите иметь груз на своей совести. Поэтому вы намекаете и предполагаете. Вроде как подмигиваете нам. Но у вас не хватает мужества взять и сказать, что вы думаете в действительности. Лицемер вы долбаный!

Брат Раймон сделал шаг назад. Камешки становились все крупнее. И Бовуар кидал их точно в цель.

– Какое жалкое оправдание для такого человека, как вы! – продолжил Бовуар. – Посмотрите на себя. Вы молитесь и разбрызгиваете святую воду, размахиваете кадилом и делаете вид, что верите в Бога. Но вы готовы только на то, чтобы убежать. Как те монахи в древности. Они убежали в Квебек, чтобы спрятаться, и вы тоже пришли сюда. Спрятались в вашем подвале. Организовали тут все, вычищали, прибирали. Объясняли. А наверху тем временем происходила реальная работа. Грязная работа по поискам Бога. Грязная долбаная работа по поискам убийцы.

Бовуар стоял так близко к брату Раймону, что чувствовал бренди и бенедиктин в его дыхании.

– Вы думаете, что знаете, кто убийца? Ну тогда скажите нам. Произнесите нужные слова. – Голос Бовуара становился все громче, он почти кричал в лицо брату Раймону. – Произнесите их!

На лице монаха появился испуг.

– Вы не понимаете, – пробормотал он. – Я и так сказал слишком много.

– Да вы еще и не начинали. Что вам известно?

– Мы должны оставаться верными своему настоятелю, – сказал Раймон, отодвигаясь от Бовуара. Он посмотрел на Франкёра и заговорил умоляющим голосом: – Когда мы поступаем в монастырь, мы приносим клятву верности не Риму, даже не местному архиепископу или епископу, а настоятелю. Такова часть нашего обета, нашей веры.

– Смотрите на меня! – потребовал Бовуар. – Не смотрите на него. Сейчас вы отвечаете на мои вопросы.

Теперь брат Раймон испугался по-настоящему, и Бовуар подумал, что монах и в самом деле верит в Бога. Верит, что Господь поразит его молнией, если он заговорит. И Бовуар спросил себя: кто другой может быть настолько предан Господу?

– Я никогда не думал, что дело зайдет так далеко, – прошептал брат Раймон. – Кто же мог знать?

Он обращался к Бовуару чуть ли не с мольбой. Но о чем он молил? О понимании? О прощении?

Ни того ни другого от Бовуара он получить не мог. Инспектору требовалось одно. Найти убийцу и вернуться домой, как сказал Гамаш. Убраться отсюда к чертям собачьим. И убраться от Франкёра, который сидел, закинув ногу на ногу, и изображал заинтересованность.

– А чего вы ждали? – надавил Бовуар.

– Я думал, что верх возьмет приор.

Наконец-то брат Раймон раскололся. И теперь слова полились из него.

– Я думал, что настоятель образумится, когда выслушает все аргументы. Поймет наконец, что сделать еще одну запись будет только правильно. Даже если бы не стоял вопрос о фундаменте. – Брат Раймон, совершенно разбитый, опустился на стул. – Понимаете, одну запись мы уже сделали. Ну какой вред принесла бы еще одна? А ведь она могла спасти монастырь. Спасти Сен-Жильбер. Какой тут мог быть вред?

Он поймал взгляд Бовуара, словно надеялся найти ответ в его глазах.

Но ответа не было.

На самом деле Бовуар неожиданно столкнулся с новой загадкой. Когда брат Раймон раскололся, это были не только слова. Монах заговорил совсем иным голосом. Без какого-либо древнего диалекта.

Сильный акцент исчез.

Брат Раймон говорил на том французском, на котором говорят ученые и дипломаты. На литературном языке.

Может быть, он наконец говорит правду? Может быть, после всей этой борьбы он хочет быть уверенным, что его правильно поймут? Что каждое из этих вымученных слов дойдет до Бовуара?

Но его усилия привели к противоположному результату: Бовуар заподозрил, что монах затеял новую игру. Таким голосом его бабушка говорила с новыми соседями. И с нотариусом. И со священниками.

Это был не настоящий ее голос. Настоящий она приберегала для тех, кому доверяла.

– Когда вы решили отказаться от повиновения вашему настоятелю? – спросил Бовуар.

Брат Раймон помедлил.

– Я вас не понимаю.

– Прекрасно понимаете. Когда вам стало ясно, что он не передумает и не согласится на новую запись?

– Я ничего такого не знал.

– Но вы опасались, что он заявит об этом. В зале для собраний. Скажет, что вопрос о второй записи закрыт. А после его запрета пути назад уже не будет.

– Настоятель со мной не делится, – сказал Раймон. – Я не знал, что он собирается делать.