СС. Орден «Мертвая голова» - читать онлайн книгу. Автор: Хайнц Хёне cтр.№ 103

Бывший крупный государственный чиновник, Эгерт Редер являлся ярым приверженцем старых добрых традиций прусской бюрократии, и Гиммлер считал необходимым постоянно напоминать ему, что он – почетный эсэсовский командир и должен поэтому проводить политику, приемлемую для СС. «Мне приходится указывать на такие вещи, которых я никогда не касаюсь в случаях с другими эсэсовскими офицерами: все это для нас само собой разумеется» – такой выговор сделал Гиммлер Редеру в письме от 16 февраля 1943 года. Имелась в виду сравнительно мягкая оккупационная политика Редера, приводившая в ярость все РСХА. Как отмечал Готлоб Бергер, начальник Главного управления СС и один из приближенных рейхсфюрера, «Редер словно не понимает, что проводит пробельгийскую политику; ему следует сменить линию в интересах рейха».

Сам же Редер просто отмахивался от этих предостережений. Его поддерживал антинацистски настроенный главнокомандующий фон Фалькенхаузен. Кроме того, он полагался на своего военного советника по имени Франц Тедье. Тот был из правых католиков, тоже антинацист, да еще позволял себе выпады в адрес эсэсовских вожаков за их неподобающее поведение по отношению к церкви (впоследствии он стал статс-секретарем федерального министерства в Бонне). Гиммлер попенял однажды Редеру, что он обещал «до 31 декабря 1942 года уволить этого офицера, который совершенно не соответствует роли советника по политическим делам в Бельгии, однако это обещание до сих пор не выполнено». Редер не выполнил его никогда.

Доктор Вернер Бест, глава военного отдела при военном губернаторе Франции, равным образом разочаровал рейхсфюрера, хотя и был одним из основоположников РСХА. Он также придерживался более осторожной оккупационной политики военных властей. Тем не менее летом 1942 года военные отделались от него с помощью организационных перестановок. Как только во Францию прибыл окружной командующий СС Оберг, армия решила, что можно освободиться от эсэсовцев – пусть переходят к нему. Штабные штаты были сокращены, и Бест оказался на мелкой должности порученца, после чего подал в отставку.

В Сербии командование применило подобную тактику против фанатичного нациста и антисемита, группенфюрера СС Харальда Турнера, который руководил военной администрацией в Белграде. Предлог был тот же самый: назначение в Сербию окружного командующего СС. Как докладывал в Берлин 31 марта 1942 года оберштурмбаннфюрер СС Кизель, «несомненно, вермахт предпринимает попытки выдавить Турнера из военной администрации. Он им не подходит, поскольку считается слишком опасным как офицер СС». От информатора в штабе главнокомандующего Юго-Восточной группой войск вермахта Кизель узнал, что военную администрацию намереваются низвести до положения канцелярского отдела – именно с целью изгнать Турнера.

Против эсэсовца началась форменная «война нервов». Командующий рассчитывал, что он в конце концов оскорбится и покинет официальную резиденцию, если ему нанести серию оскорбительных уколов, типа запрета подписывать документы или отказа дать ход рапорту, «который содержит критику в адрес вермахта и рассматривается нами как подрывной». Турнер терпел или был слишком толстокож. Тогда начальник штаба полковник Ферч решил, что настала пора для завершающего удара, и написал Турнеру: «Я предвижу, что в долговременной перспективе развития ситуации в Сербии не найдется адекватного занятия для человека вашего опыта и ваших способностей».

Турнер пожаловался рейхсфюреру, и Гиммлер сумел предотвратить намеченную военными в Сербии «реорганизацию». Правда, военные отыграли потерянные очки, обнаружив неожиданного союзника в лице окружного командующего СС группенфюрера Августа Мейцнера. Он явно взял сторону вермахта против своего товарища по СС. Эта парочка повела такую острую борьбу за «сферы влияния», что, по словам Турнера, «заинтересованные партии в Белграде с трудом скрывали удовлетворение».

Мейцнер принадлежал к числу тех эсэсовцев, что раньше служили офицерами в полиции или армии и не смогли одолеть тайную тягу к прежнему братству по оружию. Ни щегольство эсэсовской формы, ни мистический культ «избранности» – ничто не действовало на их глубокое убеждение, что по-настоящему только военные и имеют право носить оружие. Даже Карл Вольф однажды признался, что как бывший гвардейский офицер все время разрывается между долгом по отношению к СС и привязанностью к вермахту. То же самое касается и Артура Небе: командуя эйнзацгруппе В, он гораздо больше прислушивался к штабным офицерам группы «Центр», нежели к указаниям из РСХА. Даже группенфюрер Оберг, окружной командующий СС во Франции, никогда не скрывал своего почтения к антинацистски настроенному генералу фон Штюльпнагелю. После разгрома заговора 20 июля 1944 года Оберг спас многих от гестапо, и генерал сказал о нем: «Если бы Оберг мог поступать так как хочет, я уверен, он был бы на нашей стороне».

К тому же для многих старших офицеров СС генералы вермахта пользовались непререкаемым авторитетом в военных вопросах. Иногда это приводило даже к странной психологической зависимости самоуверенных и надменных эсэсовцев от командования вермахта. Самый, наверное, поразительный пример в этом смысле явил собой группенфюрер Герет Корсеман, окружной командующий СС в Центральной России. Летом 1943 года во время отступления с Кавказа он, как сообщили Гиммлеру, «вел себя как испуганный заяц» и просил отпуск по здоровью у командования вермахта, полагая, что это соответствует субординации. 30 июня в письме фельдмаршалу фон Клейсту Корсеман именовал себя «покорным слугой» «глубокоуважаемого фельдмаршала», который знает, конечно, что он, Корсеман, оставался на своем посту гораздо дольше, чем диктовалось необходимостью, и уходит только с его разрешения и за отсутствием дальнейших поручений. Бергер из Главного управления СС возмущался: «Глупость и подобострастный тон этого письма оскорбительны для СС вообще и рейхсфюрера в особенности». Гиммлер разъярился и в наказание перевел Корсемана в войсковые части СС.

«Подобострастное отношение» к вермахту Гиммлер пресекал со всей возможной суровостью, подозревая, что генералы используют свое почетное положение, чтобы расширить сферу действий армии и воспрепятствовать росту влияния СС. А тут еще Гиммлер обнаруживает, что бок о бок с вермахтом стоит еще один враг СС, годами искавший союзника для похода против его ордена, – СА.

Тех, кто выжил после «путча Рема», разжаловали до статуса ассоциации старых товарищей. Но их ненависть к убийцам из СС не утратила силы. Даже Виктор Лютце, начальник штаба СА, не забывал гитлеровской кровавой затеи. Он решил, что отомстит за своих товарищей, убитых в эсэсовских подвалах. Однако СА была слишком слабой организацией, чтобы бросить вызов СС. Лютце считал, что его естественным и самым надежным союзником является вермахт.

Сразу после дела Бломберга и Фрича он намеревался собрать силы для ответного удара. Еще в мае 1938 года, на церемонии закладки первого камня в фундамент завода «Фольксваген», Лютце отвел в сторонку известного антинациста генерала Улекса и сказал, что надо бы использовать дело Фрича, чтобы низложить Гиммлера. По словам Лютце, рейхсфюрер создает личную армию, желая перехватить власть у Гитлера. Генерал спросил о позиции СА в случае выступления вермахта против СС, и Лютце тут же воскликнул: «Безусловно, на стороне вермахта!» А что, если фюрер поддержит Гиммлера? – предположил Улекс. Лютце ответил: «Фюрера, конечно, следует по возможности щадить». Улекс заключил, что Лютце допускает свержение и Гитлера, если он не будет вместе с ними. Генерал сказал, что готов передать этот план Фричу и его преемнику фон Браухичу, но прежде Лютце должен доказать, что гестапо силой добыло свидетельства против Фрича, надавив для этого на шантажиста Шмидта. Вот запись самого Улекса: «Недели через две ко мне явился полковой командир СА и по поручению Лютце сообщил, что его шеф в состоянии доказать, что заявление Шмидта было получено под давлением со стороны Гиммлера». Улекс проинформировал фон Фрича и фон Браухича, но ни один не пожелал принять участие в путче, задуманном Лютце. Браухич сказал по этому поводу: «Если эти господа хотят совершить нечто подобное, им придется действовать в одиночку». Испытывая отвращение к режиму, но верный воинскому долгу, главнокомандующий снова поверил в Гитлера. Но легковерие его длилось недолго. У него было много случаев вспомнить собственные слова, сказанные Улексу: «Поверьте, я остаюсь только до тех пор, пока не вычищу гиммлеровский свинарник».