Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю. Том II. 1802-1812 - читать онлайн книгу. Автор: Альфред Мэхэн cтр.№ 83

После Сирийской кампании французская армия снова вошла в Каир 14 июня. 11 июля сэр Сидней Смит с двумя кораблями стал на якорь в Абукирской бухте в сопровождении турецкого флота (или сопровождая его), состоявшего из тридцати линейных кораблей и сотни других судов – фрегатов и транспортов. На транспортах было, по одним сведениям, десять тысяч, а по другим – тридцать тысяч солдат. 15-го числа Бонапарт, находившийся в Каире, узнал, что атака с моря в течение благоприятного времени года, которой он опасался, состоялась. Он сейчас же приказал Дезе очистить Верхний Египет для обеспечения Каира и быстро стянул к Александрии отряды, расположенные в Нижнем Египте. Это сосредоточение войск было закончено 19-го числа, но к тому времени турки уже высадились на берег и штурмовали форт Абукир, который и пал 16-го числа. 25-го французы атаковали противника на Абукирском полуострове, и те же самые места, которые были свидетелями уничтожения эскадры Брюэса год назад, увидели теперь полное поражение магометанской армии. Все ее офицеры и солдаты, высадившиеся с кораблей, были или убиты, загнаны в море и утоплены, или взяты в плен. Между последними был также и турецкий главнокомандующий.

После поражения Бонапарт и британский коммодор подняли флаги перемирия, в течение которого первый получил английские газеты до 10 июня. Из них он узнал о победоносных успехах второй коалиции и о поражениях французов в Германии и Италии. Тогда он поспешно принял решение возвратиться во Францию. Существуют различные мнения относительно того, было ли принято это решение внезапно, без предварительного обсуждения, как это утверждает это секретарь Бонапарта Бурьен, или же оно делается результатом долгих соображений, складывавшихся постепенно согласно с естественным ходом событий. Сам Наполеон в последние годы объяснял это решение полученными им от Фелиппо известиями в траншеях под Акрой, где сражавшиеся, разделенные всего несколькими ярдами друг от друга, часто беседовали между собой. Несомненно, однако, что мысль об этом давно уже заботила Бонапарта, потому что в письме к Директории еще 7 октября 1798 года он говорит о своем намерении возвратиться в Европу в случае некоторых весьма вероятных обстоятельств. То же самое повторил он и несколько месяцев спустя. В действительности его острая воинская проницательность, похожая на в высшей степени тонкое и чрезвычайно высоко культивированное вдохновение, позволила ему предвидеть несчастье, ожидавшее Францию, уже в то время, когда он узнал через рагузский корабль, что Неаполитанское королевство объявило войну и что все державы приступили к вооружению. В течение его собственной Итальянской кампании, даже после того, как британцы оставили Средиземное море, он был часто озабочен вопросом об опасностях со стороны Неаполя. Он и в Египте предвидел бедствия, которые должны были явиться результатом обхода французской армии, если при этом она потерпит неудачи в Верхней Италии. Бурьен передает рассказ, который живо иллюстрирует суеверную черту в характере великого полководца, так же как и предчувствие чего-то недоброго, не оставлявшее его в Сирийском походе. Во время осады Акры получено было известие, что речной бот, называвшийся «Италия» и служивший для нужд французской армии, был, после доблестной обороны, взорван своим экипажем, чтобы не попасться в плен арабам. Этот случай, в связи с названием бота, произвел сильное впечатление на Бонапарта. «Мой друг, – сказал он Бурьену, – Италия потеряна для Франции. Все кончено; мои предчувствия никогда не обманывают меня». Никакие доводы не могли поколебать этого его убеждения, основанного скорее на его инстинктивных соображениях, чем на незначительном и случайном совпадении. Вот почему, прочтя газеты Сиднея Смита, он воскликнул опять: «Мои предчувствия не обманули меня! Италия потеряна»!

Адмирал Гантом получил приказание безотлагательно приготовить два фрегата, которые достались Франции при разделе венецианской добычи. Лица, которых Бонапарт избрал для сопровождения его в Европу, были тайно извещены об этом. После поражения турок под Абукиром Сидней Смит возобновил блокаду Александрии, но 9 августа ушел на Кипр, вероятно, за водой. Воспользовавшись этим случаем, Бонапарт отплыл и после утомительного перехода высадился в Фрежюсе 9 октября. Через месяц после того Директория была низвергнута, и верховная власть во Франции перешла в руки Бонапарта.

Так окончилась Восточная экспедиция Бонапарта – по крайней мере, для ее великого организатора, – предприятие, которое часто называлось мечтой, носившей отпечатки эксцентричных черт гения его автора, а не его обычной тонкой рассудочности. Оно было мечтой, это правда, но что, собственно, считалось в нем самом достижимым? Намерение поднять и соединить народы Востока под предводительством одного человека не было бесплодной мечтой. Об этом свидетельствуют карьеры авантюристов, которые в различные века захватывали там верховную власть и которые, конечно, не были выше великого корсиканца ни по своему гению, ни по способности вести за собой людей. Об этом свидетельствуют также разнохарактерные полчища, собранные им под одним знаменем из представителей высокоорганизованных наций континентальной Европы для другой великой Восточной экспедиции, в которой он похоронил свое счастье. Египетское предприятие и все блестящие надежды окончательно разбились под Акрой, в походе против турок через Сирию. Там британский моряк, которому было обеспечено обладание морем, оказал поддержку гарнизону крепости и не допустил французов овладеть последней, а без этого овладения дальнейшее движение армии их было бы гибельно. Сорок лет спустя армия египетских туземцев – далеко, конечно, уступавших великолепным солдатам Французской революции, – под предводительством паши Ибрагима, которого никто не будет приравнивать к Наполеону, предприняла тот же поход, захватила Акру, и победоносно прошла в сердце Малой Азии. Однако британский флот опять вмешался в дело и заставил ее остановиться. Почему же случилось так, что морской капитан только с двумя линейными кораблями и несколькими мелкими судами абсолютно господствовал в водах крайнего востока Средиземного моря? Да потому, что за девять месяцев перед тем, в Абукирской битве, Нельсон уничтожил французский флот. Эта великолепная битва не только проявила военный гений британского адмирала, но и громко провозгласила существование силы, предназначенной всегда и во всех частях света обрезать крылья будущего императора. Восточное предприятие Бонапарта не удалось не вследствие ошибочных расчетов на то, что он считал достижимым на далеком Востоке, который так плохо понимают западные народы, а вследствие того, что он до конца своей карьеры никогда не мог правильно оценить условия морской войны. Его соображения не были ошибочными, когда он утверждал, что война на море управляется теми же принципами, как и война на суше. Но неумение понять обстоятельства, к которым должны были прилагаться эти принципы, неумение представить себе пределы возможного и невозможного для морской войны в ту эпоху, – вот что привело генерала Бонапарта, так же как и императора Наполеона, к роковым заблуждениям. Абукир и Трафальгар, сделавшиеся могилами великих замыслов, заявили о существовании одной и той же причины и сопровождались одинаковыми последствиями; в основании этих событий лежало неумение Наполеона понять, что корабли могли сделать и чего не могли, в зависимости от условий моря и подготовки моряков.