Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю. Том II. 1802-1812 - читать онлайн книгу. Автор: Альфред Мэхэн cтр.№ 128

Для Тулонской эскадры, на которую опиралось все предприятие, Бонапарт избрал храбрейшего своего адмирала Латуш-Тревиля и назначил временем отплытия ее середину января 1804 года. Все французские власти заботливо держались в заблуждении, за исключением самого адмирала, морского министра и морского префекта в Тулоне – Гантома, который догадывался об истине. Данные последнему приказания, якобы конфиденциальные, но намеренно не скрывавшиеся от портовых чиновников, указывали на Мартинику как на место назначения эскадры, но предписывали ему сказать генералу, командующему войсками, что эскадра идет в Морею, с остановкой в Таранто. В то же время были посланы штабные офицеры для извещения Сен-Сира, что подкрепления, которые должны увеличить численность вверенного ему отряда до тридцати тысяч человек, идут не только из Тулона, но и из других портов, и что войска во всей Северной Италии начали уже стягиваться к берегу моря.

Неудивительно, что Нельсон был введен в заблуждение таким тщательным планом обмана. До сих пор еще многие сомневаются в том, что Бонапарт серьезно думал вторгнуться в Англию, а моряки того времени слишком живо понимали опасности предприятия, чтобы не подозревать в нем обмана. При всех условиях задачи Египет и Гибралтарский пролив были одинаково вероятными ее решениями; при этом Египет был не единственным возможным объектом операции к востоку от Тулона. Сицилия и Сардиния, Ионические острова и Морея были предметами желаний Бонапарта, как станции, занятие которых способствовало бы обеспечению его господства на Средиземном море и приблизило бы его к Египту и Леванту – традиционным объектам притязаний Франции. Нельсон подозревал также существование секретного соглашения между Францией и Россией о разделе Турецкой империи. Это подозрение, оправдывавшееся прошлыми действиями Бонапарта, оправдалось и в будущем Тильзитскими соглашениями. Затруднения британского адмирала были поэтому просто следствиями неизбежной неизвестности, сопряженной с оборонительной ролью, принятой на себя поневоле в этой войне Великобританией. Он должен был позаботиться о мерах против разнообразных случайностей; и нам предстоит разобрать вопрос не о том, в какой степени он разгадал [122] непроницаемые намерения Бонапарта, а о том, как приготовился он для встречи того или другого оборота дела.

Позволим себе, однако, заметить, что великая заслуга стратегии Сент-Винсента состояла в том, что он довел до минимума зло, явившееся результатом единственного ошибочного шага адмирала. Для успеха плана французов было необходимо, чтобы удалось не одно какое-либо усилие осуществить его, а совокупность всех отдельных усилий. Сила стратегии британцев заключалась не в герметическом закрытии какого-нибудь одного порта, а в воспрепятствовании соединению в большую эскадру отдельных отрядов из всех портов. Для Бонапарта было существенно, не только чтобы его рассеянные эскадры прорвались, одна раньше другая позже, из порта в море, но чтобы они сделали это в течение промежутка времени, так рассчитанного, и путями, так избранными, чтобы обеспечить быстрое сосредоточение сил. Для воспрепятствования этому британцы обратились к испытанной и разумной мере – занятию внутренних позиций и внутренних путей. Выгоду этой меры Бонапарт понял и старался уничтожить ее принуждением противника к действиям на расходящихся операционных линиях. Он старался отвлечь силы его к Леванту на одном фланге, к Ирландии – на другом. Обе эти операции отдаляли врага от Булони.

Но возвратимся к Нельсону. В течение первых шести месяцев своего командования он думал, что Тулонский флот имеет целью выйти из Средиземного моря. Вопреки хитростям Бонапарта и мнениям большей части своих друзей, Нельсон постоянно возвращался к этому убежденно до прорыва Вильнева. Он не мог, однако, на основании своих собственных догадок спорить с доходившими до него фактами. 12 декабря 1803 года он пишет: «Кто скажет, куда намереваются они идти? По моему мнению, конечно из Средиземного моря»(1). Затем, 16 января 1804 года: «Трудно сказать, какая страна составляет назначение Тулонского флота – Египет или Ирландия. Я скорее склонен думать, что последняя»(2). Неделю спустя, 23 января, обманы Бонапарта начинают иметь успех: «Только что полученное мной известие заставляет меня думать, что французский флот готовится выйти в море на восток, к Неаполю и Сицилии» (3). 10 февраля: «Тридцать тысяч французов готовы сесть на суда в Марселе и Ницце, и я должен думать, что феррольские корабли двинутся в Средиземное море. Цель Бонапарта – Египет» (4).

При всех этих сомнениях Нельсон ясно видел, что для встречи противника в том или другом случае он никогда не должен терять из виду Тулонского флота. «Мои взоры постоянно устремлены на Тулон (5), говорит он: – я не буду терять из виду Тулонского флота» (6). – «В высшей степени важно, – пишет он своим сторожевым фрегатам, – чтобы эскадра неприятеля в Тулоне сторожилась чрезвычайно бдительно и чтобы меня известили об ее отплытии и избранном ею пути со всевозможной быстротой» (7). Но здесь состояние флота Сент-Винсента сказалось серьезно, и ему, а не Нельсону должны быть приписаны ошибки последней кампании. «Мой дряхлый флот! – пишет он. – Если я должен наблюдать за французами, то мне надо быть в море, а в море теперь должна быть плохая погода, а если корабли не годны выносить такую погоду, то они бесполезны» (8). «Я не знаю иного способа сторожить неприятеля, как только быть в море, – говорит он самому Сент-Винсенту, – и поэтому хорошие корабли необходимы». При таких условиях, при «ужасной погоде», зимой, когда в течение шести недель не насчитывается и четырех хороших дней, да и летом каждую неделю дуют сильные штормы, было невозможно держать расшатанные корабли так близко к Тулону, как Корну о лис держался со своими у Бреста. «Я принял за правило не сражаться с северо-западными ветрами. Выйдя на простор или закрепив все паруса, мы избегаем опасности только благодаря постоянной бдительности командиров», – писал Нельсон. Он не без основания претендовал на признание за ним таких же заслуг, как и за Корнуолисом, за то, что – с таким флотом, которому не высылалось ничего, – держался в море десять месяцев кряду, причем «ни на одном судне повреждения не исправлялись иначе как в море».

Как было ни желательно, чтобы сами линейные корабли держались близ Тулона, было все-таки возможно, при узости Средиземного моря, обойтись без этого занятием центральной позиции и установлением наблюдения при посредстве многочисленных фрегатов. Этому мешал, однако, недостаток последних при эскадре. Между Маддаленскими островами, у северной оконечности Сардинии, была превосходная центральная якорная стоянка, хорошо защищенная, с восточным и западным выходами, через которые можно легко выйти в море при всяких ветрах. Здесь эскадра могла стоять в безопасности, готовая принять бой, недалеко от линии любого из путей, какой мог избрать неприятель, и в уверенности, что сторожевые суда знают, где найти ее. Поэтому туда, как к пункту, откуда легко было поспешить на пересечку курса французов, направился Нельсон в январе 1804 года, когда получил известие, что неприятель готовится к отплытию. При этом он писал: «Я терплю большую нужду во фрегатах и мелких судах в этот критический момент. Мне нужно их в десять раз более того числа, каким я располагаю, чтобы не упустить французов». В этих словах выражена забота, постоянно мучившая его в течение тех тревожных двух лет. Результат недавнего опыта годовых маневров европейских флотов показал, что подобная забота может представиться флотоводцам и ныне. При таких обстоятельствах все зависит от позиции, занятой главным отрядом, и от числа разведочных судов, какое он может выделить из своего состава. Таким судам надлежит держаться по два вместе, для того чтобы, когда одно направится к своему отряду с добытыми вестями, другое сохраняло связь с противником до встречи с каким-либо из остальных разведчиков, рассеянных по различным радиусам действий.