1937. Трагедия Красной Армии - читать онлайн книгу. Автор: Олег Сувениров cтр.№ 72

В то же время вплоть до начала войны особисты совершенно нетерпимо относились к малейшим попыткам политработников проверить достоверность всякого рода разоблачительных материалов, поставляемых сотрудниками Особых отделов. 18 января 1941 г. член Военного совета Одесского военного округа корпусной комиссар А.Ф. Колобяков докладывает начальнику ГУПП КА о том, что в Одесском артучилище уполномоченный Особого отдела политрук Сабибин об антисоветских высказываниях некоторых курсантов доносит по команде в Особый отдел, но «до последнего времени совершенно не ставил в известность командование о наличии антисоветских высказываний. Больше того, бывали случаи, когда Сабибин отказывался дать справку на запрос начальника отдела политпропаганды училища»29. Когда по указанию начальника ГУПП КА работники военных округов все же занялись проверкой «сигналов» особистов об отрицательных и «антисоветских» настроениях и многие из них стали не подтверждаться, Михеев 31 января 1941 г. обратился к Запорожцу: «Прошу дать указание Военным советам округов о том, чтобы при проведении проверки материалов Особых отделов проверяющие связывались с органами ОО при частях, что облегчит им работу по проверке и не будет отражаться на проводимых ОО мероприятиях по полному вскрытию и пресечению контрреволюционных проявлений в армии»30.

Приказом НКО № 00111 в январе 1941 г. была закреплена реорганизация Особого отдела ГУГБ НКВД СССР в Третье управление НКО СССР, особых отделов НКВД в военных округах – в третьи отделы округов и т. п. Если раньше Особые отделы вполне официально стояли над армией, над НКО, даже организационно входя в состав другого наркомата (НКВД), то теперь формально они стали одним из звеньев военно-иерархической системы управления. Но звеном весьма специфическим, постоянно претендующим на свое исключительное положение, признающим лишь наркома обороны и продолжающим культивировать свои «чекистские» методы. И особисты ревностно следили за тем, чтобы об этих методах знало как можно меньше людей. И даже когда во исполнение приказа НКО № 00111 командиры соединений разъясняли роль и задачи Третьего управления НКО «всему начсоставу Красной армии до командира взвода включительно», начальник 3-го управления Михеев считал возможным пенять и выговаривать начальнику ГУПП КА Запорожцу, что, мол, «это не значило… что с текстом приказа следовало ознакомить весь начсостав Красной армии»31, поскольку в приказе говорится об организации агентурно-осведомительного аппарата и вербовке агентуры. Такое заявление нельзя расценить иначе, как попытку особистов, по существу, дезавуировать приказ наркома обороны СССР.

Буквально за три недели до начала войны руководство 3-го Управления НКО печется о том, чтобы сохранить особое положение его сотрудников. 30 мая 1941 г. Михеев направляет Запорожцу докладную записку начальника 3-го отдела КОВО майора госбезопасности Н.А. Якунчикова с жалобой на «неправильные» (по его мнению) действия некоторых командиров и политработников округа «в отношении работников органов 3-го управления НКО». А «неправильность» эта заключалась в том, что некоторые «работники органов» за нарушения воинской дисциплины получили взыскания от соответствующих начальников. Но особисты с этим смириться не могли. И майор госбезопасности Михеев пишет армейскому комиссару 1-го ранга Запорожцу весьма многозначительно: «Прошу Вас реагировать по существу указанных фактов»32. По сути, не пишет, а предписывает…

Эта «чекистская» психология «особости», вседозволенности настолько въелась в сознание подавляющего большинства сотрудников органов НКВД, что некоторые из них не стеснялись исповедовать ее и даже излагать на бумаге уже и после, казалось бы, достаточно убедительно разоблачившего преступления НКВД доклада Н.С. Хрущева на XX съезде КПСС. В ноябре 1957 г., возвращая определение Военной коллегии Верховного суда СССР по делу бывшего комбрига М.М. Рыженкова, родственники которого в Хабаровске не были установлены, начальник управления Особых отделов КГБ при СМ СССР по Дальневосточному военному округу генерал-майор Горянков в своем отношении председательствующему судебного состава Военной коллегии подполковнику юстиции Цырлинскому не преминул заметить: «Одновременно прошу Вас в дальнейшем таких дел, по которым адреса родственников не известны, нам не направлять. Производить установку родственников и объявлять им результаты рассмотрения дела в функции Управления Особых отделов округа не входит»33. Сказано, как отрезано. Почти через год после XX съезда КПСС высокопоставленный особист не стесняется заявить в официальном документе, что он и знать не хочет каких-то там последствий преступных действий Особых отделов НКВД в предвоенные годы.

Создавая и укрепляя советскую тайную полицию прежде всего для обеспечения собственной безопасности и сохранения всей полноты власти в своих руках, высшее руководство РКП(б) – ВКП(б) проявляло повседневную заботу о повышении материального благосостояния сотрудников ВЧК – ГПУ – НКВД. Уже в 1918 г., когда всюду проповедовались (а иногда и осуществлялись) лозунги равенства и братства, красноармеец получал 150 руб. в месяц34, а рядовой чекист – 400 руб.35 Особое внимание этому вопросу было уделено при подготовке к массовому террору. После назначения Ежова зарплата сотрудников НКВД была увеличена примерно в три раза. Начальник республиканского НКВД стал получать 3500 руб. в месяц (при средней месячной зарплате рабочего 250 руб.)36. В самый разгар кровавой мясорубки, 17 июля 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утверждает решение Совнаркома СССР: «Разрешить НКВД с 1 июля 1937 года ставки заработной платы работникам ГУГБ, работающим в НКВД УССР, в Московской и Ленинградской областях в размерах, указанных в списке»37.

Путевки в санатории и дома отдыха в этом «горячем цехе» выдавались бесплатно. 23 октября 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило проект постановления СНК СССР, в котором, в частности, говорилось: «…2. Сохранить существующий в НКВД порядок бесплатной выдачи путевок в санатории и дома отдыха аттестованному составу органов НКВД СССР. 3. Разрешить НКВД СССР сохранить существующий порядок выдачи пособий всем категориям сотрудников НКВД, для чего утвердить НКВД на 2-е полугодие 1937 г. соцбытовой фонд в пределах фактических расходов за тот же период прошлого года»38. 1 ноября 1938 г. Политбюро ЦК ВКП(б) принимает постановление «О квартирах для работников НКВД» (решение – особая папка), 4 декабря – «О финансировании строительства НКВД» (особая папка)39 и т. п.

По соответствующей команде во всесоюзную кампанию по всемерному возвеличению и воспеванию романтизированного образа железных «чекистов-дзержинцев» «с горячим сердцем, холодной головой и чистыми руками», отстоявших молодую советскую власть в годы Гражданской войны, а теперь «спасающих Родину» от коварных происков зарубежных шпионов и внутренних троцкистских вредителей, диверсантов, террористов, активно включились все средства массовой информации, все жанры литературы и искусства.

С особым тщанием лепился образ новоявленного рыцаря борьбы с белогвардейщиной и контрреволюцией Н.И. Ежова. Вспоминались и всячески расписывались его рабочее происхождение, участие в Гражданской войне. Подчеркивалась его огромная загрузка партийной и государственной работой. Будучи назначен на пост наркома внутренних дел СССР, он оставался на посту секретаря ЦК ВКП(б), председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б), а затем и наркома водного транспорта. Уже 27 января 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило проект постановления ЦИК СССР о присвоении Ежову специального звания Генерального комиссара государственной безопасности СССР40. (Имевший до того такое звание Г.Г. Ягода переводится в запас, а 2 апреля 1937 г. он был отстранен от должности наркома связи СССР и дело о нем передано следственным органам.) В октябре 1937 г. Ежов стал кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б).