1937. Трагедия Красной Армии - читать онлайн книгу. Автор: Олег Сувениров cтр.№ 111

На подобном совещании в КОВО в апреле 1939 г. выступил представитель Особого отдела ГУГБ НКВД СССР С.Л. Лось. Он оценил, что постановление СНК и ЦК ВКП(б) следственными органами НКВД и военной прокуратуры проводится в жизнь плохо: «Много арестованных находится под стражей без продления срока, согласно закону. 50 % всех следственных дел имеют нарушение сроков содержания под стражей. Постановление же ЦК требовало выполнения всех требований УПК. Время начала и окончания допроса обвиняемых не записывается. Не записывается отказ обвиняемого от показаний»407.

В мае 1939 г. вопрос о работе военной прокуратуры и военного трибунала САВО специально заслушал и обсудил Военный совет округа (командующий – командарм 2-го ранга И.Р. Апанасенко, член Военного совета дивизионный комиссар М.С. Петренко и временно исполняющий обязанности начштаба САВО майор Ионычев). В своем постановлении № 15 от 10 мая 1939 г. Военный совет САВО отметил, что «наряду с большой работой, проведенной в деле выкорчевывания и уничтожения врагов народа, в практике работы ВП САВО имело место проявление фальшивой бдительности… трусливая перестраховка и неумение разобраться с материалами дела, и отсюда неосновательные аресты, необоснованное предание суду и обвинения в тягчайших контрреволюционных преступлениях людей, неповинных в этих преступлениях»408. В последнем – 10-м – пункте постановления говорилось: «Военный прокурор округа бригвоенюрист тов. Степанов с работой прокурора не справляется»409.

Решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 мая 1939 г. А.Я. Вышинский был назначен заместителем председателя Совнаркома СССР с освобождением от обязанностей Прокурора Союза. С одной стороны, это было безусловное служебное повышение, но с другой – кончалась определенная эпоха страшного «прокурорства» Вышинского. За короткий срок с его непосредственной помощью были умерщвлены многие десятки тысяч безвинных людей. Особенно кровенасыщенно он поработал в жутком тандеме с Ежовым. И как же по-разному сложилась судьба этих кровавых подельников. К 1939 году совершенно ясно было, что «их самый славный час» прошел, кончился. И уже 10 апреля 1939 г. вчера еще всесильный и наводивший смертельный страх на всех жителей самой большой в мире страны Ежов был тайно арестован. А его верный сочлен по «высшей двойке», махровый беззаконник в прокурорской тоге, не только уцелел, но и сумел продвинуться вверх, поближе к всемогущей «инстанции». Новым прокурором СССР был назначен сравнительно малоизвестный стране, проработавший до того немногим более одного года прокурором РСФСР, бригвоенюрист М.И. Панкратьев410.

Важным документом, позволяющим лучше понять суть развернувшихся в стране процессов к лету 1939 г., является совершенно секретный типографски изданный совместный приказ № 136 от 25 июля 1939 г., подписанный наркомом внутренних дел СССР Берией, прокурором Союза ССР Панкратьевым и народным комиссаром юстиции СССР Рычковым. В этом приказе отмечалось, что несмотря на ряд указаний и директив НКВД СССР, Прокуратуры СССР и Наркомюста СССР о порядке выполнения решения СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г., в следственной работе органов НКВД и в работе прокуратуры по осуществлению надзора и в работе судов и военных трибуналов по рассмотрению дел о контрреволюционных преступлениях все еще имелись серьезные недочеты.

Когда внимательно вчитываешься в строки этого приказа, складывается впечатление, что высших тогда блюстителей законности больше всего напугало то, что прокуроры и суды на местах всерьез взялись за выполнение определенных им законом функций по охране прав граждан. Прокурор Союза и наркомы в совместном приказе сетуют на то, что, мол, органы прокуратуры и суда возвращают дела в органы НКВД на доследование, «без достаточных тому оснований или по маловажным поводам, ставя порой невыполнимые требования (о допросе лиц, осужденных к ВМН, выбывших из СССР, активно разрабатываемых и т. д.)»411. Очень специфический менталитет у Берии, Панкратьева и Рычкова. Значит, если никаких доказательств нет, кроме зафиксированных органами предварительного расследования (НКВД) «показаний» уже расстрелянных лиц, все равно осуждай! И не пытайся что-либо доследовать, тем более проверять.

Но больше всего Берию напугал такой «недочет», как массовое возвращение дел. За период с 1 января по 15 июня 1939 г. прокуратурой и судами было возвращено на доследование органам НКВД свыше 50 % следственных дел, а по отдельным краям и областям процент возвращенных дел был еще выше. Так, по Челябинской области из направленных в органы суда и прокуратуры за тот же период дел на 1559 человек, возвращено дел на 1599 человек. УНКВД по Алтайскому краю направлено в суд и прокуратуру дел на 661 человека, получено возвращенных на 787 человек («излишек» возвращенных дел представляют дела, направленные в прокуратуру и судебные органы до 1 января 1939 г.).

Истинный смысл этого приказа состоял, по моему мнению, в том, чтобы как-то «окоротить» прокуратуру и суды. Предложив органам НКВД быстрее окончить следствие по старым делам, заведенным еще до 1939 года и в процессе следствия с необходимой полнотой выяснять обстоятельства дела по всем пунктам обвинения, Берия, Панкратьев и Рычков потребовали от органов прокуратуры обеспечить реальный надзор за ходом предварительного следствия и уже здесь устранять замеченные недочеты следствия; «в случае необходимости» самим проводить дополнительные следственные действия. Судам же предписывалось «возвращать» к доследованию только те дела, по которым недостатки предварительного следствия нельзя восполнить в судебном заседании»412. Кроме того, прокурорам, выступающим в суде, рекомендовалось возбуждать в установленном порядке протесты в случае вынесения судом необоснованного оправдательного приговора или определения о возвращении дела на доследование413.

Значительное место на региональных совещаниях занял вопрос о привлечении к ответственности тех сотрудников НКВД, которые особо «отличились» в нарушении элементарных прав граждан. Говоря об этой проблеме, военный прокурор войск НКВД Грозненского участка военюрист 3-го ранга Жданов сказал: «Характерно дело об обвинении СУПОНИНА, который при допросе арестованных убил троих, и один арестованный пропал вовсе без вести, хотя по материалам ДТО [48] он числится осужденным. Мною предложено произвести розыск этого арестованного, но есть предположение, что и он тоже убит»414.

Военный прокурор войск НКВД Сталинградской области военюрист 3-го ранга Купцов предостерег о необходимости особенно тщательного подхода при решении вопроса о привлечении сотрудников НКВД к ответственности. Он рассказал, что в процессе проверки им были установлены факты необоснованности привлечения к уголовной ответственности некоторых бывших сотрудников УНКВД и РКМ, которые, по существу, являлись «сигнализаторами», т. е. выступили с критикой руководства УНКВД и конкретных сотрудников, применявших незаконные методы следствия. И именно они, выступившие с критикой, оказались арестованными и без ведома военной прокуратуры содержались длительное время под стражей, «а настоящие преступники, нарушители законов продолжают работать»415. Сформировавшаяся, устоявшаяся, обладающая официальной, а еще более неофициальной, чуть ли не абсолютной властью, репрессивно-карательная система умела постоять за себя и продолжала беспощадно расправляться со всеми ее «критиканами».