Ищейка - читать онлайн книгу. Автор: Вирджиния Бокер cтр.№ 65

– Выглядит хорошо, – говорит он после паузы. – Я ожидал худшего. Может быть, стигма помогла. Не знаю. Но для пациентки с тридцатью двумя швами…

– Тридцатью двумя? – Я оборачиваюсь к нему. – Ты наложил тридцать два шва?

Он кивает:

– Все было достаточно скверно. Мне казалось, что ты можешь умереть. Пройди лезвие на полдюйма глубже, так бы и случилось. Тогда бы я…

Он замолкает – занят накладыванием свежего бинта.

– Ты бы что?

– Не знаю. Просто не хотел, чтобы ты умирала. – Он смотрит на меня. – Да, теперь я знаю, кто ты такая, но это ничего не меняет. Я все равно не хочу, чтобы ты умирала.

Корабль вдруг испытывает сильнейший толчок, его бросает вперед и переваливает с борта на борт. Я хватаюсь за края своего ложа, чтобы не скатиться. Джон крепко опирается ладонями на столешницу, наклонив голову. Я слышу его дыхание – глубокое, медленное, ровное, точь-в-точь как тогда, когда он мне швы наложил.

– Что такое? – спрашиваю я. – Что с тобой?

Он не отвечает, но на следующем качке корабля падает в кресло рядом со мной.

– Не возражаешь, если я сяду? – спрашивает он шепотом.

Наклонившись под стол, он вытаскивает оттуда свою сумку и роется в ней. Достает нож и – кто бы мог подумать? – лимон. Одним движением перерезает его пополам, прижимает половинку к носу и глубоко вдыхает.

Я смотрю на него вытаращенными глазами:

– Ты что делаешь?

Он по-прежнему не удостаивает меня ответом. Просто сидит, дышит в лимон. Тесную каюту заполняет резкий запах. Наконец Джон начинает говорить.

– Помнишь, ты спрашивала меня, почему я не стал пиратом, как отец?

– Помню.

– Это потому, что у меня морская болезнь. – Джон смотрит на меня, лицо его серо и бесцветно, как море и небо в иллюминаторе. – Жуткая, непобедимая морская болезнь. Вот еще чуть-чуть – и меня бы на тебя вывернуло.

Он кладет лимон на стол и слегка улыбается, и я понимаю, что он шутит. Хотя, вероятно, шутка близка к правде: вид у него действительно ужасный.

– Мы с отцом пробовали все. Отвары, пряности, травы – ничего не помогает. Единственное, что как-то снижает остроту симптомов, – это лимон. В детстве-то я, когда его выжимал, всю одежду перемазывал соком. Помогает хорошо, но жуть до чего пачкает. Мать прямо с ума сходила.

Я вспомнила напиток, которым угощал меня на празднике Брам. Напиток, который, по его словам, имеет вкус того, чего я больше всего на свете хочу. Вкус лимонов и пряностей – я думала, вкус шенди. Он, думала я, хотел напомнить мне о Калебе. Но это был не Калеб, а Джон.

Тут у меня самой начинается что-то вроде болезни, но совсем не морской. Ком под ложечкой и жуткая, пустая боль в груди. Надо что-то сказать Джону, но я не знаю что.

– Что бы сегодня ни случилось, я просто хочу сказать тебе спасибо, – говорю я наконец. – Что заботился обо мне. Что спас мне жизнь. Я знаю, что мне никогда не загладить того, что я делала, но я хотела бы… – Я замолкаю. Нет смысла говорить, чего я хотела бы. – Счастливица Чайм, – выпаливаю я.

– Что? – Джон вскидывает голову. Непослушная прядь падает на глаза, но он не дает себе труда убрать ее. – Как ты сказала?

– Чайм, – повторяю я. – Видела я ее на празднике, Файфер нас представила друг другу. Она сказала, что вы…

Я замолкаю. Волна чернейшей ревности захлестывает так, что кружится голова.

– Нет. – Он качает головой. – Совсем нет. Мы не…

Он не договаривает.

– Все нормально, – говорю я. – Я понимаю.

– Правда?

На самом деле нет. Я не понимаю, что происходит. Единственное, что я знаю, так это что лицо у него бледное, осунувшееся, глаза потемнели и под ними залегли тени, и вид у него несчастный – точь-в-точь такой, как я себя чувствую. Не успев подумать, я протягиваю руку и отвожу волосы с его лица.

Когда я его касаюсь, глаза у него удивленно раскрываются. Я застываю, чувствуя себя дурой. Что это я делаю?

Начинаю убирать руку, но не успеваю – он перехватывает ее двумя, оплетает мои пальцы своими и держит. Так мы и стоим, глядя друг на друга, и оба молчим. У меня нет знакомого чувства страха, потребности освободиться. На сей раз ощущение незнакомое: желание держаться крепче.

Рядом слышится деликатный кашель. Я поднимаю глаза и вижу в дверях Файфер, держащую обе наши сумки. Она смотрит на Джона, на меня, потом понимающе кивает.

– Простите, что помешала, – говорит она. – Но надо собираться.

Джон отпускает мою руку. Наклоняется над сумкой, поспешно все туда заталкивает: лимон, нож, бинт. Потом, не говоря ни слова, встает и выходит, обойдя Файфер, не глядя ни на нее, ни на меня.

Файфер входит в каюту и закрывает дверь. Опускает наши сумки на пол и начинает вытаскивать оттуда белье, платья, туфли и украшения.

Я помогаю ей одеться, зашнуровывая то платье, которое было на ней в первый же вечер у Гумберта: медный шелк и зеленый лиф. Она подходит к зеркалу рядом с кроватью и поправляет волосы, убирая их с лица. Мелкие кудри обрамляют ее веснушчатые щеки. Синяк все еще заметен, но она его почти полностью запудрила.

Файфер оборачивается ко мне:

– Ну как?

– Отлично смотришься.

– А вот над тобой придется поработать. – Она окидывает меня критическим взглядом. – Бледная, и волосы как у пугала.

Она хватает с пола мои вещи: синее платье с вышитой спереди птицей, гребни в тон, украшения.

– Посмотрим, что можно сделать.

Кажется, целую вечность она со мной возится. Я гляжу в зеркало – и должна признаться, что выгляжу неплохо. Каким-то чудом ей удалось укротить мои волосы. Они гладкие, блестящие, струятся по плечам пологими волнами. Сбоку она закрепила их гребнями, как делала Бриджит, и даже добавила цвета моим губам и щекам, чтобы скрыть бледность.

– Вот это не забудь.

Она подает мне сапфировые серьги и кольцо – то, которое просил надеть Гумберт. Я продеваю в него палец. Вырезанное на внутренней стороне сердце едва заметно в тусклом свете каюты.

– Спасибо тебе, – говорю я. – Для жертвы, обреченной на безвременную кончину, выгляжу неплохо.

Это я так хотела пошутить, но Файфер хмурится:

– Мы тебя там не бросим.

– Я могу не вернуться, – говорю я.

– Мы будем с тобой. – Она показывает на дверь: – Пошли, они уже ждут.

Мы выходим на палубу. Приближаются сумерки, облака начинают редеть, между ними проглядывает яркая луна. У дверей стоят Джон, Джордж и Шуйлер.

Шуйлер в своем обычном черном, а Джордж весь в синем. Без перьев, блях и яркой разноцветной одежды я едва его узнаю. Джон в черных штанах и белой рубашке под черным камзолом с красной оторочкой. Но волосы все так же растрепаны, ветер забрасывает пряди на лоб. Я соображаю, что таращусь на него во все глаза, но и он тоже смотрит на меня в ответ.