Ищейка - читать онлайн книгу. Автор: Вирджиния Бокер cтр.№ 12

– Но Блэквелл…

– Не подумал, – перебивает меня Калеб. – Он последнее время работает на износ, эти чертовы протесты реформистов… – Он мотает головой. – Когда поймет, что сделал, издаст указ о помиловании. Не сомневаюсь.

Я задумчиво хмурюсь. Блэквелл никогда не прощает. Никогда не просит прощения. Никогда не признаёт своей неправоты, если вообще бывает не прав. И Калебу это известно.

– Я к нему пойду сегодня, – продолжает он. – Просить за тебя. Напомнить, насколько ты ценный работник. И хороший.

– Но я плохой работник, – говорю я. – Тебе пришлось четыре раза за пару недель меня страховать. Раньше такого не случалось.

– Не случалось, но ведь была же тому причина? – Он смотрит на меня, глаза прищурены, зубы стиснуты, губы в ниточку. – Почему ты мне не сказала? В смысле про короля? Если бы ты сказала, я мог бы тебе помочь. Не допустить, может быть…

– Не мог бы, – отвечаю я. – И ты это знаешь.

Калеб замолкает.

– Да, не мог бы, – признаёт он наконец. – Но я знал, что у тебя что-то не так, надо было мне догадаться, в чем дело. – Он вздрагивает и отворачивается. – Прости.

– Ты не виноват. Что произошло, то произошло.

– Потому что я не обращал внимания. – Калеб оборачивается ко мне. – Я не видел того, что видели все. Что видел он. Если бы смотрел, то увидел бы, что ты… – Он смотрит на меня так, будто впервые видит. – Что ты не…

– Не кто?

– Что ты уже не ребенок. – Калеб показывает на меня. – Ты выросла.

В другое время, в другом месте я бы могла что-то почувствовать. Теплоту от того, что он наконец-таки меня заметил. Неприятно, что это случилось так поздно. Или гадала бы, что он сейчас обо мне думает, и может ли измениться между нами что-нибудь. Но место и время не другие, и я об этом не думаю.

– Если не заметил я, то Блэквелл уж точно не заметил, – продолжает Калеб. – Наверняка он видит тебя такой же, какой ты была в начале: мелкое, тощее, незаметное создание, с которым хлопот не оберешься.

Он хочет поднять мой дух, я это понимаю, но его слова так близки к тому, как я сама себя вижу – как, боюсь, до сих пор видит меня Калеб, – что я вздрагиваю.

– Никогда не забуду, какое у него было лицо, когда я впервые тебя привел к нему.

У меня откуда-то находится улыбка.

– Он был в ужасе.

– Я его уговорил испытать тебя, – продолжает Калеб. – Поклялся, что сделаю из тебя хорошую ищейку.

– Ты был беспощаден. Поднимал меня ночью и заставлял работать. Бегать заставлял, пока меня не стошнит. Бросать ножи до волдырей на руках. Бил, бил, бил, пока я не научилась блокировать удары.

Он становится серьезным:

– Помню. Наверняка ты меня за это ненавидела.

– Нет, такого не было.

– Я должен был, – говорит он. – Чтобы ты выжила. И ты выжила. Посмотри, какая ты сейчас сильная. Посмотри, какой ты стала.

И какой же я стала?

Калеб улыбается – и мне вопреки всему становится лучше. Становится стыдно, что я была такой дурой и сомневалась в нем, будто он меня отсюда не вытащит. Он сделал из меня ищейку. Он откуда угодно может меня вытащить.

И я улыбаюсь в ответ.

– Вот, теперь узнаю тебя. – Он выглядывает в окно, потом еще раз сжимает мне плечо и убирает руки. – Я пойду, пожалуй. Хочу первым попасть к Блэквеллу.

– Ладно, – говорю я, хотя мне невыносима мысль провести еще хоть минуту в этой камере. Смотрю на ведьму в углу. Она лежит неподвижно, глаза закрыты. Уж не умерла ли она?

– Я знаю, что это тяжело, но постарайся сохранять спокойствие, – говорит Калеб. – Убедить Блэквелла тебя выпустить – это может занять время, ты же знаешь, каким упрямым он бывает. Но что бы ты ни делала, не делай глупостей вроде попытки бежать. Только еще больше в беде увязнешь. Я вернусь сразу же, как смогу.

Я киваю.

– Приду за тобой, – повторяет он. – Обещаю.

И уходит.

Проходит день, потом второй. Третий.

Четвертый.

Ни посетителей, ни стражей – только те, что приходили унести мертвую ведьму из моей камеры. Она закоченела, остыла и стала вся синяя. Если мой счет верен, то я уже неделю в тюрьме, а значит – завтра снова воскресенье. Снова сожжение. Если Калеб не придет в ближайшее время, меня тоже сожгут. Стигма не защитит меня от превращения в груду пепла.

Я держу слово и бежать не пытаюсь – уж не знаю, хорошо ли это. Калеб сказал, что заберет меня, но мне кажется, что время истекает. У меня появляются сомнения относительно моей способности сбежать отсюда, даже если бы я решилась. Без еды я уже неделю. Вода, которую я умудряюсь достать, – от дождя, что хлещет мне в окно. И, будто этого недостаточно, у меня начинается жар. Руки отнимаются, болит горло. Болезнь. От этого тоже стигма защитить не может. За окном ровно льет дождь, пятый день без малейшего просвета. Ночью у меня начался кашель, сегодня по рукам и ногам побежала странная сыпь. Я надеюсь, это не потовая горячка – тогда мне не дожить до костра.

Я измотана, но спать не могу. Говорю себе: это из-за того, что я не хочу проспать приход Калеба, но на самом деле я просто боюсь. Потому что с каждой проносящейся минутой, когда движется к концу день и тени на полу камеры становятся длиннее, я чувствую, как надежда уступает место страху. Присутствие других заключенных не помогает. Из их камер доносятся звуки – стоны боли, тихий плач, бормотание молитв, иногда панический визг, и эти звуки меня угнетают. Даже если бы я не следила за временем, следят они. Они знают, что нас ждет.

Я скорчилась в углу камеры, подоткнув платье как можно выше, чтобы остудить тело. Меня заливает пот, да такой, что волосы промокли. Но непонятно: то ли от пота, то ли от льющего в окошко дождя. Холодная вода будто иголками жжет кожу, но приносит некоторое облегчение.

Наверное, я в какой-то момент уплыла, но меня пробуждают шаги в коридоре. Калеб! Наконец-то он за мной пришел!

Пытаюсь встать на колени, но меня скручивает очередной приступ кашля, валит на пол, я задыхаюсь. Шаги приближаются к моей камере и стихают.

– Калеб? – шепчу я, когда наконец перестаю кашлять.

– Боюсь, что нет, – отвечает голос, который я не могу узнать. Изо всех сил подтягиваюсь, чтобы сесть. От усилий дыхание становится тяжелым.

– Кто ты?

Какой у меня хриплый голос.

Вспыхивает огонечек. Передо мной человек, я никогда его не видела. Высокий, очень худой, в красной мантии, завязанной на поясе толстой черной веревкой. Черный плащ до пят. Волосы – смесь черных с седыми, как и остроконечная борода. Он пристально и с любопытством на меня смотрит, темные глаза внимательны, но не злы. Не охранник – это понятно. Не из людей короля – не видно королевской эмблемы. Одет как… почти как священник. Боже мой, священник! Пришел выполнить таинство, последний обряд. Значит, я слишком долго спала, значит, Калеб приходил и не добудился, ушел без меня… Но тут я вижу свет. Он исходит из руки незнакомца – одинокий язычок пламени прямо из кончика пальца. Человек сощелкивает огонек в воздух, тот повисает там крошечным трепещущим солнышком. Это колдун!