Тамплиеры и другие тайные общества Средневековья - читать онлайн книгу. Автор: Томас Кейтли cтр.№ 63

В Париже признавшиеся рыцари подтвердили отречение от Христа (это был пункт, который инквизиторы более всего стремились установить), однако в неуверенной и противоречивой форме, поскольку от того, что говорилось на одном допросе, отказывались на последующих, либо оно дополнялось или, наоборот, сокращалось в подробностях. Также было признано, что в их капитулах существовало поклонение идолу. В Ниме в ноябре 1307 года сорок пять рыцарей признали вину ордена. Потом они отказались от этих показаний, но в 1311 году пытки заставили их вернуться к первоначальным признаниям. В Труа двое рыцарей признали все, что от них потребовали. В Пон-де-эль-Арк призналось семеро. Они и еще шестеро других были снова допрошены в Кане, все они прекратили давать показания, обратившись к милости церкви и со слезами на глазах умоляя избавить их от пыток. Те, кого допрашивали в Каркасоне, все дали письменные показания о поклонении идолам, но некоторые из них затем отказались от этого утверждения и умерли, отстаивая невиновность ордена. Шесть тамплиеров в Бигорре [95] и семь в Кагоре тоже признались, но некоторые впоследствии отказались от своих слов.

Филипп и его приспешники были на этом этапе реализации своего плана, когда папа начал выражать некоторое сомнение относительно правомерности происходящего. Король незамедлительно ответил, упрекнув его в равнодушии к делу защиты религии. Монарх заверил, что епископы, которые были его (короля) помощниками в управлении церковными делами, были наиболее подходящими людьми для осуществления этого процесса, поскольку они хорошо знакомы с местными условиями, а также добавил, что ни он сам, ни они не имеют возможности исполнять пожелания папы. «Он действовал, – написал Филипп, – как слуга Господа и лишь Всевышнему отдает отчет». Климент не отважился чинить препятствия богоугодным делам столь рьяных служителей Господа. Он отменил буллу, подготовленную по этому поводу, и ограничился лишь требованием, чтобы каждый епископ-инквизитор утверждался местным собором, а допрос руководителей ордена должен был быть предоставлен ему самому. Филипп после этого снизошел до передачи узников папским судьям и выдачи имущества ордена в доход Святой земли. Духовенство отказалось взять на свое попечение узников, а собственность ордена стала управляться королем и папой совместно.

В начале 1308 года, как утверждается [96] , магистр тамплиеров, прецептор Кипра, ревизор во Франции, а также верховные приоры Аквитании и Нормандии предстали перед папой в Шиноне, где они добровольно и без применения к ним пыток подтвердили правдивость чудовищных преступлений, в которых обвинялся орден. Они отреклись от своих заблуждений, и кардиналы обращались к королю с прошением об их помиловании.

Франсуа Ренуар [97] , неизвестно, правда, на основании каких источников, категорично отрицает, что магистр и его соратники когда-либо доставлялись к папе. Он пишет, что в августе произошло следующее: они направлялись в Пуатье, чтобы быть допрошенными лично понтификом. Однако под предлогом того, что кто-то из них был болен, их задержали в Шиноне, вместо того чтобы доставить в Пуатье, где находился папа. В итоге их препроводили обратно в Париж. Дата этого события историком не указывается, но, как представляется, это произошло следующей осенью.

Процесс против тамплиеров настолько демонстративно шел вразрез с интересами папы римского, что Филипп считал необходимым держать его под непрестанным контролем. Собрав в мае 1308 года генеральные штаты в Туре и получив от них декларацию, подтверждающую его право карать отъявленных еретиков, не запрашивая согласие папы римского, и в которой он призывался к решительным действиям против тамплиеров, он самолично направился с ней в Пуатье и представил ее Клименту. В период переговоров, проходивших в то время, папа попытался сбежать из Бордо, но его багаж и казна были задержаны по приказу короля у городских ворот, и Климент фактически остался пленником.

Пока верховный понтифик находился таким образом в его власти, Филипп, который все еще был в Пуатье, чтобы избавить того от каких-либо угрызений совести, привел и допросил в присутствии Климента 29 и 30 июня, а также 1 июля семьдесят двух тамплиеров, из тех, кто сознался. Как и следовало ожидать, основная их часть повторила свои прежние признания в неверии, идолопоклонничестве и распутстве, существовавших в ордене. Исходя из этого, со всей очевидностью представляется, что пытки были задействованы, чтобы добиться данных ранее показаний.

Пьер де Брое заявил, что его раздели и подвергли пыткам, но он ничего не сказал. Он также добавил, что все, кто его пытал, были пьяны.

Гиломе де Хеймса не пытали, но целый месяц держали в одиночной камере на хлебе и воде, прежде чем он дал признательные показания.

Жерар де Сент-Маршель, который сознался в отречении от Христа и в том, что плевал рядом с крестом, заявил, что его жестоко пытали, сначала он стыдился признать эти факты, хотя они и были правдой.

Деоде Жафе подвергался пыткам, но он был вдохновлен Богом и Девой Марией, и именно они, а не муки заставили его признаться. Он подтвердил все преступления, приписывавшиеся ордену. Рассказывая об идоле, он поведал: «Я был один в комнате с человеком, который принимал меня, он вытащил из ящика голову или идола, у которого, как мне показалось, было три лица, и сказал:

– Ты должен поклоняться ему как своему Спасителю и покровителю ордена Храма.

Затем мы опустились на колени и выкрикнули:

– Да здравствует тот, кто спасет мою душу! – И я поклонялся ему».

Тем не менее Жафе впоследствии отказался от своих показаний и выступил в качестве одного из защитников ордена.

Итер де Рошфор, хотя и сказал, что признается, неоднократно подвергался пыткам в стремлении выжать из него больше. Он заявил, что после того, как был принят незаконным образом, он сознался в этом патриарху Иерусалима, который, услышав о такой нечестивости, горько расплакался. Как весьма справедливо отметил Ф. Ренуар, патриарх, который вряд ли испытывал дружественные чувства к тамплиерам, скорее всего, не ограничился бы пролитием нескольких бессмысленных слез, дойди до его ушей сведения о подобной ереси.

Пьер де Кондер признался, увидев дыбу.

Раймона де Стефани жесточайшим образом пытали в Каркасоне. Когда его спросили, почему он тогда не сказал правду, он ответил: «Потому, что я не мог вспомнить, но я умолял сенешаля позволить мне посоветоваться с моими собратьями, и, когда я пообщался с ними, я вспомнил».

Как можно доверять подобным показаниям, большинство которых впоследствии были взяты назад? И все же именно они позволили папе заявить, что он совершенно убежден в виновности ордена и оправдывает суровые меры, которые были им одобрены в его отношении. Филипп, следует отметить, все это время находился в Пуатье: узники допрашивались в присутствии кардиналов, и только те, которые не отказались от своих дыбой вымученных признаний, представали перед собранием знати, духовенства и других людей, собравшихся по этому поводу [98] .