Ржевская мясорубка. Время отваги. Задача - выжить! - читать онлайн книгу. Автор: Борис Горбачевский cтр.№ 18

На остановках мимо вагонов часто проходят женщины, поднимают повыше, чтобы мы рассмотрели, фотографии своих сыновей, дочерей, называют фамилии: «Может, где его (ее) видели?» Пройдет время, и уже наши матери будут приходить к идущим на фронт составам…

19 мая. Муром. Тринадцатый день в пути. Накормили горячим, вкусно. На станции поговорили с курсантами Челябинского танкового училища, их эшелон идет за нами — по-видимому, одним маршрутом. Курсант-танкист, с которым я когда-то случайно познакомился в Челябинске, рассказал, что перед отправкой всем выпускникам присвоили звание старший сержант и прямо на заводе выдали «тридцатьчетверки». Здорово! В училище ребят обучали на таких же машинах — это хорошо. Но все не так просто: оказалось, каждая машина имеет свои особенности — в двигателе, ходовой части, вооружении, поэтому, как танк поведет себя в бою, заранее сказать нельзя. По прибытии эшелона к месту назначения они сразу же двинутся в танках на фронт, и за это время каждый должен освоить свою машину. Да, у всех свои сложности.

Ночью Юрка рассказал мне о своей первой любви. Юра любил Катю, свою одноклассницу. Катя была влюблена в Юру. Вдруг девятиклассник Юра сошелся с соседкой по квартире Кирой, женщиной лет на пятнадцать старше его. Юра приходил к Кире, когда ее муж Егор, машинист электровоза, находился на работе.

Кира стала первой женщиной в жизни Юрки. Когда он пытался произносить красивые слова, она всякий раз перебивала: «О любви, мой юный друг, не говорят, а просто любят». Но увы, тайное часто становится явным. Муж неожиданно заявился домой. Приключился скандал. Он крепко избил Киру и в ночной рубашке выбросил в коридор, сказав: «Пускай соседи поглядят на распутницу!» Утром муж протрезвел, внял мольбам Киры и простил ее. А насчет «гимназиста», как он поименовал Юрку, сказал: «Пусть лучше не попадается на глаза — забью!» Вскоре Егор и Кира переехали в другой дом. На этом история «Юра + Кира = любовь» закончилась.

Уезжая на фронт, Юрка написал письмо Кате, пообещал: «Останусь жив — будем вместе». Но когда я спросил: «Так и будет?» — он промолчал.

Жизнь — странная штука, это уж точно. Все мы чокнутые. Объяснение, очевидно, одно: мы сами себя не понимаем. Что определяет наши поступки? Желание, рассудок, сердце? Скорее всего, желание. Это основной мотив поведения человека. Но прав ли я?

Слушая рассказы ребят о подружках, я казнился: а где же моя? В седьмом классе я прочитал Мопассана, в восьмом — Куприна, в девятом — Толстого, в десятом — Тургенева, но, встречаясь с женщиной, терялся. Намеки, неприкрытые призывы стать мужчиной… — я не знал, как поступать в подобных ситуациях, и, наверно поэтому, был им не интересен.

Все ближе фронт, все чаще одолевают мысли о будущем. Оно, это будущее, уже не кажется, как раньше, этаким многоцветным сказочным ковром, поэтому говорим о нем все реже, но мысль не остановишь. Снова и снова приходило на ум предложение Зины; оно было искренним, она не пыталась просто спрятать меня в тылу, пришел бы и мой черед, а командиров тоже убивают. Может, действительно я поступил как дурак? Правда, помимо всяких «за» и «против», было одно «но», о котором, скорее всего, Зина не знала — моя национальность. На этой колокольне всегда найдутся звонари.

— Юрка, тебе не страшно перед фронтом?

— Как тебе сказать. И да и нет. «Чего бояться неизбежного» — так учил меня отец.

— Ты когда-нибудь испытывал страх?

— Пожалуй нет. Мелких случаев не считаю.

— А я — дважды. Настоящий страх! Первый раз — когда мне в справочной тюрьмы, где сидел отец, сообщили, что он осужден на десять лет без права переписки. Я уже знал, что эта формулировка означает расстрел. Пришел домой черный, но маме ничего не сказал. На следующий день, простояв ночь, опять справился об отце. Новый охранник сообщил, что отец находится в тюрьме и что нам разрешили передачу.

А второй раз я страшно испугался из-за волков. Зимой поздно вечером мы возвращались с возницей на санях-розвальнях из райцентра Шумиха в село. Тьма была полная, но дорога укатанная, шла вдоль леса, и конь спокойно бежал по знакомой дороге. Он первый и почуял опасность. Рванул и понесся! Сани так дернуло, что я чуть не вывалился, и тут увидел трех огромных волков — они выскочили из леса прямо позади нас, замерли, подняв морды, жутко взвыли и бросились следом. Возница не растерялся — видно, уже бывало такое, стал кричать мне: «Держись за поручни крепче! Не удержишься — пропадешь! Конь не подведет!» Я и сам вцепился в поручни. Дикая была гонка! Возчик кричит: «Держись, держись крепче!..» Я уже видел их глаза — крупные, желтоватые, мутные, еще четыре-пять прыжков — и мы станем их добычей… И тут возница вдруг выбросил им навстречу веревку. Они сразу замедлили бег, стали отставать, и уже показались деревенские огоньки. Вскоре мы услышали лай собак. У меня так свело пальцы, что не мог разогнуть, отцепиться от саней. А представляешь, если на тебя прет танк…

Юрка, как обычно, принялся рассуждать:

— Что такое страх…

Не выдержав, я спросил:

— Ты веришь, что мы вернемся с войны?

— Надеюсь. Только мы будем уже другими.

— И обязательно встретимся после войны! Я очень этого хочу!

— Я тоже, будет занятно.

21 мая. Пятнадцатый день в пути. Московская окружная дорога — вот это да! Москва совсем рядом! Эх, побывать бы! Хоть на часок! Простояли недолго. Поезд двинулся на юго-запад.

Ночью, под самый рассвет, нас высадили на станции Торопец. Мы на Тверской земле. Вот она и разгадка — Калининский фронт! Закончился двухнедельный путь из Сибири. Эшелон, доставивший нас, тотчас ушел в обратный путь.

Всех построили, и колонна быстрым маршем двинулась к лесу. Я обратил внимание, что некоторые курсанты часто поглядывают на небо. Вот они, первые признаки страха, боязнь появления вражеских самолетов. Остановились мы вблизи деревни Ерофеево.

Начало дивизии

Прибывали все новые и новые эшелоны — из Москвы, Средней Азии, с Урала, из Сибири и Центральной России, много было и курсантов; оказалось, мы еще счастливчики — из других училищ отправляли на фронт после двух месяцев учебы.

Двадцатые числа мая стали первыми днями формирования новой дивизии. Она получила номер 215. С ней мы пойдем в свой первый бой. Создавалась дивизия из остатков 48-й стрелковой бригады, прибывшей сюда раньше нас из-под Вележа, после жестоких кровопролитных боев.

Нам представили командиров. В большинстве это были такие же молодые парни, как мы, в новенькой форме; еще пару недель назад они тоже были курсантами, а теперь будут командовать нами; им повезло — они закончили училище.

Первые дни на фронте! Невероятная череда событий захватила всех, патриотический порыв курсантов вспыхнул и разгорелся с новой силой! Первая дивизия и наши первые боевые командиры! Расставание с курсантами «из одной казармы»! Встречи с бывалыми фронтовиками! Героическая история 48-й бригады, защищавшей Москву! Первые ночи под открытым небом!..