Олигархи. Богатство и власть в новой России - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Хоффман cтр.№ 156

Нет ничего необычного в том, что страны хранят свои валютные запасы за границей в надежных ценных бумагах или облигациях других стран. Но очень необычно, что страна передала свои резервы такой маленькой и малоизвестной управляющей компании. Центробанк заявил, что пытался оградить резервы от угрозы наложения ареста. Однако, как заметил Эрик Краус, “если вы хотите спрятать активы Центрального банка, то не станете создавать фиктивную компанию в Джерси, которую хороший юрист разоблачит за день, даже если он специализируется на бракоразводных процессах”. Более того, многие сделки остаются необъяснимыми и вызывают подозрения. Например, Центробанк, как стало мне ясно после моего собственного исследования, а также благодаря письму компании “Прайсуотерхаус Купере” от 4 августа 1999 года, адресованному Геращенко, использовал офшорную компанию-пустышку, чтобы тайно вложить деньги в высокодоходные российские государственные облигации, известные как ГКО.

Чтобы освободить ЮКОС от цепкой хватки кредиторов и миноритарных акционеров, Ходорковский разработал сложный план перевода нефтяной компании в офшорную зону. Запутанная система передачи акций рассеяла бы акции ЮКОСа и дочерних компаний по всему свету и не позволила бы другим установить, где он их спрятал. План был еще более дерзким, чем перевод доходов от продажи нефти за границу. Ходорковский переводил в офшорную зону целую компанию. План состоял в том, чтобы оставить миноритарным акционерам и западным кредиторам одну только вывеску, скрыв акции компании на маленьких отдаленных островах в Атлантическом и Тихом океанах.

Для начала Ходорковский решил выпустить миллионы новых акций дочерних компаний. Они предназначались для того, чтобы уменьшить стоимость акций, имевшихся у Дарта. Акций дочерних компаний, принадлежавших Дарту, было сравнительно немного — 12,85 процента акций “Юганскнефтегаза”, 12,3 процента акций “Самаранефтегаза” и 13 процентов акций “Томскнефти”, что не позволяло ему оказывать существенного влияния на управление компаниями. Тем не менее Ходорковский применил против Дарта тактику, не оставлявшую никаких сомнений в победе. Например, в то время в обращении находилось 40 миллионов акций “Юганскнефтегаза”. Ходорковский принял решение выпустить 77,8 миллиона новых акций. Это означало, что доля акций компании, принадлежащих Дарту, сократится с 12,85 процента до менее чем 5 процентов. С другими дочерними компаниями должно было произойти то же самое. Ходорковский планировал добавить к уже имевшимся 37,6 миллиона акций “Самаранефтегаза” еще 67,4 миллиона акций. К 45 миллионам акций “Томскнефти” — еще 135 миллионов акций. Короче говоря, принадлежавшие Дарту пакеты акций нефтяных компаний резко обесценивались. Эта тактика мало отличалась от трансфертного ценообразования, вызвавшего возмущение Дарта в 1998 году. На карту были поставлены сотни миллионов долларов.

Дарт был рассержен смехотворно низкой ценой, предложенной Ходорковским за его акции. Согласно сводной таблице агентства “АБ Имидж”, представлявшего “Дарт Менеджмент”, Ходорковский предложил пятьдесят четыре цента за акцию, оценив, таким образом, “Юганскнефтегаз” в 22 миллиона долларов. Однако годовая добыча компании составляла 25 миллионов тонн нефти, которые по мировым экспортным ценам того времени стоили более 2 миллиардов долларов. Ходорковский предложил тридцать два цента за акцию “Самаранефтегаза”, оценивая, таким образом, эту дочернюю компанию в н миллионов долларов, хотя нефть, которую она добывала за год, стоила на мировых рынках 840 миллионов долларов. Предложив одиннадцать центов за акцию “Томскнефти”, он оценил ее в з,і миллиона долларов при стоимости годового объема добычи 640 миллионов долларов.

Следующим шагом стало решение Ходорковского продать миллионы новых акций нефтедобывающих дочерних предприятий никому неизвестным офшорным компаниям. Например, акции “Юганскнефтегаза” планировали продать компании “Эшбери Интернэшнл Инк.”, зарегистрированной на Багамских островах, “Реннингтон Интернэшнл Эссошиэйтс лимитед”, зарегистрированной в Ирландии, “Торнтон Сер-висез лимитед” и “Брахма лимитед”, зарегистрированным на острове Мэн. Чем были эти таинственные новые покупатели? Вероятнее всего, контролируемыми Ходорковским компаниями-пустышками. Ходорковский не мог признать, что эти офшорные компании принадлежат ему, поскольку в этом случае вся эта комбинация была бы в соответствии с российским законодательством незаконной, но он, конечно же, не продавал свою нефтяную компанию незнакомым людям.

В российском законе об акционерных обществах имелось положение о так называемых сделках заинтересованной стороны. Смысл заключался в том, чтобы избежать конфликта интересов, при котором люди, принимающие решения о продаже активов или акций, “заинтересованная сторона”, могли бы продать эти активы самим себе или компаниям, которые они контролируют. Если офшорные компании принадлежали Ходорковскому, то решение продать им дочерние компании могло расцениваться как нарушение закона. Однако контроль над соблюдением закона был слабым.

Очередной дерзкий трюк Ходорковского заключался в том, что новые миллионы акций планировалось продать не за наличные деньги, а за векселя или долговые обязательства других дочерних нефтедобывающих компаний ЮКОСа. Каким образом эти векселя попали к таинственным покупателям — одна из многих загадок плана Ходорковского, которые я не смог постичь. Вся сделка представляла собой запутанную круговерть бумаг: одна компания выпускает миллионы новых акций, продает их иностранным офшорным компаниям и получает за акции долговые обязательства других компаний. В проигрыше должен был оказаться Дарт.

i6, 23 и 30 марта 1999 года были проведены три экстренных собрания акционеров каждой из дочерних нефтедобывающих компаний. Собрания проводились в роскошном дореволюционном особняке в центре Москвы по адресу: Колпачный переулок, дом 5. Раньше это здание принадлежало комсомолу, а затем в нем разместилась штаб-квартира МЕНАТЕПа. У ворот особняка акционеры “Юганскнефтегаза” предъявляли свои документы клерку. Некоторым из них было разрешено войти, но одного из представителей Дарта, Джона Дж. Папеша, не пропустили. Ему предъявили распоряжение суда, подписанное местным судьей всего за несколько дней до этого. Распоряжением суда акции Дарта были заморожены на основании какой-то юридической формальности. Папеш остался не у дел. На собрании тут же было принято решение о выпуске 77 миллионов новых акций, что резко понизило стоимость пакета акций Дарта. “Это — российский вариант “беловоротничковой преступности”, — возмущался позже Папеш. — Это — красноворотничковая преступность”. Выпуск огромного количества акций был одобрен и на двух других собраниях. К еще более необычной уловке прибегли в июне на заранее запланированном собрании акционеров “Томскнефти”. Когда миноритарные акционеры прибыли к особняку в Колпачном переулке, то увидели объявление, в котором сообщалось, что собрание состоится в маленьком городке к югу от Москвы и начнется через два часа. Бросившись к машине, они помчались по указанному адресу. Там они обнаружили старый дом, в котором шел ремонт. Поднявшись по временной лестнице без перил, они увидели комнату с семью стульями, столом и двумя экземплярами повестки дня собрания. Строители сказали, что “собрание” закончилось двадцать минут назад. Им не повезло.

Но борьба еще не кончилась. Дарт не был новичком в ведении бизнеса в офшорных зонах. Став наследником трехмиллиардного состояния отца и деда, которые изобрели способ массового производства посуды из пенопласта, Дарт отказался от американского гражданства и стал гражданином Белиза, крошечной страны, известной как налоговый рай. Он был жестким игроком на мировом рынке инвестиций, сумел дать отпор правительству Бразилии в вопросе, связанном с выпуском облигаций, и был готов к жестоким сражениям с Ходорковским. В начале 1990-х в ходе массовой приватизации Дарт вложил в Россию сотни миллионов долларов, скупая акции многих нефтедобывающих компаний и другую собственность. Как и многие другие иностранные инвесторы, он был спекулянтом, покупавшим дешево и надеявшимся продать дорого [57] . Дарт хотел получить прибыль, а Ходорковский, дешево купивший ЮКОС на залоговом аукционе, не хотел, чтобы Дарт получил прибыль за его счет. Он хотел, чтобы Дарт ушел. Столкновение было неизбежно.