Шпион на миллиард долларов. История самой дерзкой операции американских спецслужб в Советском Союзе - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Хоффман cтр.№ 38

Гилшер также ломал голову над новыми способами получения секретных документов. Согласно новым правилам секретности, Толкачев, получая секретные документы из первого отдела, должен был сдавать свой рабочий пропуск. Соответственно, без пропуска он не мог ни выйти из института с бумагами, ни вернуться обратно. И вот Толкачеву пришла в голову мысль: а что, если ЦРУ изготовит копию пропуска? Тогда он сможет оставлять один пропуск в первом отделе, получая документы, а копию показывать на проходной. Гилшер напряженно думал: что может пойти не так? Не будет ли выглядеть странно, если Толкачев оставит свой пропуск в первом отделе, а несколько минут спустя его увидят с таким же пропуском на входе или выходе из здания? Не попадется ли он таким образом? Впрочем, идея фальшивого пропуска казалась ЦРУ притягательной. Если все получится, это будет великолепный обманный ход, который поможет их самому ценному агенту {163}.

В письме Гилшер также составил для Толкачева новый график встреч на следующий год и привел новые инструкции, как подавать сигнал о готовности к встрече после долгой паузы. Инструкции отражали внимание куратора к деталям. В первый день каждого месяца Толкачев должен ставить метку в определенном месте “тем желтым восковым карандашом, который я передал вам, — это надежнее, чем метка мелом, который может смыться или стереться. Напоминаю, что сигнал — это горизонтальная черта длиной 10 сантиметров на уровне талии”.

Вечером 11 февраля 1980 года Гилшер долго сбрасывал хвост. Он прибыл на место своей шестой встречи с Толкачевым на 20 минут раньше. Это было рядом с Ленинградским проспектом, одной из главных транспортных магистралей, ведущей на северо-запад из центра Москвы. Гилшер покружил вокруг, тщательно осматриваясь. Когда подошел Толкачев, они двинулись вперед, разговаривая на ходу и кратко обсуждая пункты своей повестки. Гилшер передал Толкачеву два 35-миллиметровых фотоаппарата Pentax. Толкачев в ответ отдал четыре камеры Tropel — синюю, золотистую, серебряную и зеленую, на которые фотографировал документы. Он также вручил Гилшеру оперативную записку на девяти страницах.

Толкачев сказал, что теперь для подтверждения даты встречи он будет включать свет на кухне в своей квартире между полуднем и двумя часами дня. Свет был хорошо виден с улицы. Они договорились встретиться еще раз в мае. Гилшер предупредил Толкачева об усиленном наблюдении со стороны КГБ.

Затем Толкачев спросил о таблетке для суицида. Гилшер с большой неохотой ответил, что штаб-квартира отклонила “особый запрос”.

Толкачев был потрясен. Он пробормотал, что для него это большой психологический удар. Гилшер увидел, как внезапно изменился Толкачев, который до того держался прямо и энергично. Он выглядел подавленным и вялым.

Гилшер немедленно стал исправлять положение. Он настоятельно посоветовал Толкачеву обратиться к “высшему руководству” ЦРУ с просьбой пересмотреть решение.

Потом Гилшер рассказал Толкачеву, что его служба заканчивается и в конце лета он покинет Москву. Они расстались, проговорив всего 20 минут. Гилшер шагал в темноте с камерами и письмом в кармане, и перед его глазами стояла фигура Толкачева, совсем павшего духом {164}.

На следующее утро Гилшер рано пришел в резидентуру. Его ждал Гербер. Гилшер рассказал, как Толкачев был раздавлен известием об отказе в его просьбе о таблетке. Его реакция оказалась намного болезненнее, чем Гилшер ожидал. В телеграмме в штаб-квартиру Гилшер и Гербер доложили, что агент “перенес серьезный психологический удар, который отрицательно повлияет на будущее операции, если мы не отменим решение”. Но они мало что могли сделать, пока Толкачев не напишет собственное обращение. Они сообщили в штаб-квартиру, что проблему усугубляет просьба Гилшера “ограничить выработку и залечь на дно”, а также приближающийся отъезд Гилшера. Ведь Гилшер был единственным человеком из ЦРУ, с которым Толкачев контактировал вот уже больше года.

Гилшер открыл оперативную записку Толкачева. Она была составлена в деловом тоне, имела четкую структуру и содержала педантичные подробности об использовании разноцветных фотоаппаратов Tropel для съемки документов. Толкачев указывал все до мелочей, например: “Документ РЕ 10 сфотографирован золотистым фотоаппаратом”. Он также напомнил ЦРУ о том, как сильно рискует из-за длинного списка документов, которые вынес из первого отдела. Если в Соединенных Штатах произойдет утечка, писал он, “тогда моя ситуация станет безнадежной”. Гилшер был полностью с этим согласен.

В записке Толкачев вернулся к спорной теме денег, но на этот раз в примирительном тоне. Он писал, что произошло недопонимание, “моя ошибка”. Он винился в том, что “начал говорить о шестизначном числе, хотя имел в виду шесть нулей”. Толкачев объяснил, что был уверен, что Беленко получил шесть миллионов долларов, и это повлияло на его настрой, но он никогда не требовал конкретной суммы. Он предложил ЦРУ самому решать, сколько заплатить ему, исходя из ценности его разведданных. Однако он продолжает ожидать крупных выплат. Он попросил ЦРУ разместить его деньги в твердой валюте на депозитном счете, но чтобы он мог снять их в любое время {165}.

Гилшер в записке для штаб-квартиры отметил, что сочувствует позиции Толкачева по денежному вопросу. “Легко представить, в каком трудном положении оказывается “Сфера”, пытаясь договориться о достойном вознаграждении за свои труды, — писал Гилшер. — Он, очевидно, боится, что им воспользуются (большое правительство против одного беспомощного человека), когда он уже совершил измену и передал нам бесценные материалы”. Гилшер добавил, что Толкачев по-прежнему говорит “о миллионах”.

Весной из ВВС сообщили, что материалы Толкачева согласуются с другими данными по советским комплексам вооружений и что значительная их часть наносит Москве серьезный ущерб. В ВВС сказали, что научно-технологическая информация Толкачева представляет собой настоящее сокровище, ее главная ценность — подробное описание новых комплексов вооружений, которое невозможно было бы получить из других источников еще много лет, а то и вообще никогда. В марте Гилшер и Гербер поставили перед штаб-квартирой вопрос: какова реальная ценность Толкачева? Они указали в телеграмме, что предыдущие оценки армии были хвалебными. Материалы Толкачева называли “впервые полученной информацией” (об отдельных видах вооружений), а также “единственной информацией” и “первой надежной информацией”. В отзывах говорилось: “Время, сэкономленное на разработке мер противодействия со стороны США против этих систем, составило как минимум восемнадцать месяцев, а для одной системы — не менее пяти лет”. В другом документе данные Толкачева были названы “золотой жилой” и “разворотом на сто восемьдесят градусов в проекте на 70 миллионов долларов”.