Под знаменами Гитлера. Советские граждане в союзе с нацистами на оккупированных территориях РСФСР в 1941-1944 гг - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Ермолов cтр.№ 73

В этой связи правомерно признать за РПЦ заслугу в деле концентрации вокруг нее интеллигенции, что в условиях оккупации и прекращения работы вузов стало одним из немногих средств, пусть минимального, сохранения интеллектуального потенциала России.

В то же время немцы установили надзор за церковью, осуществляли который назначенные ими чиновники, преимущественно из белоэмигрантов. Так, за церквями Орловской епархии надзирал русский белоэмигрант Константинов, через которого проходили практически все вопросы церковной жизни, и даже резиновые печати каждой из церквей хранились под замком в столе у Константинова. Это лишало церкви всякой самостоятельности, что возмущало многих священников, вынужденных, однако, в силу сложившихся обстоятельств мириться с таким положением [933] .

Наряду с чисто религиозными вопросами епархиальные управления и клир немалое значение придавали мероприятиям по поддержке германской агрессии и оккупационного режима. Так, на прошедшем 24 марта 1942 г. в Никитском храме г. Орла собрании Патриаршей православной церкви на повестке дня стояли также следующие вопросы: «Установление поминовения о здравии орловских священнослужителей, монашествующих и верующих мирян, заключенных в тюрьмы и сосланных на каторгу большевиками», «установление поминовения заупокойной ектеньи на литургии умученных большевиками патриарха Тихона, а также епископов, священнослужителей и мирян, мученически погибших» [934] . Проповеди же в поддержку оккупантов стали явлением постоянным. Так, благочинный протоиерей Александр Куте-пов, выступая при большом скоплении верующих, заявил: «Когда в Орел вступило немецкое командование, оно приказало открыть менее всех разрушенный храм, оскверненный и разоренный безбожной советской властью. Возблагодарим Господа Бога за Его великие деяния — вступление немецких войск, которые идут во имя Бога освободить нашу Родину, и правителя русской и всей западной Европы — рейхсканцлера Адольфа Гитлера» [935] . Ярко прогерманские проповеди произносил в кафедральном соборе Орла и протоиерей Дмитрий Булгаков [936] . До крайности политизированы бывали обычно именно праздничные богослужения, имевшие не только религиозное, но и пропагандистское значение. Например, пасхальные богослужения 4—5 апреля 1942 г. во всех церквях Орла и Орловского района носили ярко выраженный антисоветский характер [937] . Причем при проведении религиозных церемоний наряду с иконами нередко использовались портреты Гитлера. С участием православного духовенства проводились не только религиозные, но и светские празднества.

Отмечая реакцию населения на подобные мероприятия и проповеди прогерманской направленности, партизанский источник констатирует, что верующие воспринимали их довольно враждебно. Так, один из вышедших из окружения командиров РККА засвидетельствовал, что в церкви г. Фатежа Курской области священник призвал верующих «помолиться, чтобы не вернулись наши враги» (т.е. Красная Армия). В ответ большинство верующих покинули церковь [938] . Тот же источник проводит интересное сравнение. В одной из открывшихся в Брянске церквей не прекращались молитвы «за многие лета Адольфа Гитлера, за победу доблестного германского войска», а также «за смерть антихристов-жидов и большевиков». В соседней церкви священник занял нейтральную позицию, призывая молиться лишь «за прекращение кровавой человекоубийственной войны». В результате в первую церковь собиралось гораздо меньше народа, чем во вторую [939] . Один из партизанских источников отмечал, что священник церкви в деревне Лобке Невельского района Калининской области в проповедях регулярно восхваляет немецких захватчиков. Эту церковь посещали лишь единицы населения, а основная часть сельчан «к этому немецкому холопу относится с презрением» [940] .

Одновременно с возрождением церковной жизни оккупантами и органами местного самоуправления вводились обязательные церковные обряды венчания и крещения, что было использовано оккупантами как дополнительное средство учета населения. Этой же цели было подчинено мероприятие по передаче кладбищ в ведение кладбищенских церквей под непосредственным руководством Епархиального управления [941] . В то же время в большинстве случаев церковным бракам и крещениям придавалось вторичное значение. Эти акты были действительны после их оформления в органах местного самоуправления. Так, в должностной инструкции для служащих учреждений самоуправления по Брянскому округу разъяснялось, что «церковный брак совершается только после того, как он уже заключен чиновником» [942] . Одновременно инструкция предусматривала наказание для священников в виде штрафа или лишения свободы, совершивших венчание до оформления брака в органах самоуправления [943] .

В целом оккупационная пресса, различные документы епархиальных управлений, личные свидетельства лиц, переживших оккупацию, мемуары германских военнослужащих говорят о небывалом всплеске религиозности населения. Признавая этот очевидный факт, документы советских партизан и органов госбезопасности, однако, объясняли это тем, что «создание условий, при которых равнодушие к вопросам религии отождествляется чуть ли не с принадлежностью к ВКП(б), заставляет известную часть населения прибегать “на всякий случай” к выполнению различных религиозных обрядов» [944] , что выглядит неубедительно. Напротив, большинство существующих источников говорит о том, что религиозное пробуждение в оккупированных местностях, особенно в первые месяцы оккупации, шло не сверху, а снизу. Повсеместным было явление, когда тысячи людей переполняли вновь открывшиеся храмы, заполоняли даже площади перед храмами и прилегающие улицы [945] . По свидетельству орловского журналиста В.Д. Самарина, «молящиеся переполняли церкви, по деревням носили чудотворные образа. Молились так, как давно не молились. Не было семьи, в которой не было бы своего горя, не было бы жертв» [946] . Уже упомянутый С.Д. Плескан так описал церковную жизнь в оккупированном г. Гдове Ленинградской области: «В бытность мою в городе Гдове в качестве регента и псаломщика мне пришлось пережить всевозможное течение народа. Могу сообщить, что русский человек совершенно изменился, как только появились немцы. Разрушенные храмы воздвигались, церковную утварь делали, облачения доставали оттуда, где сохранились, и много строили и ремонтировали храмы. Всюду красилось. Крестьянки вешали чистые, вышитые самими полотенца на иконы. Появилась одна радость и утешение. Когда все было готово, тогда приглашали священника и освящался храм. В это время были такие радостные события, что я не умею описать. Прощали обиды друг другу. Крестили детей. Зазывали в гости. Был настоящий праздник» [947] . Документы органов госбезопасности также с тревогой констатировали, что «после 25-летнего перерыва выходят на сцену различные “явленные источники”, “чудотворные иконы” и пр. атрибуты поповского мракобесия», а также, что «это, в свою очередь, служит поводом для устной и печатной фашистской пропаганды» [948] .