Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны следствия - читать онлайн книгу. Автор: Филипп Шенон cтр.№ 140

Либлер понимал, его пространные докладные записки послужат лучшим подтверждением его отчаянной борьбы за то, что он считал единственно верным, и в какой-то момент он решил сохранить для себя копии докладных. Он начал тайком выносить копии из офиса комиссии в кожаном чемоданчике и подшивать в папку у себя дома в Вашингтоне. Если когда-либо действия комиссии подвергнут критике и ему придется оправдываться, то все докладные будут у него под рукой, собранные в одном месте, и он сможет предъявить их общественности.

Сенатор Рассел жалел, что ему часто приходилось пропускать заседания комиссии. Как он и предвидел, 1964 год стал для него самым трудным за все время его работы в Сенате. Первые полгода он был занят тем, что пытался, правда безуспешно, воспрепятствовать принятию законов в области гражданских прав, которые предложил Джонсон как дань памяти Кеннеди: самым важным из них был Закон о гражданских правах 1964 года. Некоторые товарищи Рассела, такие же, как и он сам, сторонники расовой сегрегации, надеялись, что он воспользуется близким знакомством с Джонсоном и попытается убедить Белый дом сделать этот закон менее суровым. Однако Рассел с самого начала чувствовал, что это бесполезная затея. Он назвал голосование по этому закону в Сенате 19 июня «последним актом самых продолжительных дебатов и самой большой трагедии из всех, что разыгрывались в Сенате Соединенных Штатов»9. Закон был одобрен со значительным перевесом голосов: 73 против 27, и 2 июля Джонсон подписал его. Президент даже похвалил Рассела, уроженца Джорджии, за то, что тот убеждал своих земляков-южан мирно подчиниться закону. «Насилию и неповиновению не место в кампании разума и логики, которую мы призваны проводить», – сказал Рассел10.

Но то, что Рассел не присутствовал на заседаниях комиссии, вовсе не означало, что он не следил за ходом расследования, в том числе и за тем, как набирается штат и как распределяются поручения. Той весной полемика из-за Нормана Редлика вызвала нарекания в адрес Рассела со стороны его консервативно настроенного электората. Рассел набросал проект письма, которое собирался отправить жителям Джорджии, которые упрекали его. «Позвольте мне еще раз заверить вас, что я не знал, что Редлик работает в комиссии, почти до самого конца слушаний, – писал он, возлагая вину в найме Редлика на Ли Рэнкина. – Когда этот вопрос вынесли на комиссию, я дал ясно понять, что, знай я о его прежнем опыте и подробностях биографии, я бы решительно возражал против его кандидатуры. А мистеру Рэнкину я сказал, что он поступил необдуманно»11. В мае он пожаловался на Редлика самому Джонсону12. «Я до полдвенадцатого ночи читал доклады ФБР об этом сукином сыне, которого его дружок Рэнкин взял на работу в комиссию Уоррена, – сказал он президенту по телефону, запись этого разговора сохранилась. – Все тут подняли бучу, мол, он коммунист и вообще… левый».

Но несмотря на то что Рассел принимал мало участия в повседневной работе комиссии, он следил за ходом расследования с помощью Альфреда Скоби. Каждый вечер он забирал домой расшифровки свидетельских показаний, данных комиссии. И Рассел читал эти документы «пока в глазах не потемнело», как говорил он своему помощнику13. И то, что он читал, ему не нравилось. Он не раз говорил своим сотрудникам в Сенате, что его очень огорчает то, как Уоррен руководит делами «комиссии по расследованию покушения» (бывший пресс-секретарь Рассела Пауэлл Мур вспоминал впоследствии, что сенатор решительно отказывался называть ее комиссией Уоррена. «Сенатор Рассел требовал, чтобы ее называли комиссией по расследованию покушения»14.) И хотя комиссия склонялась к выводу, что Освальд действовал в одиночку, Рассел никогда не был в этом уверен, он говорил: с трудом верится, что Ли Освальд «сам мог сотворить такое». Его весьма беспокоила информация о поездке Освальда в Мексику и о его коротком периоде жизни в Минске, где он, как утверждалось, дружил с группой молодых студентов-кубинцев.

Принятие Закона о гражданских правах позволило Расселу подключиться – довольно неохотно, как он говорил, – к работе комиссии. Он заявил, что лично хотел бы побывать на месте преступления, а также побеседовать с Мариной Освальд. Он попросил Рэнкина организовать для него поездку в Даллас. Еще два конгрессмена-южанина из числа членов комиссии – сенатор Купер из Кентукки и конгрессмен Боггс из Луизианы – согласились поехать вместе с ним. Купер вспоминал, что Рассел надеялся «расколоть» вдову Освальда и выведать у нее секреты, которые она до тех пор утаивала от комиссии. Уоррен, жаловался Рассел, был с ней слишком мягок, даже после того как ее уличили во лжи. Председатель Верховного суда «вел себя с ней чересчур покровительственно, как с собственной внучкой», говорил он своему секретарю в Сенате. «А на самом деле таких пытать надо»15.

Делегация Рассела прибыла в Даллас 5 сентября, в субботу, и на следующий день отправилась осматривать Техасский склад школьных учебников. Рассел чуть не вызвал панику в толпе зевак. Как сообщалось в газете The Dallas Morning News, любопытствующие, а их было человек сто пятьдесят, «жутко перепугались», заметив наверху в окне шестого этажа пожилого человека с ружьем – им показалось, он целится в них16. Им объяснили, что это сенатор Рассел взял ружье и пытается представить себе, что видел из окна Освальд. «Ладно, надеюсь, пули у него ненастоящие», – сказала одна женщина, но на всякий случай поспешила отбежать в безопасное место.

В тот же день делегация прибыла на расположенную неподалеку базу морской авиации, чтобы встретиться с Мариной Освальд. Рассел заранее заготовил длинный, написанный от руки список вопросов. Встреча продолжалась более четырех часов, однако конгрессменам не удалось узнать больше того, что им было известно ранее. Рассел в основном делал акцент на отношениях между миссис Освальд и ее мужем и все допытывался: может, на самом деле Освальд был «хорошим, любящим мужем» и рассчитывал на ее преданность?17

– Нет, – отвечала миссис Освальд. – Он не был хорошим мужем.

Рассел напомнил ей ее слова о том, что Освальд помогал ей по дому и был ласков с детьми.

– Да, но я также говорила и о том, что он часто меня бил, – ответила она. – Какое уж тут хорошее отношение, когда тебя бьют.

– Он часто вас бил? – спросил Рассел.

– Много раз, – ответила Марина.

Рассел стал расспрашивать ее о подробностях ее жизни в СССР до встречи с Освальдом, в том числе о ее связях с компартией и о ее дяде, который работал в Министерстве внутренних дел. Марина поняла, куда он клонит: намекает на то, что она вроде как шпионка.

– Хочу заверить комиссию, что я никогда не получала никаких заданий от советского правительства, – заявила она.

Но разговор принял неожиданный оборот, когда миссис Освальд выдвинула новую версию случившегося: якобы ее муж не хотел убивать президента, он целился в губернатора Коннелли. А стрелял он в него потому, сказала она, что тот, будучи министром ВМС, отказался пересмотреть приказ о позорном увольнении ее мужа из морской пехоты.

Рассел усомнился в справедливости ее слов:

– Мне кажется, вы запутались в показаниях.

Миссис Освальд признала, что это всего лишь ее предположение: