Повседневная жизнь в Северной Корее - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Демик cтр.№ 70

Понимая, что госпожу Сон будет нелегко убедить покинуть КНДР, Ок Хи снова обратилась к тем же контрабандистам. Вместе они разработали план, как заставить госпожу Сон перейти китайскую границу. Ок Хи очень переживала, что мать может оказаться в тюрьме, если что-то пойдет не так, и хотела, чтобы ее переправили самым надежным и комфортным способом. Если сравнивать бегство из страны с турпоездкой, то госпожа Сон должна была путешествовать первым классом. В стоимость тура входили машина, которая довезла ее от Чхонджина до границы, взятки пограничникам, которые перенесли ее через реку, и украденный южнокорейский паспорт. «Это могло бы обойтись дешевле, — объяснила Ок Хи, — но мне хотелось, чтобы мама путешествовала со всеми удобствами».

Женщина залезла в новые долги. Брала дополнительные смены на работе, и все равно зарплаты не хватало. Тогда Ок Хи стала искать другие способы заработать. Но ей было 38 лет, а весь ее профессиональный опыт сводился к тому, чтобы убеждать людей усерднее работать ради Ким Чен Ира. Эти навыки вряд ли могли пригодиться ей здесь.

Она занялась караоке-бизнесом. В Южной Корее существуют так называемые «комнаты песен», служащие для того, чтобы посетители, преимущественно мужчины, могли расслабиться с помощью музыки. В клубах имеются индивидуальные кабины, снабженные звуковыми системами, микрофонами, видеомониторами, безалкогольными напитками и закусками. Однако главная приманка — это работающие там девушки, которые поют вместе с клиентами, танцуют, разливают напитки и позволяют слегка (или не слегка) с собой заигрывать. Ок Хи должна была подыскивать девушек, развозить их по клубам, забирать оттуда и следить за тем, чтобы у них не возникало неприятностей с клиентами. Работала она в окрестностях Сувона. Караоке-бары в основном посещали строители, живущие в общежитиях и не знающие, чем занять себя вечерами. Под опекой Ок Хи находилось около двадцати девушек, все — северные кореянки. Большинству из них было по двадцать с небольшим. Их приглашали на эту работу сразу же после выпуска из Ханавона.

«Они приезжают в Южную Корею, не имея никакого опыта, — объясняла Ок Хи, — и быстро выясняют, что за работу в офисе или на фабрике им будут платить $900 в месяц. А здесь они могут получить сотню за вечер». Ок Хи рассказала мне о своей работе, когда однажды вечером я напросилась ее сопровождать. Она вела фургончик «хёндай», весь пол которого был усыпан смятыми сигаретными пачками и кассетами с псалмами. В 5 часов вечера рабочий день Ок Хи только начинался. В плотном потоке машин мы выехали из Сувона, а затем свернули с шоссе на проселочную дорогу, вдоль которой тянулись поля и теплицы. Мы останавливались в маленьких городках и подбирали девушек. Некоторые из них выглядели как школьницы, вырядившиеся во взрослые платья и напялившие босоножки на шпильках. Хотя с точки зрения закона деятельность Ок Хи считалась нелегальной, она настаивала на том, что ее подопечные не проститутки. «Я не заставляю их ничего делать против их воли. Я говорю им: «Вы должны только петь, танцевать и вытягивать деньги из клиентов»». Здесь заниматься таким бизнесом было легче, чем в крупном городе. «В Сеуле девушкам пришлось бы идти на большее. Там мужчины в деловых костюмах платят за напитки, а ждут совсем другого. А здешние строители грубы, но менее испорчены».

«Комнаты песен» принесли Ок Хи достаточно денег, чтобы вывезти из КНДР обеих своих сестер (это обошлось ей в несколько десятков тысяч долларов). Младшая приехала со своей пятилетней дочерью. Средняя привезла мужа и двух маленьких сыновей. Теперь все сестры трудятся в караоке-бизнесе.

Ок Хи не смогла воссоединиться только с теми, кого любила больше всех, — с собственными детьми. Это не переставало ее мучить. «Я пожертвовала своими малышами, чтобы спастись самой», — упрекала она себя. В последний раз мы с Ок Хи встречались летом 2007 года. Тогда ее сыну было уже 18 лет, а дочери — 16. Она не видела их с 1998 года, с того самого вечера, когда убежала из Чхонджина в ночной рубашке. Тем не менее она регулярно помогала им материально через китайских брокеров: те находили контрабандистов, которые за определенный процент от суммы перевозили деньги через границу.

Вскоре после того как Ок Хи покинула Северную Корею, в приграничных городках была установлена нелегальная связь с китайскими сотовыми сетями. Так что Ок Хи каждые несколько месяцев имела возможность поговорить с мужем. Ён Су специально приезжал в Мусан, чтобы созвониться с ней по контрабандному мобильному, но разговаривать с детьми не давал. И, конечно же, он отклонил предложение о перевозе детей в Южную Корею, поскольку подозревал (совершенно обоснованно), что, забрав их, бывшая жена перестанет присылать ему деньги.

«Мне недавно снились мои ребята, — рассказывала мне Ок Хи во время поездки по клубам. — Я держала сына за руку, а дочку несла на спине. Мы бежали, пытаясь спастись из Северной Кореи. Нам навстречу шел высокий мужчина в форме кондуктора железной дороги. Я не уверена, но мне кажется, это был мой муж, который хотел задержать нас». Ок Хи проснулась, осознав, что на самом деле между ней и ее детьми целый мир.

Ким Хюк, 2004 год

Качества, наиболее ценимые в Южной Корее, — высокий рост, чистая кожа, финансовое благополучие, дипломы престижных учебных заведений, модная одежда, свободное владение английским языком — были как раз тем, чего не хватало вновь прибывшим в страну беженцам. Именно поэтому самооценка большинства из них, таких как Ок Хи, оказывалась низкой. Пятьдесят лет назад южные корейцы жили немногим лучше, но сейчас эмигранты из КНДР напоминали им о прошлом, которое хотелось забыть. Кроме того, жители Хангука видели в беженцах предвестников пугающего будущего, и не без оснований: в результате падения режима Ким Чен Ира через границу хлынуло бы 23 млн человек, нуждающихся в пище и крыше над головой. Из соображений политкорректности принято говорить о том, что южные корейцы жаждут объединиться со своими северными братьями («Воссоединение — наша мечта, мы стремимся к нему даже во сне», — поют южнокорейские школьники), однако есть и такие, кому эта перспектива внушает ужас. По оценкам южнокорейских ученых, объединение двух Корей обойдется в сумму от $300 млрд до $1,8 трлн. Молодые люди, родившиеся спустя много лет после окончания Корейской войны, не испытывают особенных сантиментов по поводу разделения полуострова. Они не слишком переживают за судьбу тоталитарного государства, находящегося у них под боком, — нищего, но при этом обладающего ядерным оружием. Легко забыть о горестях соседей, активно трудясь (южнокорейцы работают больше, чем граждане других развитых стран), активно отдыхая, гоняя на автомобилях «хёндай» и слушая громкую музыку через айподы.

При всей поддержке, которую оказывало им правительство, беженцы все равно видели, что вызывают у южных корейцев жалость, страх, смущение и чувство неловкости. Отчасти именно из-за этой неоднозначной реакции местного населения северяне и ощущали себя чужими на своей новой родине.