Я был в расстрельном списке - читать онлайн книгу. Автор: Петр Филиппов cтр.№ 31

В Комитете Верховного Совета РСФСР по собственности появился необычный посетитель — министр антимонопольного ведомства Германии Вольфганг Картте со своим переводчиком. Он добровольно приехал в Москву на время отпуска и предложил свою помощь. Мы поставили ему второй стол в моем кабинете и сразу перешли к нашим проблемам.

Тогда мы работали над первым вариантом законопроекта об акционерных обществах. И не знали, как в законе правильно оформить правило, по которому объявленный акционерный капитал соответствовал бы реальной стоимости активов акционерных обществ. Допустим, мы с вами решили создать закрытое акционерное общество, чтобы возить овощи из Краснодара в Москву. Скинулись, зарегистрировали ЗАО с уставным капиталом 100 тыс. рублей. Пока везли помидоры в Москву, холодильник в машине испортился, помидоры сгнили. По документам уставный капитал есть, фирма выглядит состоятельной, а реально активов нет. Но на рынке контрагентам важно знать, с кем имеешь дело, знать реалии, а не просто записи в бумагах. Не будешь же перед заключением сделки проводить аудит каждого смежника!

Вольфганг Картте знал, что эту проблему удачно решили испанцы. Он тут же позвонил министру юстиции Испании. Через полчаса у меня на столе лежал перевод статьи соответствующего испанского закона. Потом выяснилось, что необходимая нам норма закона еще лучше сформулирована в одном из американских штатов. Запросили ее, внесли поправки в законопроект. Подобным образом Картте помог разрешить многие загвоздки в нашей законотворческой деятельности.

К нам приезжали помогать и другие волонтеры. Ими двигало желание участвовать в поиске решений, аналогов которым в истории не было. Так, в нашу Комиссию по промышленности Ленсовета пришел Джонатан Хей. Он окончил Оксфордский университет по специальности экономика, был аспирантом Гарвардской школы права, знал реалии рыночной экономики и правовые нормы США. И он выучил русский! Несомненно, Хей мог принести большую пользу, но не в Питере, а в Москве, там, где принимались федеральные законы. Законопроекты готовили профильные министерства, поэтому я написал рекомендательное письмо Анатолию Чубайсу, который тогда руководил Госкомимуществом. Джонатан Хей стал его советником и тесно сотрудничал с заместителем председателя этого госкомитета Дмитрием Васильевым. Через несколько лет Хей возглавил Международный институт правовой экономики в Москве, в котором в середине 1990-х наши и зарубежные юристы готовили законопроекты, отвечавшие международным нормам.

Овца и волк по-разному понимают слово «свобода», в этом суть разногласий, господствующих и в человеческом обществе.

Авраам Линкольн

Вернемся к любимым тезисам интеллигенции: «народ всегда прав» и «путь к лучшей жизни лежит через позицию большинства». В начале 1990-х годов тех, кто боролся за проведение в стране радикальных политических и экономических реформ, называли демократами. Что такое демократия? В переводе — власть народа. А как сам народ понимает демократию? Социологии выяснили, что и в 2010 году основная масса россиян под словом «демократия» понимала лишь «повышение уровня жизни». Есть колбаса в магазине, хватает денег ее купить и на пиво остается — значит, в стране демократия. Зарплату не выдают, пенсии задерживают — нет демократии. Что до свободы слова и собраний, права создавать профсоюзы и выдвигать своих кандидатов в депутаты, то, может быть, это и важно для интеллигентов, а для большинства россиян — нет.

Люди, как правило, не понимают степень своего невежества, своей цивилизационной отсталости. Жители Афганистана ничего не смыслят в фондовых рынках, капитализации компаний, подобные понятия вне их интересов. Можно одеть папуаса в европейские одежды, но европейцем от этого он не станет. Члену первобытного племени из лесов Амазонки неведомо европейское понятие «закон», главное для него — слово вождя.

Россияне мало чем отличаются от европейцев по уровню «материальной цивилизации» — наличию Интернета, автомашин. Но в восприятии современных институтов пропасть огромная. Для россиян закон «что дышло, как повернул, так и вышло». Указание начальника важнее, за непослушание он может и уволить. Если даже российские судьи выносят приговоры по распоряжению «сверху», что уж говорить об остальных жителях страны. Офицер полиции, получивший антиконституционный приказ разогнать дубинками демонстрантов, уверен, что, если есть приказ начальства, отвечать за противоправные действия ему уже не придется.

В европейском понимании гражданского долга общество ответственно за власть и вправе ее сместить, если она не оправдывает ожиданий или покушается на права и свободы граждан. Сместить — вплоть до вооруженного восстания. Долг народа — контролировать власть. У нас гражданский долг — это долг верноподданного. Спустя 100 лет после смерти последнего императора мы по-прежнему полагаем, что власть — наместник Бога на земле. Долг власти — напоить, накормить народ, дать работу, оборонить от особо рьяных мздоимцев и напористых инородцев. В России люди привыкли ругать власть на кухнях и писать царю-президенту челобитные.

Мы не относимся к президенту как нанятому нами топ-менеджеру, он для нас абсолютный монарх, который волен творить с подданными все что заблагорассудится, и ничего поделать с этим нельзя. Кто посмел бы контролировать Ивана Грозного и его опричников? А разве сегодня ситуация изменилась? Кто остановит произвол власти в отношении борца с коррупцией Алексея Навального? Народ? Мы — не граждане, мы подданные, «люди маленькие, от нас ничего не зависит». На что царь-президент деньги потратит — на Чечню, на Олимпиаду или на Крым — не наше холопское дело. Это европейцы создают партии, контролируют бюджеты коммун, городов и провинций. А у нас люди, борющиеся с распилом казенных денег, — исключение, они рискуют быть объявленными «иностранными агентами» и сесть в тюрьму.

Выходит, что большинство народа во взглядах и предпочтениях далеко не всегда право, как зачастую не право оно и в понимании того, что нужно делать, чтобы обрести достойную жизнь. Когда в 1991 году ребром встал вопрос о переходе к рыночным ценам, по опросам социологов 65 % россиян высказались «против». Они были против тотального дефицита, но одновременно и против рыночных цен, не понимая их тесной сцепки.

Как культура народа отражается на развитии страны? Непосредственно. В нынешнем глобальном мире тот, кто не успел модернизироваться, отстал навсегда. Не исключено, что своим холопством мы сегодня ставим крест на будущем России.

Наша задача — проведение выборов в соответствии с законом. Наш единственный враг — партия отмены выборов. Наши союзники — все, кто за честные выборы.

Александр Вешняков, председатель Центральной избирательной комиссии России

В начала 1990-х годов слабым местом Советов было отсутствие сплоченных фракций политических партий. Депутаты избирались по одномандатным округам, по мажоритарной системе, что и определяло их позицию. Входить в какую-то фракцию было не обязательно. Если претендент это и делал, то только из желания быть ближе к политическим единомышленникам. А императивного мандата, то есть ответственности за свою позицию, гарантированную исключением из партийного списка и из числа депутатов, он не нес.