Робот и крест. Техносмысл русской идеи - читать онлайн книгу. Автор: Максим Калашников, Андрей Емельянов-Хальген cтр.№ 30

В перспективе возможно создание континентального союза, ядром которого будет блок Руси, Индии и Ирана с возможным продолжением на Центральную Европу (через Германию). Этот союз обеспечит Руси безопасность и позволит сформировать новое мировое разделение труда, в котором Русь получит свое законное место, место создателя прорывных технологий коллективного назначения. Разработку и применения технологий, удовлетворяющих потребности индивида, мы сможем передать другим народам, которые сильны в них, и через обмен с ними мы достигнем гармонии между коллективным и индивидуальным.

Нельзя увидеть того мира, который откроется перед нами во всех подробностях. О нем можно лишь сказать, что этот мир будет целостным, не разделенным на области религии, науки, искусства техники и т. д. Все в нем будет сочетаться, как на уровне жизни в целом, так и на уровне каждого отдельного человека. Также снимется противоречие (о чем я уже говорил) между множественным и единичным, коллективным и индивидуальным и т. д.

И, что самое основное, его жизнь не будет замкнута в себе самой, а потому оно, подобно дереву, получит способность расти ввысь…

Существует одно интересное словосочетание, в котором произносящему его человеку всегда мерещится какая-то тайна — «смысл жизни». Даже если оно произносится применительно к обыденным делам, к примеру «мой смысл жизни заработать миллион», в сознание говорящего все равно остается ощущение некоей недосказанности. Ироничный голос где-то внутри говорит, что добывание миллиона не может быть смыслом жизни, но на то, что же есть этот самый смысл, он все равно не указывает.

Как сказано в Святом Писании, человек сотворен по образу и подобию Божьему. Отсюда — его потребность в смысле своего бытия, с которой он в настоящее время научился кое-как бороться при помощи подмены большого Смысла множеством обыденных «смыслов». Впрочем, пустота, оставшаяся на месте, которое предназначено для Смысла постоянно дает знать о себе, показывая человеку свою поглощающую адову черноту.

Отыскать Смысл жизни не так тяжело, как может казаться распыленному в каждодневных заботах современному человеку, встроенному в механизм постмодернового общества подобно шестеренке. Достаточно лишь взглянуть на наших же предков той не очень давней эпохи, которая теперь именуется Средневековьем, внимательно посмотреть на дела их рук, чтобы все сделалось ясно.

Если мы посмотрим на все что создано в те годы, то увидим, что всякий предмет, будь то свод храма, стены жилища или даже предмет кухонной утвари содержал в себе картину бытия, видимую своим создателем. Пристальный взгляд на каждый предмет, оставленный той эпохой, не оставляет сомнений, что его поверхность — отнюдь не простой «декор», появившийся в более позднее время, но сложное сплетение таинственных символов. Прочитав эти символы, мы увидим полноту бытия, созерцаемую человеком той эпохи. В них было все — и твердь небесная, Божий престол, и небесные хляби с движущимися по ним светилами (в резных украшениях русских жилищ обозначаются все положения солнца во время его дневного и ночного пути), и земля, и подземный мир.

Созерцание и действие — вот две нити, которые, переплетаясь, и дают то, что именуется Смыслом жизни. Одна из них ведет вверх, к полноте Бытия, к постижению его Центра, а вторая уходит вниз, в темноту земной материи, с которой человеку надлежит совершить акт творения, подобный Творению Божьему. Восприятие верхнего и, в соответствии с ним, преобразование нижнего — вот что занимало каждое мгновение жизни человека Средневековья. Многократно повторяя совершенное Господом, человек символически соединялся с Богом, это было его служением, и его жизнь не могла лишиться смысла.

Отсюда делается непонятным произошедший великий разрыв и превращение прошлого человека осмысленного в современного человека бессмысленного, человека-функцию ныне существующего мира. Будто в какой-то момент прошлого люди неожиданно ощутили небеса запертыми, и чтобы кое-как заполнить разверзшуюся пустоту, всецело предались действию, лишенному Смысла. Впрочем, отказаться от Смысла во имя бессмыслия — возможно ли такое?

Однозначно, что историческим моментом потери Смысла было возникновение западного протестантизма в самом агрессивном его варианте — кальвинизма. Это учение объявило о глухой закрытости небес, недоступности их воли для человеческого познания, и тем самым лишило смысла Созерцание. Действие же оно перевело в иную идейную плоскость. Вместо символического единения с Богом оно сделалось простым и единственно инструментом гадания о небесной воле, о предопределенности к спасению или вечным мукам. Единственным результатом, которое могло приносить действие, сделался количественный успех, безразличный к его качеству.

Все это произошло далеко на Западе, и, как будто, никоим образом не могло коснуться Руси. Люди Запада и прежде не несли в себе такой сложной картины Бытия, какая была у русских людей. И прежде люди Запада принижали сакральное значение Действия, понимая его преимущественно отрицательно, как «неделание грехов». Поэтому приход западных учений к своему смысловому завершению не мог насторожить русских.

На Руси еще долгое время все оставалось по-прежнему. Но потерявший свой Смысл Жизни, Запад все-таки вломился в духовное пространство Руси. Он пришел с войной. Потеря Западом Смысла привела в числе прочего к изменению представления о войне. Если прежде битвы воспринимались, как суд Божий, когда правый возвращается с победой, а неправый остается лежать на бранном поле, то теперь смысл войны стал определяться лишь ее результатами, которые должны быть достигнуты любыми средствами. Отсюда — хитроумие в создании наиболее смертоносного оружия, сводящего на нет честность бранного поединка.

Русь не была завоевана Западом военной силой. Но необходимость создания вооружений, подобных заморским, разорвала-таки связь Созерцания и Действия. Русским мастерам часто приходилось повторять то, что делалось на Западе по неведомым для них идеям. Действие стало утрачивать свой Смысл, приобретая смысл низшего порядка — необходимость защиты родной Земли. Богатства, приобретенные к тому временем Европой, прельщали влиятельную часть русского общества, которая тоже стремилась повторять заморскую жизнь и старательно внедряла производство вещей, подобных иноземным.

Одновременно западная механистическая наука, порожденная потребностями западного же действия, обрисовала совсем иную картину мира, которая входила в противоречие со старым представлением о Бытие. Вместо родного и близкого космоса-дома появился холодный и чужой космос-бесконечность, насквозь бессмысленный и подчиненный лишь равнодушным законам механики. Это лишенное света Бытие уже нельзя было положить в недра темной материи, да и для чего было соединять чужое с чужим, не превращая его в свое?! Заимствованная картина мира вытеснила родную, русскую, а вместе с ней и окончательно выдавила Смысл из русской жизни.

Так и произошел первый разрыв русского Созерцания с русским Действием. Но в отличии от Запада этот разрыв происходил не на высшем, а на низшем уровне, воспринимался он как принуждение или как необходимость, оставляя за собой остро ощутимую пустоту. От этой пустоты русская мысль изнывала и всеми силами стремилась ее чем-либо заполнить. Но ощущение символического единения с Богом было уже утрачено, и заполнение пустоты было не потусторонним, но посюсторонним. Новые смыслы при всем их внешнем величии не могли заменить собой того первоначального Смысла, а потому были изначально обречены на собственную утрату.